— Полагаю, сэр, в саду не удалось ничего обнаружить?
— Пяток гвоздей, около центнера крошеного кирпича, а также игрушечную машинку, — сказал Уэксфорд. — Друри должен быть нам благодарен. Теперь ему не надо будет вскапывать огород осенью.
Они вернулись в кабинет. Друри сидел, не шелохнувшись, лицо его было красным и блестело, как будто бы с него сняли кожу.
— Долго же вы пили пиво, Друри, — сказал Уэксфорд. — Домой, как нам стало известно, вы приехали позже половины седьмого.
Друри промямлил, еле шевеля губами:
— Я хотел забрать овощи, тот пакет. Долго сидел. В шесть сильное движение. А я не привык выпивать и боялся сесть за руль. Я хотел найти где-нибудь Спелмана.
«Всего-то пол пинты, и он боялся, бедняга, сесть за руль…» — подумал Берден.
— Когда вы впервые возобновили свои отношения с миссис Парсонс?
— Я же говорил вам, никаких отношений у меня с ней не было. Я ее вообще не видел двенадцать лет. Потом однажды еду по Хай-стрит, а она идет. Я остановил машину и начал с ней разговаривать.
— Вы ревновали ее к мистеру Парсонсу, не так ли?
— Я его не знал, мы с ним не были знакомы, никогда.
— Я думаю, вы стали бы ревновать ее ко всякому, кто бы на ней ни женился. Вам необязательно было даже видеть и знать того человека. Согласитесь, что вы встречались с миссис Парсонс, катали ее на своей машине. Ей это надоело, и она пригрозила вам, что расскажет все вашей жене.
— А вы мою жену спросите, пойдите, спросите у нее, изменял я ей когда или нет. Она скажет, что я ей никогда не изменял. У нас с ней счастливый брак.
— Ваша жена скоро будет здесь, Друри. Она уже в дороге. Вот мы ее и спросим.
Всякий раз, когда звонил телефон, Друри вздрагивал. И теперь, когда снова после долгого перерыва раздался звонок, Друри вздрогнул всем телом и застонал. Уэксфорд, с нетерпением ожидавший этого звонка целых четыре часа, только слегка кивнул Вердену, чтобы тот снял трубку.
— Сейчас, — сказал тот.
Сообщение стенографировал Брайант. Похожие на паучков иероглифы стенограммы торопливо ложились на бумагу. Уэксфорд закончил разговор с шефом полиции штата Колорадо и теперь, уже не вслушиваясь в слова, произносимые с характерным тягучим американским акцентом, забыв про наушники, смотрел, как у него на глазах возникают затейливые значки закодированных слов письма миссис Парсонс.
К четырем часам ночи оно было расшифровано. Уэксфорд был спокоен, но Берден знал, что за внешним спокойствием скрывалось волнение. Уэксфорд прочел письмо еще раз. Мертвые, холодные слова, отпечатанные на официальном бланке, вдруг заговорили человеческим голосом, зажили суетливой, нелегкой жизнью женщины из их тихого, провинциального уголка. Здесь, в кабинете полицейского участка, среди безликой мебели и шкафов с папками, этой ночью произошло то, что не случилось за все время, пока расследовалось дело, — это ночью, казалось, на какой-то момент миссис Парсонс ожила, возникла, наконец, из окутывавшей ее тайны как живой человек, со всеми ее сомнениями и страхами. Писала она просто, в ее словах не было ничего драматического, возможно, лишь слабый намек на совсем незначительную, маленькую личную трагедию, да и то как-то вскользь, но сама судьба этой женщины превращало письмо в документ страшной силы, полный скрытого смысла, последнее живое свидетельство ее внутренней душевной борьбы.
Уэксфорд читал: «Милая Энн, воображаю, как ты удивилась, прочитав мой новый адрес. Да, мы опять вернулись сюда и живем совсем недалеко от школы, всего в нескольких милях от нашего родного старого коттеджа. Нам пришлось продать тетин дом, мы потеряли на этом много денег, и поэтому, когда Рону подвернулась тут работа, мы решились на переезд. Принято считать, что в сельской местности жизнь обходится дешевле, но должна тебе сказать, что до сих пор мы этого не заметили.
Я помню, как вы все относились к Флэгфорду, но что касается меня, то мне даже нравится здесь жить. Правда, мне одно время было не приятно вспоминать Флэгфорд, ты знаешь из-за чего, поверь мне, Энн, я не вру, — Дун и вся та история наводила на меня жуткий страх. Поэтому можешь себе представить мое неудовольствие, когда мы неожиданно столкнулись нос к носу, ровно через две недели после того, как мы с Роном здесь обосновались. И хотя я уже не та девочка и с тех пор прошло немало лет, я до сих пор чего-то боюсь и испытываю отвращение. Я сказала, что лучше будет, если мы все забудем, это мое желание. Да, я так хочу, но Дун и слышать об этом не хочет. Говорит, что не может жить без меня. Но вообще приятно, когда тебя катают в роскошной комфортабельной машине и угощают обедами в шикарных ресторанах в отелях.
Поверь мне, Энн, между нами все осталось, как раньше, только дружба, ничего более. Когда я и Дун были моложе, нам и в голову не приходило, что это может перейти во что-то другое. Во всяком случае, так думала я. Сама мысль о том мне мерзка и отвратительна. Дун говорит, что ждет от меня только чистой дружбы, но все равно я ощущаю в этом что-то противное, нехорошее.
Ты писала, что собираешься купить новую машину. Жаль, что мы не можем купить машину, для нас это пока неосуществимая мечта. Меня очень огорчило твое сообщение о болезни Кима. Корь после ветрянки, бедный ребенок! Да, дети в семье приносят не только радость, но и бесконечные хлопоты и волнения. Что касается нас с Роном, то, кажется, мы будем лишены счастья иметь детей и связанных с ними тревог, потому что за два года, что мы с ним вместе, у меня ни разу не было даже задержки.
И все-таки я тебе скажу, что, если брак счастливый, такой, как у нас с Роном, то совсем не обязательно иметь детей, которые бы скрепили брак. Возможно, слабое утешение, кто знает. Но мы с Роном счастливы, и он здесь не так нервничает, как тогда, когда мы жили в городе. Знаешь, Энн, я, наверно, никогда не пойму, почему такие люди, как Дун, не умеют довольствоваться тем, что у них есть, все им мало, хочется чего-то необыкновенного.
Ну, ладно, пора заканчивать. Дел полно, дом огромный и старый, без всяких там современных приспособлений и технических фокусов! Передавай привет Уилу и деткам. Привет от Рона.
С любовью, Мэг».
«Счастливый брак? Как может быть счастливым брак, который изнутри подтачивают неверность и ложь?» — Уэксфорд положил письмо на стол, но снова взял его и еще раз прочел. Потом пересказал Вердену, о чем они беседовали с шефом полиции штата Колорадо, и у Вердена чуть просветлело лицо.
— Мы никогда не сможем это доказать, — сказал он.
— Главное, что теперь ты сможешь сказать Друри, что он свободен, и Гейтс отвезет его домой. Если он вздумает предъявить нам иск, то можно смело предположить, что найдет союзника в лице Дуги Кводранта. Только этого ты ему не говори и, пожалуйста, сделай так, чтобы я его больше не видел. У меня от него ноет печенка.
Начинало светать. Небо было серое, стоял легкий туман, лужи на улицах подсыхали. Проведя всю ночь в большом напряжении и почти без движения, сидя в кресле, Уэксфорд с трудом разогнул спину. Руки и ноги затекли, и поэтому он решил оставить машину у полицейского участка и пройтись до дома пешком.