В ту ночь они спали в разных комнатах — он на диване в полуподвальном помещении.
Дом стал жертвой необузданной фантазии архитектора, с сумбурной, запутанной планировкой, и был выстроен из дикой, нелепой смеси материалов — цемент и гранит, тиковое дерево и итальянская керамика, и тонированное стекло. Кроме занавесок окна прикрывали тяжелые ставни, черные пушистые ковры устилали полы, а мебель — хромирована или обита пурпурного цвета кожей. Обе ванны были утоплены в пол, одна располагалась в мраморном гроте. Женская скульптура из черного мрамора с круглым отверстием в голове возвышалась на колонне у подножия лестницы, а одноногий мужчина, изображающий дискобола, метал свой снаряд куда-то в глубину японского сада из камней, занимающего большую часть пространства обширного холла.
Еще пять домов — творения того же архитектора — обозначали пять углов этого местечка, своеобразного анклава Крайст-черч-хилл, воздвигнутого в центре безнадежно устаревшего Лондона.
На вкус Теренса они были одинаково отвратительны. Единственным, что радовало его взор, а его вкус воспитывался на архитектуре коттеджей восемнадцатого века, был вид, который открывался на роскошные пентхаусы. Большая часть Хэмпстеда, пруды и рощи, аристократическая Долина Покоя были как на ладони.
Теренс не любовался красотой природы или попавших в поле его зрения зданий. Его сжигала зависть к тем, кто мог ими владеть, строить, перестраивать, покупать участки. Тут жили состоятельные люди, которых можно было считать богачами по меркам Британских островов — в Саудовской Аравии, США и Японии были люди и побогаче.
Он обижался на свою мать, которая первой услышала его крик в задрипанной квартирке на Броунсвуд-Коммон-лейн. Теренс вспомнил о меблированных комнатушках, в которых ютился, потому что государство выделило им такую несуразную жилую площадь в качестве акта великой заботы, вспомнил дощатый вагончик, который делил на четверых в Квинсленде при строительстве железной дороги. Везде на главном месте были деньги, а у него их не было.
В этом доме, который ему поручали охранять, деньги выпирали из всех углов.
— Чего это у тебя так слюни потекли? — спросила его Фреда не так давно.
— Что?
— Ты знаешь, о чем я говорю, барашек. У тебя прямо слюни текут. Как только я завожу речь о деньгах, у тебя в уголке рта появляется капелька слюны, и ты ее слизываешь. Правда. Я давно замечаю это за тобой. И я не шучу.
Почему Фреда отказалась вступить с ним в брак? Из-за его страсти к деньгам? Теренс не мог скрыть эту страсть, как ни старался. Она преследовала его всю жизнь. Что знала Фреда, богатая, ни одного дня не работавшая особа, которой угождал муж и подносил золото на блюдечке?
Утром, когда Фреда отправлялась в Хитроу, он вышел на улицу, чтобы поймать ей такси. Ссориться с ней на этой стадии отношений бессмысленно. Теренс даже поцеловал ее в щечку на прощание, минуя рот, накрашенный помадой под цвет костюма.
Еще прошлой ночью ему снился билет на Мартинику и дальнейшее путешествие в теплые страны, и до последнего момента он ждал, что это состоится.
— Тебе хватит того, что оставлено, барашек.
— Не называй меня так.
— По возвращении я придумаю тебе новое прозвище, — пообещала Фреда.
— Что это за деньги? Двадцать три фунта в неделю?
— А разве это мало? Плюс твое пособие по безработице. Многие в нашей стране живут на меньшие деньги, да еще платят за квартиру.
Он глянул на нее и ощутил себя тараканом, раздавленным кожаной подошвой ее туфельки.
— Я определила жалование, потому что не хочу оставлять тебе свободные деньги. За электричество, газ и телефон уплачено за полгода вперед. Банку дано распоряжение не выдавать тебе деньги со счета. Пользуйся тем, что дают, и радуйся жизни, Теренс.
Он вернулся в дом со свободными от чемоданов руками и пустыми карманами. Теренс ошибался, когда думал, что она выскочит за него замуж только потому, что он на двадцать три года ее моложе. Фреда держала его при себе, как собачку, а собаки стареют и умирают раньше, чем люди.
Он столько вложил энергии, чтобы женить ее на себе, что теперь чувствовал себя полностью опустошенным. А ведь была любовь и даже слезы сочувствия, что пропадает такой мужчина.
Но когда их объятия должны были накрепко соединиться, Фреда спокойно отстранялась и говорила ровным голосом, что он ошибается в своих замыслах.
Сейчас он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег и обреченной медленно тухнуть. Она придумала ему наказание за многие его проступки. За то, что он иногда надсмехался над ней, представлял как свою мамочку, оставлял ее в компании одну, чтобы утащить в постель какую-нибудь дешевую девчонку.
Встречаясь после этого, Фреда лишь удивленно вскидывала брови и ни в чем его не обвиняла, но кровь под ее кожей кипела.
Вернувшись в дом, Теренс решил не тратить зря времени. Какое бы опустошение она ни произвела в доме и вокруг него, деньгами там пахло, и были ценные вещи, которые стоило немедленно продать.
Он начал искать тайники под черными волосяными коврами и шарить по книжным полкам.
Древние урны с неизвестно чьим пеплом поначалу не слишком заинтересовали его.
Одна комната была накрепко заперта сложным замком, а щель под дверью была забита деревянной планкой. В ту комнату нельзя было даже заглянуть.
Книги представляли определенный интерес. Фреда покупала все популярное литературное дерьмо, что ложилось на прилавки книжных магазинов. От странного опуса «Брачный узел» какой-то Бенет Арчдейл до последних сочинений плодовитого Дика Френсиса. На самом деле в некоторых книгах под броским переплетом было совсем иное содержание. Так, однажды Теренс обнаружил, взяв с полки творение Моррис Уэст, прельстясь картинкой на обложке, что там спрятан франко-английский словарь с дырой, просверленной от «Д» до «М». Фреда, как белка орешки, складывала в это дупло свою наличность.
Случайно ему удалось подсмотреть ее за этим занятием, и он увидел, как в дырке исчезла свернутая пятидесятифунтовая банкнота. Но сейчас, вытаскивая книги и перелистывая страницы, он терпел поражение, не находя ничего.
Теренс содрал с пола ненавистные ему черные ковры, вскрыл паркет, но кроме кирпичной основы межэтажных перекрытий ничего не обнаружил. Ни один кирпич не поддался его усилиям, не отошел в сторону, не откликнулся, выдавая тайник.
Он задрал голову вверх, осмотрел сводчатый, сделанный «под средневековье» потолок и три маленьких оконца в каждой нише под самым потолком. У этой стены располагался письменный стол Фреды, и туда указывали три стрелы, выложенные мозаикой по указке архитектора.
Стол был, конечно, самым ненадежным хранилищем, а ключи от него отсутствовали. Взяла ли она их с собой или сунула куда-то, например, в урну с египетским пеплом? Он пустил в ход все свое воображение.
У нее было что прятать помимо наличных денег. Предшествующий Теренсу сожитель говорил об акциях нефтяных компаний. Фреда прогнала его, потому что он был слишком стар для нее. Она заплатила ему кредитной карточкой с ограничением суммы и сроком пользования. Вдоволь поиздевалась.