Музыку, которая лилась сверху, сочинил Альбинони. Манго знал это только потому, что Ангус часто говорил ему о нем. Почетный венецианец, композитор, которым восхищался сам Бах, автор более сорока опер, объяснял ему брат. Поднимаясь по лестнице, Манго задумался о старой дружбе Ангуса и Гая Паркера, о которой он смутно вспоминал и слышал что-то неопределенное. То ли Ангус предал Гая, то ли наоборот? Или вообще ничего подобного не было? Или было что-то другое? Он толком ничего не знал.
Дверь, как обычно, была широко распахнута. Аллегро закончилось, и Ангус, держа в руке книгу, пытался другой перевернуть пластинку. Это ему удалось, и зазвучало адажио.
— «Гибель мыши от рака подобна разграблению Рима варварами», ты случайно не знаешь, кто это сказал? — спросил Ангус.
— Я? Нет, не знаю. Зачем это мне?
— Что ты хочешь на ланч? Я обещал маме, что схожу за едой. Она звонила, у нее неожиданный вызов. Как насчет еды из греческого ресторана?
Манго, который едва ли когда ругался, яростно завопил:
— Не-ет! Только не еду проклятых греков. Все, что угодно, но только не это.
— Что? Хватило Корфу?
И неожиданно Манго абсолютно ясно увидел одно из тех, как сказал бы Ян, видений. Ангус стоит на склоне холма, а он на смотровой площадке, собираясь объяснить ему свою разгадку шифра, но Ангус не стал его слушать. Он развернулся и сказал что-то насчет того, что пора жить по-человечески, а не играть в игры. Он сказал это зло и, прежде чем Манго продолжил объяснение, помчался вниз по склону, поросшему душистыми травами, между оливами и кипарисами.
Манго посмотрел на брата, на его родное озабоченное лицо, и видение растаяло как туман над Шот-Тауэр.
— Извини, — сказал он. — Ты же знаешь, мне индонезийскую.
Перепрыгивая через ступеньки, Манго устремился в свою комнату. Он примостился у маленького круглого окошка в своем логове под самой крышей. «Мне надо все хладнокровно обдумать. Возможно, снова заняться фехтованием. Или просто начать читать другие книги».
Грэхем, Ян и Гейл показались в конце Хилл-стрит. Ян и Гейл несли свои вещи для бассейна в сумке, Грэхем держал свой сверток в руках. Он погасил недокуренную сигарету до того, как они исчезли из обзора Манго, повернув к боковым воротам. Видимо, такие действия имел в виду отец, упомянув «обман».
Манго вышел из комнаты и начал медленно спускаться по лестнице. Ян и Гейл, не поднимаясь наверх, сразу прошли на кухню варить кофе, который они пили почти беспрестанно. Манго остановился на лестничной площадке у дверей в комнату Грэхема, заметив, что Ангус уже ушел. Дверь в его комнату была закрыта, а это бывало только тогда, когда его не было в комнате.
Волосы Грэхема, все еще влажные, казались потоком черной краски, стекающей с макушки. Он поднимался, перешагивая через две ступеньки. На нем была старая футболка, одна из тех, с осьминогом.
— Мы можем поговорить? — спросил Манго.
Он заметил, как оживление исчезло с лица Грэхема и оно мгновенно потускнело. Грэхем распахнул двери спальни, а потом осторожно прикрыл их за собой. Мальчики остановились лицом к лицу.
— Так это ты крот, да? — спросил Манго. — Я знаю, что это ты, и не пытайся отпираться.
— А я и не собираюсь.
— Мне надо бы догадаться еще, когда я ошибся, назвав номер рассказа из «Армии броненосца», но я не догадался. Я был дураком. Я и правда тогда ошибся. Я сказал восьмой, когда имел в виду седьмой. Вот поэтому-то Московский Центр не смог разгадать наш шифр.
Ему показалось, что глупо всерьез говорить о Московском Центре. Все это, в сущности, выдумка, обман.
— Мне бы хотелось знать, почему ты так никогда и не рассказал им, где было наше Убежище? А может быть, ты говорил, да они не заинтересовались? Я никак не пойму, почему так поступил? Ведь я так доверял тебе.
Грэхем закурил сигарету.
— Это ж только игра, разве не так?
— А в чем разница? — Манго не ожидал ответа и действительно не получил его. — Почему? — снова задал он вопрос. — Почему? Если это была только игра, — осторожно продолжал он, — и, в конце концов, мы все молоды, мы только школьники — я имею в виду, не могли же они предложить тебе чего-нибудь? Денег, скажем, или еще какую взятку? Если не… — Неожиданно одна мысль пронзила его. — Послушай, а они тебя не шантажировали? Может, так?
Грэхем покачал головой. Он был достаточно высок, но все же смотрел на Манго снизу вверх.
— Чем они могли бы меня шантажировать, Боб?
— Не смей называть меня так! Только мои братья зовут меня так
Презрение, прозвучавшее в голосе Манго, заставило Грэхема покраснеть.
— Это было ради — черт побери! О господи! — это было ради шутки!
— Ты предал меня ради шутки?!
Тишина повисла в воздухе. Далеко внизу хлопнула дверь. Манго подумал, что сейчас он, наверное, понял, что имел в виду Ангус, когда говорил о смерти мыши, похожей на какую-то катастрофу. Манго подошел к двери и открыл ее, так как услышал голоса внизу на лестнице. Грэхем, стоя за его спиной, сказал:
— Я лучше скажу тебе, Манго. Я давно ждал удобного случая рассказать тебе. Я ухожу из Россингхема, со следующего семестра я начну учиться в Уттинге.
Голова Ангуса показалась над нижним маршем лестницы.
— Чарльз Мейблдин здесь, Боб. Он говорит, что ты поговоришь с ним сразу же.
Раньше Манго сказал бы с помпой: «Проводите его наверх», но сейчас он просто бросил:
— Хорошо. — Он совсем забыл о договоренности с Драконом. — Пусть проходит наверх, если хочет.
Кто назначил встречу, Чарльз Мейблдин или он? Манго не мог вспомнить, да и зачем? Какая теперь разница?! Он стоял рядом с дверью, придерживая ее, чтобы Грэхем мог пройти, и отвернулся, когда тот выходил. Манго не рискнул посмотреть на Грэхема, потому что боялся тех неизвестных внезапных эмоций, что могли заставить его сделать что-нибудь такое, за что ему потом будет стыдно. В комнате остался запах сигаретного дыма. Войдя, Чарльз Мейблдин, сопя, повертел головой и фыркнул, как какой-то маленький привередливый зверек
— Привет!
Манго кивнул молча.
— У меня к тебе несколько вопросов, — начал Чарльз. Голос звучал дискантом, хоть и начал ломаться. Мальчик выглядел невозможно аккуратным и чистым, как будто только что покинул салон своей мамочки, где его вымыли и почистили. — Несколько вопросов.
Чарльз Мейблдин не решался продолжить, и Манго опередил его.
— Я снимаю с себя обязанности, — сказал он. — Я отказываюсь от руководства Лондонским Центром.
Маленький розовый язычок Чарльза мгновенно облизнул губы.
— О? — только и смог сказать он, но затем добавил: — Я думаю, ты передашь дела Медузе?
Манго взорвался: