— А-а, шепчется о чем-то с бабушкой, — сказал Бен таким тоном, словно порицал глубоко антисоциальное поведение.
У каждого родителя есть любимчик среди своих детей, хотя они, подобно Вексфорду, стараются этого не показывать. Ему не удалось скрыть большую привязанность к младшей дочери, но он продолжал попытки. С Сильвией он старался быть как можно нежнее, при встрече всегда ее целовал, внимательно выслушивал и сдерживал недовольство, когда она ему перечила. Сильвии не хватало обаяния ее сестры, и при довольно приятной внешности, она не могла сравниться по красоте с Шейлой. Она вела себя как упрямая, вечно поучающая, часто агрессивная феминистка. С ее талантом к обличению она не спускала никому ни единой ошибки. Из Сильвии получилась неважная жена, но очень хорошая мать. А еще она была — и Вексфорд осознавал это — просто золотым человеком, с огромным чувством долга.
Сильвию он обнаружил на кухне, где она пила чай и поучала мать на тему насилия в семье. Скорее всего, Дора задала ей классический вопрос, который, по мнению Сильвии, является признаком полного неведения: «Почему же они не уходят от мужей, которые их бьют?»
— Типичный вопрос, — сказала Сильвия. — Его задают женщины, которые просто не представляют, что творится в мире. Уйти, говоришь ты. Но куда ей уходить? Она же полностью зависит от мужа, у нее нет ничего своего. К тому же у нее дети, куда она пойдет с детьми? Да, он ее бьет, ломает ей нос и выбивает зубы, но ведь потом он просит прощения, обещает больше так не делать. Она хочет, чтобы все было хорошо, хочет сохранить семью. Ой, привет, папа! Как дела?
Вексфорд поцеловал ее, ответил, что дела в порядке, и спросил, как ей работается в кризисном центре.
— Нет, правильно говорить «на телефоне доверия». Я как раз маме об этом рассказывала. Когда это слушаешь, внутри все переворачивается. А хуже всего — отношение людей. Удивительное дело, но многие до сих пор считают, что когда муж бьет жену — это забавно. Вроде анекдота или смешной открытки. Видели бы они травмы и шрамы. А что касается полиции…
— Так, Сильвия, подожди, — спокойствие и безмятежность Вексфорда вмиг испарились. — В Мид-Суссексе мы проводим программу по предотвращению случаев насилия в семье. Мы тоже не считаем, что избиение жен мужьями — дело житейское, мол, всякое случается между супругами. — Он повысил голос. — В рамках акции мы призываем друзей и соседей сообщать нам о конкретных случаях домашнего насилия. Разумеется, потом мы поощряем свидетелей. Программа называется «На страже боли», и очень жаль, если ты о ней не слышала.
— Ладно, ладно. Но признай, что все появилось недавно. Совсем недавно.
— А мне все это напоминает Штази или КГБ, — сказала Дора. — Государство-нянька сошло с ума.
— Мама, даже если государство и нянька, что плохого, если о тебе заботятся? Мне самой иногда хочется, чтобы за мной присматривали. Некоторые из этих женщин совершенно беспомощны, никто не обращал на них внимания, пока не появились приюты вроде нашего. Если и это тебя не убеждает, скажу, что таких центров еще слишком мало, а те, которые есть, не могут приютить и половины нуждающихся.
Вексфорд тихо вышел из кухни и отправился играть с внуками.
Школа, в которую ходили его внуки, находилась в соседней деревушке под названием Майфлит, куда Вексфорд и повез их следующим утром перед работой. Дорога до Майфлита пролегала по долине Бреде вдоль Сэйвсберийских холмов и Фрамхёрстского леса. Всякий раз, когда Вексфорд оказывался тут, он с благодарностью думал о правительстве, запретившем прокладывать в этих местах объездную дорогу, которую начали строить с прошлого года. Ее уже проложили до Ньюбери, а до Кингсмаркэма и Сэйлсбери не проложат никогда (конечно, если о подобных вещах можно уверенно говорить «никогда»). Редкий случай, когда он радовался ограничению, недоступности некоего удобства, ведь благодаря этому спасены желтые ручейники и пестрокрыльницы. Более того, отдельные животные, например, барсуки, даже выиграли от объезда, не только сохранив исконные места обитания, но и получив во владение искусственные карьеры, бабочкам же вместо одной плантации крапивы досталось две.
У начала предполагаемой объездной дороги экскаваторы разворотили землю, но о восстановлении первозданного вида никто, похоже, и не думал. Теперь насыпи и рытвины зарастали травой и дикими растениями, так что в будущем все это покажется естественным природным ландшафтом. Приблизительно так Вексфорд прокомментировал столь странный пейзаж.
— А через сто лет, дедушка, — сказал Робин, — археологи будут думать, что это погребальные холмы древнего племени.
— Вполне возможно, — согласился Вексфорд, — интересная мысль.
— Курганы, — добавил Робин, довольный тем, что знает такое слово, — вот как их назовут.
— Ты что, рад? — спросил Бен.
— Что не будет объезда? Да, очень. Не люблю, когда валят деревья и ломают кусты. Не нравится мне строительство дорог.
— А мне, наоборот, нравится, — сказал Бен. — И экскаваторы нравятся. Когда я вырасту, то буду водить экскаватор и перекопаю весь мир.
Стоял лучший месяц года — апрель. Превзойти его по буйству зелени и цветов может разве что ранний май, когда Большой Лес устлан ковром колокольчиков; сейчас же все деревья стояли в зеленой и желтой дымке. Расцвели чистотел и аконит, усеяв лес ярко-желтыми искрами. Вексфорд высадил мальчиков у ворот школы, с минуту постоял, провожая их взглядом до входа, и поехал обратно. По дороге он размышлял над предпочтениями внуков и о том, в каком возрасте дети впервые начинают видеть красоту природы. Девочки определенно раньше, думал он, уже годам к семи, а их ровесников мальчишек пейзажи оставляют равнодушными. Лишь с наступлением отрочества они начинают ценить красоту рек, гор, лесов, холмов, облаков, и при этом лучшие стихи о природе создали именно мужчины. Хотя, как сказала бы Сильвия, наверняка были и великие, но безвестные, поэтессы, растратившие свой дар в какой-нибудь глухомани.
Между тем ему предстоял разговор с девочкой, которую могли и не волновать пасторальные прелести, барсуки и бабочки, но она казалась довольно дружелюбной. И он помнил, как робко она улыбалась, вымокшая до нитки, в то время как отчим распекал ее. Не бунтарка и не дикарка.
Лиззи сидела на диване в гостиной 45-й квартиры и, не отрываясь, смотрела мультсериал о динозаврах «Цирк Юрского периода», адресованный детям примерно вдвое младше нее. Или делала вид, что смотрит, подумал Вексфорд, лишь бы не глядеть на него с Линн.
По кивку Вексфорда Линн взяла со стола пульт дистанционного управления.
— Придется выключить, Лиззи. Нам нужно с тобой поговорить.
Когда розовый бронтозавр померк и птеродактиль с ихтиозавренком в пасти пропали во вспышке, Лиззи возмущенно заворчала.
— Вы слова из нее не вытащите, — предупредила Дебби Краун. — Говорить с ней сейчас — все равно что со стенкой.
— Лиззи, сколько тебе лет? — спросил Вексфорд.
— Шестнадцать, — сама Дебби не дала дочери возможности ответить. — В январе исполнилось.