Ему не оставалось ничего другого, кроме как остановиться и спросить его о самочувствии.
— Жить буду, — коротко бросил Бейкер.
Единственным вежливым замечанием на такой нелюбезный ответ было «Надеюсь». Сказав это, Уэксфорд искренне порадовался, что не случилось хуже, и пошел дальше.
— О, мистер Уэксфорд! Вам осталось еще несколько дней отпуска, не так ли?
Это прозвучало как первый шаг к примирению. У Уэксфорда было так плохо на душе, что он был признателен за любое проявление сердечности.
— Да, я уезжаю из Лондона в субботу.
— Тогда вам надо постараться побывать в Биллингсгейте. Там полно красной селедки, а в Смитфилде можно увидеть диких гусей. — И Бейкер сам, как гусь, загоготал над собственной шуткой.
Этот смех и покровительственное похлопывание по плечу не сделали его замечание менее оскорбительным. Глупо было на него обижаться. Невероятно довольный собой, инспектор зашел в лифт и закрыл за собой дверь. Уэксфорд стал спускаться по лестнице. Больше не было смысла не пользоваться главным входом.
Внезапно ему показалось нелепым избегать встречи с Клементсом. В конце концов, разница в их положении не допускала каких бы то ни было насмешек, тогда как, зная характер Бейкера, к нему можно было относиться более снисходительно. Пройдя последний пролет, он вдруг увидел свое отражение в окне, которое из-за кирпичной стены позади него превратилось в огромное мрачное зеркало. Перед ним стоял крупный пожилой мужчина в помятом плаще; каждая черточка его лица, в котором всегда светились ум и мудрость, теперь отражала одновременно разочарование и раздражение испорченного капризного ребенка и горечь постаревшего человека. Он расправил плечи и перестал хмуриться. В конце концов, что такого произошло, чтобы позволять маленьким неудачам брать над собой верх?! И как можно было так опуститься при его-то звании! Он должен не только не избегать Клементса, но, наоборот, розыскать его и извиниться за свое вчерашнее поведение и, что еще важнее, попрощаться. И как только он мог подумать — уехать из Кенберн-Вейл навсегда и хотя бы формально не попрощаться с дружелюбным сержантом?!
Большой холл был пуст, только два человека в униформе стояли за длинной стойкой, где давали справки. Один из них вежливо предложил посмотреть, находится ли сержант в здании участка. Уэксфорд присел в неудобное черное кожаное кресло и стал ждать. Было еще только десять часов. Начался дождь, и брызги покрыли сводчатые окна по обеим сторонам от входа. Видимо, прогноз метеоцентра о глубоком циклоне на юго-востоке Англии был верным. Если погода немного улучшится, он позвонит Стивену Дербону и напомнит ему о поездке, которую тот обещал. Это будет для него гораздо приятнее, чем допросы. Уэксфорд чувствовал себя так, словно он был в каком-то долгу перед Дербоном. Нет, в данном случае он должен был не извиняться перед человеком, которого заподозрил в убийстве, а сделать дружественный жест за такие абсурдные и необоснованные подозрения. Уэксфорд прекрасно понимал, как можно испытывать чувство вины только от того, что плохо о ком-то подумал, хотя никогда и не выразил эти мысли словами.
Он засомневался, не станет ли их встреча напоминанием о его глупости, заставившей Клементса покраснеть, как тот вдруг оказался перед ним. Уэксфорд поднялся, не испытывая никакой жалости к себе и в то же время ни в чем себя не обвиняя. Через два часа Клементс будет обедать с женой и Джеймсом — это будет его последний обед в испытательный срок. А может быть, вообще последний обед с Джеймсом?
— Сержант, я хотел бы извиниться за то, как разговаривал с вами вчера.
— Все в порядке, сэр. Я уже забыл об этом.
Конечно, забыл; сейчас у него в голове было совсем другое.
Уэксфорд мягко и искрение сказал:
— Завтра у вас очень важный день, не так ли?
И как только это произнес, понял, что не стоило ему поднимать эту тему. До этого момента он не представлял себе, в каком напряжении жил и работал Клементс, — напряжении, которое с каждым днем становилось все мучительнее. Теперь оно выразилось в невероятных усилиях сержанта сохранить на лице обычное приветливое выражение воспитанного человека; он даже пытался изобразить улыбку. Уэксфорд видел, что Клементс не может говорить, тревога, заполнившая каждый уголок его души и все его мысли, совершенно уничтожила его страсть к морализированию и стремление все критиковать. Он был совершенно опустошен и, словно зверь, хотел лишь одного — удержать своего детеныша.
Они посмотрели друг на друга, смущенный Уэксфорд и сержант, болтливость которого куда-то исчезла, онемевший от паники и ужаса в ожидании завтрашних событий.
— Я отпросился на завтрашнее утро, а может быть, и на весь день. — Сглотнув, он замолчал. — Зависит от… моей жены… и от того, как они…
— Мы больше не встретимся с вами. — Уэксфорд протянул руку, и Клементс крепко сжал ее, словно это был якорь спасения. — Прощайте, сержант, и всего наилучшего вам завтра.
— Прощайте, — отозвался Клементс. Он отпустил руку Уэксфорда и вышел под дождь даже не подняв воротник пальто. Проезжавшая мимо машина забрызгала его, но он этого не заметил. Раньше подобное небольшое происшествие послужило бы поводом для целой речи, обличающей современные манеры, но и оно даже поверхностно не задело сознание Клементса.
Уэксфорд стоял на ступеньках и смотрел, как уходит сержант. Ему тоже пора было уходить, оставить Кенберн-Вейл, Лавди Морган и забыть их, если это возможно. Странно, как захватило его это стремление узнать, кем была эта девушка, заставило бродить по Фулхему и предаваться фантазиям. Теперь, оглядываясь на прошедшую неделю, он понял, что не стал ближе к тому, чтобы узнать, кем была Лавди, кто убил ее и, наконец, почему он был в склепе, когда Говард нашел его там.
Вода, скопившаяся на голубом стекле лампы над его головой, стекала топкими струйками прямо на него. Он медленно спустился по ступенькам, и дождь стал поливать его под другим углом. Вдруг волна воды окатила его ноги, и он остановился, оскорбленный этим. Причиной было такси, промчавшееся в нескольких метрах от него и остановившееся прямо перед полицейским участком. Задняя дверца открылась, и из нее на мокрую мостовую ступил человек в лиловом шелковом костюме с белой орхидеей в петлице.
— Такая погода в день бракосочетания достопочтенной Дианы! — сказал Айвен Тил, расплатившись с водителем такси. — А она такая лучезарная девушка! Где же сопровождающие с зонтами для меня?
— Здесь вам не Дорчестер, — ответил Уэксфорд.
— Будто я не знаю! У меня есть опыт общения в полицейском участке, главным образом в центре Вест-Энда. А вы собирались на встречу со мной?
— С вами? — При нынешнем состоянии мыслей Уэксфорда Гармиш-Террас и дело Лавди были чем-то слишком далеким и ушедшим. — А я должен был встретиться с вами?
— Конечно! Я велел Филипу назначить встречу на десять. Он знал, что я еду на бракосочетание в Сент-Джордж. Я — представитель со стороны новобрачной, поэтому должен быть там во что бы то ни стало. Если вы сейчас вернетесь, я могу зайти к вам. Бракосочетание назначено на половину одиннадцатого.