На этом месте снег будет держаться долго, и ничто не нарушит его нетронутой белизны, ни одна нога не ступит сюда. Оттуда, где они стояли, поляна казалась снежным озером, окруженным голыми почерневшими деревьями одинаковой высоты. Здесь не было ветра, а потому деревья стояли неподвижно.
— Может, этот Шэнд-Гибб поможет нам, — сказал Вайн.
Его память не сохранила событий последнего времени. «Последнее время» в его случае — это лет двадцать-тридцать. А то, что было прежде — свою юность и зрелость — он помнил очень хорошо. Вексфорд, конечно, понимал: пожилые люди иногда страдают забывчивостью, но не до такой же степени. Память изменила Бернарду Шэнд-Гиббу, даже когда он пытался припомнить имя своей экономки, женщины ненамного моложе его самого. Он выдал целый список: «Полли — Пэнси — Майра — Пенни», прежде чем вспомнил ее истинное имя и тогда уже, торжествуя, выкрикнул: «Бетти!»
Такой речи Вексфорду не доводилось слышать уже давно. Так говорила только старая знать, высший класс, когда он сам был еще ребенком, такая речь вызывала благоговейный страх у представителей низших социальных слоев, но сейчас она практически исчезла, умерла. Актеров, конечно, учили так говорить, он где-то об этом читал. Прежде чем сниматься в фильме, действие которого происходит в 20-е годы XIX века, они должны были научиться говорить вместо «он» — «оун», а вместо «мост» — «моуст». Такое произношение не было редкостью, подумал он, во времена молодости его дедушки, тогда местный священник, проезжая верхом мимо них с друзьями, щелкал хлыстом и выкрикивал: «Снимите шляпы перед джентльменом».
Шэнд-Гибб тоже был джентльменом, но очень уж мягким, и его немало смущало, что он не может вспомнить последних лет, проведенных в Пэссингэм-Холле.
— Я бы желал вспомнить что-то или кого-то, мой милый друг, — сказал он своим неподражаемым голосом, — но все ушлоу из памяти.
— Возможно, ваша экономка?..
Когда миссис Шэнд-Гибб был еще жива, Бетти ухаживала за ними обоими. Но она — прислуга старой закалки — не была, да и не хотела быть в курсе хозяйских дел. Инспектор даже подумал, что она, должно быть, называет его «хозяином». Она здесь находилась потому, что Вексфорд попросил ее остаться и присесть, — она присела на краешек стула и, по всему было видно, чувствовала себя неловко.
— Ты можешь что-нибудь припомнить? — спросил ее Шэнд-Гибб мягко и учтиво. Он был не из тех, кто, обращаясь к людям, пренебрегает именами, титулами или званиями, — он предпринимал отчаянные попытки вспомнить, как ее зовут, он старался изо всех сил, но у него не получилось, он попытался снова, бормоча разные имена, но и на этот раз потерпел поражение.
— Уверена, что ничего не знаю, — сказала она. — Но могу попытаться. Весной и осенью там стоял лагерь скаутов. Это были хорошие ребята, никогда не шалили, никогда не оставляли после себя беспорядка.
— А кто-нибудь еще останавливался в лесу? — спросил Вайн. — Друзья. Или родственники.
Шэнд-Гибб вслушивался в разговор, время от времени вежливо кивая или смущенно улыбаясь. Он был похож на человека, который преждевременно заявил, что знает иностранный язык, а столкнувшись с носителем этого языка, обнаружил, что ничего не понимает.
Бетти сказала:
— Никогда не было ничего подобного, сэр. На ночь в лесу никто не оставался. Деревенские жители устраивали там празднества. Если это вас интересует. Но не часто. Это бывало в июне, и они ставили палатки на случай, если пойдет дождь, сэр, ведь дождь, он идет очень часто. Они тоже были очень аккуратны, не оставляли после себя ни грамма мусора, — заключила она. — А потом туда еще приходили те люди, которые пели и плясали. На танцплощадке, сэр.
Ностальгическая улыбка осветила лицо Шэнд-Гибба. Казалось, свет озарил его лицо и поблекшие голубые глаза, теряющиеся в сетке морщин.
— Танцплощадка, — проговорил он. — Вспоминаются чудные жаркие летние денечки, мистер э… В июне никогда не было дождя. Вся деревня собиралась там на Иванов день потанцевать с живой музыкой, тогда не было никаких граммофонов. — Видно, революция магнитофонов и CD-плейеров прошла мимо него. Скорее всего, единственное, что отложилось в его памяти, — это проигрыватели с пластинками. — Мы плясали на Танцевальной площадке, самом дивном местечке в Кенте, оно хоть и находится на возвышенности, но совершенно ровное и утопает в изумрудной зелени. Когда придет лето, мы должны сходить туда, Полли э-э… Дейзи, неважно. Мы должны попросить младшего Митчелла отвезти туда мое кресло, что?
Бетти посмотрела на него. Ее взгляд был полон бесконечной преданности и нежности. Она очень мягко сказала:
— Вы больше не живете в Холле, сэр. Вы уехали оттуда три года назад. Сейчас там живет другой джентльмен с леди. Разве вы не помните?
— Теперь помню, — проговорил он, — вспомнил, после того как ты сказала, — трясущейся старческой рукой он провел по лбу, словно это судорожное движение могло отогнать тень нахлынувших воспоминаний. — Верю тебе на слово.
Вексфорд представил себе увитый цветами столб, установленный меж зеленеющих деревьев, и простую деревенскую девушку, названную Королевой Мая — пухленькую, светловолосую и по сегодняшним меркам некрасивую — не Шэронн Бакстон, одним словом.
— Мистер Шэнд-Гибб разрешил этим людям пользоваться землей? — спросил он.
— Он не каждому это позволял, — быстро ответила Бетти. — Если кто-то оставлял после себя беспорядок, их туда больше не пускали. Была такая пара, они хотели устроить там свадебный прием. Мистер Шэнд-Гибб согласился, ему тогда нездоровилось, а миссис Шэнд-Гибб, — тут она снизила голос, но ее все равно было слышно, — лежала на смертном одре. — Старый джентльмен вздрогнул и попытался улыбнуться. — Ох, вы бы видели, что они там натворили. Почти всюду валялись банки, жестянки, и чего там только не было. У них хватило дерзости попросить мистера Шэнд-Гибба позволить им устроить там еще одну вечеринку, но он отказал. Сказал, что ему очень жаль, но на этот раз — нет, а им это, видно, очень не понравилось. Мы в себя не могли прийти от их грубости.
Вексфорд записал имена этих людей, но то были единственные имена, которые ему удалось заполучить. Бетти помнила и других, кто пользовался танцевальной площадкой, но их имен не знала. Мистер Шэнд-Гибб знал, но ей не говорил, да и кто она такая, чтобы ей рассказывать, сказала Бетти. Она лишь помнила фамилию тех молодоженов, потому что миссис Митчелл рассказывала о них, да вся деревня о них говорила.
— Когда вы упомянули о песнях и плясках, — спросил Вайн, — вы имели в виду эту пару?
— Да нет, то были другие, — ответила Бетти. — Те люди никогда не оставляли после себя беспорядка. После их ухода вообще было не заметно, что там кто-то побывал. Я вам говорила, что от них было много шума, они пели, если, конечно, эти крики и вопли можно назвать пением. Но мистера Шэнд-Гибба это нисколько не беспокоило, и он разрешил им приходить и в следующем году. — Ее хозяин задремал. — Не думаю, чтобы он их слышал из дома, бедный старый джентльмен.