– Все плохо просто до безобразия! Женщина, как определил наш патологоанатом, была убита примерно пять или шесть дней назад. Какое-то время она находилась на стройке: на ее одежде и коже обнаружены следы цемента, щебеночной пыли и какой-то строительной смеси. Потом ее, очевидно, перетащили в ближайший лесок и бросили на опушке.
– Что, даже не удосужились прикопать?
– Представь себе, нет.
– Торопились… Что еще можешь сказать?
– Знаешь, я переживаю, как наш предприниматель из Пензы будет завтра опознавать этот труп.
– А что такое?
– Понимаешь, там лица вообще нет!
– В каком смысле нет?
– В прямом. Женщину изуродовали. Не то долго били чем-то по лицу, не то уронили с большой высоты…
– Скинули с балкона?
– Возможно. Но тогда не ниже, чем с пятого этажа. Лицевые кости раздроблены, нос, губы – все разбито так, что… В общем, я даже не представляю, как этот Корольков будет опознавать свою мать, но уж точно не по лицу.
– Будем надеяться, что он в курсе, где у нее родинки или шрамы… Что-нибудь еще можешь сказать про женщину?
– Нет, эксперты все еще работают над ней, а это так, предварительное заключение. Но к утру обещали дать окончательное.
– Ладно, Андрюш, до завтра. Давай!
Я положила трубку и задумалась. Ну вот, завтра все и выяснится. Возможно, Юрий опознает свою маму, будет плакать, и патологоанатом будет отпаивать его успокоительным… А может, скажет, что найденная женщина по комплекции близко не стояла с его мамой, и мне придется продолжить поиск. Так что нечего сейчас ломать голову. Вот когда будет известно что-то определенное, тогда и покумекаем.
Я поставила пустую чашку на журнальный столик. Завтра, все выяснится завтра. А сейчас – спать! Я заслужила отдых.
* * *
Утро следующего дня выдалось дождливым. Серые тучи затянули небо, из них сыпал мелкий и противный дождик. Он залил оконные стекла и так гаденько шуршал по карнизу, что, если бы не врожденный оптимизм, настроение мое упало бы до нуля.
Но я не из тех, у кого настроение зависит от внешних факторов. Полчаса я позанималась с гантелями, потом приняла контрастный душ, завершив его, как обычно, холодным, и вышла из ванной, чувствуя себя в тонусе. Чашка горячего бодрящего кофе с бутербродом и выкуренная сигаретка довершили дело.
Надев плащ и джинсы и сунув ноги в любимые удобные кроссовки – что называется, и в пир и в мир, – я вышла из квартиры и спустилась во двор.
Моя мокрая «девятка» сиротливо стояла на площадке перед домом. Многие соседи уже уехали на работу. Я села на водительское место и выжала сцепление…
Через сорок минут я остановилась возле здания морга, которое относилось к бюро судебной экспертизы. Выскочив из машины, я быстро добежала до двери с табличкой «МОРГ. ВЫДАЧА ТЕЛ С 10 ДО 15 ЧАСОВ». На пороге меня встретил Мельников. Волосы его были мокрыми, от них шел легкий пар.
– Привет! Корольков еще не прибыл.
– Что ж, подождем! Под дождем… Что-нибудь новенькое твои эксперты обнаружили?
– Да обнаружили…
– А что таким тоном?
– Тань, я даже не представляю, как все это говорить и показывать нашему потерпевшему. Я имею в виду Королькова.
– Давай не тяни, что там еще?
Андрей отвернулся и помедлил какое-то время.
– Одним словом, – начал он, наконец, – эта найденная дамочка была жестоко изнасилована. И не просто, а, так сказать, извращенным способом. Промежность порвана, во влагалище нашли… тьфу, черт!.. небольшую бутылочку из-под жидкости «Роял». Знаешь, конченые алкаши и бомжи пьют такую отраву. В крови жертвы – дешевый суррогатный алкоголь того же типа.
– Она что, пила вместе с убийцей?
– Убийцами. Их было несколько, так сказал эксперт. Один бы не справился со столь крупной и сильной женщиной. Да, похоже, она пила или ее напоили насильно. Теперь сказать точно уже трудно: лица-то нет! Синяки на губах уже не найдешь…
– Да, печальная история!
– Я не представляю, как все это сказать сыну…
– Андрюш, а ты пока ничего не говори. Пусть он сначала опознает труп. Может, это еще и не его мать.
– Понимаешь, возраст, как назло, подходит, да и тело, судя по описанию. Я видел ее фотографию, где она на пляже с подругами. Может, похитители начали подкидывать нам трупы?
– Сплюнь!
В это время во двор морга въехал темно-зеленый «Мицубиси Лансер» и остановился недалеко от нас. Из него вышел Юрий. Он был в плаще с потемневшими от дождя плечами и кепке.
– Здравствуйте, – сказал он, увидев нас.
Юрий снял кепку и протянул руку Андрею. Выглядел он растерянным.
– Здравствуйте, Юрий Геннадьевич, – Мельников пожал ему руку, – давайте пройдем сюда…
Мы зашли в дверь с табличкой «МОРГ», сделали несколько шагов по коридору и остановились возле белой двери без опознавательных знаков, с двумя дырочками от гвоздей чуть выше уровня наших глаз. Мельников постучал в нее костяшками пальцев.
– Да! – послышалось из-за двери.
Мы зашли в комнату, выложенную зеленым кафелем. На металлическом столе посередине лежало тело под простыней. К нам подошел Сергей Иванович, патологоанатом. Я знала его, приходилось встречаться не раз.
– Пришли? – Сергей Иванович внимательно посмотрел на Юрия.
– Вы готовы? – Андрей повернулся к Королькову.
Тот растерянно похлопал ресницами:
– Готов… к чему?
– Вам предстоит увидеть тело жертвы… как бы это сказать?.. Не совсем в хорошем состоянии, что ли. Пожалуйста, возьмите себя в руки. Будьте готовы к… О господи! Разве можно быть к такому готовым?! Ладно, Сергей Иванович, открывай.
Патологоанатом аккуратно убрал с тела простыню.
Да, зрелище еще то! Тело жертвы было серовато-синего цвета. Голова обезображена, лица, как Андрей и говорил, практически нет – сплошная лепешка, месиво. Я отвернулась и взглянула на Юрия. Его глаза расширились от ужаса. Он покачнулся, Андрей с Сергеем Ивановичем с готовностью подхватили его с обеих сторон и усадили на стул.
– Мы понимаем, что все это довольно… того… – забормотал Мельников, – но вы можете сказать: узнаете ли вы в этой женщине вашу мать? Вы говорили, у нее была особая примета: большая родинка…
Юрий закивал:
– Да, да… родинка между грудей… вот здесь… большая, размером с десятикопеечную монету…
Он задышал часто, и Сергей Иванович дал ему ватку, смоченную нашатырем.
– Нет у нее никакой родинки, – сказал он Андрею, – зато есть два передних верхних зуба – второй и третий – из белого металла.