Группы встретились напротив биржи труда, где и объединили свои силы. Полусонные прогульщики из Кингсмаркэмской средней школы уже сидели на заборе. Сегодня родители подняли их пораньше и отправили учиться. В этом болоте никогда ничего не происходит, считали подростки, поэтому они с радостью согласились присоединиться к митингующим. Когда шествие свернуло на Хай-стрит, около «Оливы и голубя» остановился автобус из Стовертона, и высадил Дэвида Хебдена с Катриной, а также их детей — Джорджину, Санчию, Гранта и Джейсона — которых забрали из школы ради более важного дела.
Разглядев плакат, который нес Гарант (с вырезанными из бумаги фигурками держащихся за руки детей и надписями «Спасите детей» спереди и «Педофилов на кол» сзади), толпа с Глеб-роуд приняла их с распростертыми объятиями, и теперь уже тридцать взрослых продолжили шествие по Хай-стрит. Шли они так организованно, что констебли Лидия Уингейт и Лесли Уилсон даже перекрыли движение по Кингсбрукскому мосту, чтобы люди с плакатами спокойно перешли дорогу.
Тем временем еще большая толпа двинулась из квартала Мюриэль Кэмпден в сторону Йорк-стрит. Некоторые — Лиззи Кромвель, Сьюзан Смит, Сью Ридли, Пит Макгрегор и Монти Смит — остались в стороне. Причина у каждого нашлась своя — беременность, осторожность, болезнь, страх перед штрафом или арестом. Но Хебдены, Кинаны, Карл и Линда Миксы, Мария Майклз и Ширли Митчелл, Терри, муж Тэсним Фаулер, с сыновьями Кимом и Ли вышли дружным строем во главе с неизменной Брендой Босворт, которую сопровождал Мирослав Златич. Многие несли полные чего-то пакеты или сумки, но что в этом подозрительного? Когда и они промаршировали перед Лидией Уингейт, та даже не заметила, что это те самые жители квартала Мюриэль Кэмпден, которых недавно усмиряла полиция.
Впитав новую группу людей, процессия подступила к торговому центру «Потерянный рай». Братья Джо и Дэвид Хебдены, обрадованные встречей, заключили друг друга в объятия и хлопали по спине, чего ни разу не делали за тридцать с лишним лет своей жизни. Демонстрацию братской любви толпа из более чем полусотни человек встретила бурными аплодисментами, после чего, растроганная и воодушевленная, направилась к полицейскому участку.
Прибытие мюриэль-кэмпденцев нарушило стройные ряды процессии — вот вам разница между вялым старым центром и бодрыми новыми районами. Словно старику впрыснули стимулятор, кровь быстрее побежала по венам, все запели, сначала робко, а потом все громче и громче. На мотив «Будь опорой» пели «Будь опорой детям, докажи им, что их любишь.» Кто додумался переложить строки этой песни Тэмми Винетт, неизвестно, но решили, что запевалой была Бренда Босворт.
Так они и шли по Хай-стрит, группа людей всех возрастов, от двух до сорока. Кого-то везли в колясках, а у кого-то уже блестели лысые макушки и выпячивались животы. И все пели эту знаменитую песню-кантри, пусть и старомодную для большинства. Люди шли с сумками и плакатами, солнце припекало все сильнее, порывистый ветер развевал волосы женщин. Около девяти они подошли к ограде Кингсмаркэмского полицейского участка. Через открытые ворота виднелась автостоянка, полная машин, и ни души вокруг.
Митингующие остановились в нерешительности. Карл Микс потом сказал на допросе в участке, что отсутствие людей застало их врасплох. В безлюдье крылось что-то зловещее. Даже главный вход закрыт. «Если бы в тот момент вышло какое-нибудь «ответственное лицо», — вспоминал Микс, — мы бы изложили свои требования: увезти Смита подальше от Кингсмаркэма. Но никто не вышел».
Кто повел их во двор, где стояла одна полицейская машина и еще машина без номеров? Предположили, что все та же Бренда Босворт, но точно никто не помнил. Но одну вещь запомнили все: как только процессия вошла в ворота, песня смолкла и наступила тишина. Ширли Митчелл показалось, что весь город погрузился в безмолвие, уличное движение стало бесшумным, и даже дрозд на клене перестал щебетать. В гробовой тишине толпа заполнила двор и остановилась в нескольких ярдах от крыльца, чтобы пропустить вперед женщину, которую все называли «представителем».
Этой женщиной, конечно, была Бренда Босворт, которая почему-то оказалась позади всех. Пока она пробиралась через толпу, одно из окон полицейского участка открылось, и оттуда выглянул сержант Джоэл Фитч. Что он собирался сказать людям, чтобы убедить их разойтись, никто не узнал, потому что его вид подействовал на Марию Майклз, как красная тряпка на быка. Конечно, она узнала в нем виновника ареста Монти Смита, но не это главное. В первую очередь — из-за Фитча ей пришлось забрать все свои сбережения из Банка сотрудничества, чтобы одолжить их Монти. Она запустила руку в свою сумку, достала из нее кирпич и метнула в сержанта.
В молодости Мария занималась толканием ядра, а в 1984 году даже выиграла чемпионат по этому виду спорта среди женщин графства Суссекс, и до сих пор метала дальше и точнее многих мужчин. К счастью для него и для себя, в Фитча она не попала. Но только потому, что он успел пригнуться, и кирпич пролетел слева от створки, как раз там, где секундой раньше находилась его голова. Толпа ошеломленно замерла, но после короткой паузы снова хором завела «Выдайте нам Смита! Выдайте нам Смита!»
Мелодией для этого стройного скандирования выбрали марш «Полковник Боуги», [15] при звуках которого останавливались все прохожие. Возможно, именно эта невольная аудитория по ту сторону забора спровоцировала людей достать из сумок и пакетов свои боеприпасы. Следом за первым камнем полетел целый град. Но цели достиг лишь один, и как раз тогда Вексфорд услышал звон разбитого стекла. Все остальные кирпичи утонули в пышной клумбе желтофиолей. После камнепада на улицу выбежала дюжина полицейских, которые выстроились цепочкой перед толпой. Тогда же на балкон второго этажа вышел с мегафоном Роджерс.
«Выдайте нам Смита! Выдайте нам Смита!» — скандировала толпа.
Здание полицейского участка строили в шестидесятых годах двадцатого века, и балкон приделали именно для того, чтобы кто-то из начальства мог выйти к толпе и успокоить ее. На эту тему в участке ходили шутки, что здесь настоящий дворец правосудия, как на Диком Западе, где часто случались беспорядки. Однако до сих пор балкон не использовали, и Джордж Роджерс не без труда — и не без помощи констебля Арчболда — открыл его двери. И когда он наконец вышел к народу, сопровождаемый Арчболдом и Фитчем, то увидел, что людей гораздо больше, чем он ожидал, не менее пятидесяти. Толпа, увидев представителя власти, затихла, прекратила скандирование и просто гудела, как потревоженное осиное гнездо. Кирпичи уже никто не бросал.
Этажом выше у окна стоял Вексфорд с Брайаном Сент-Джорджем. Услышав шум внизу, старший инспектор открыл окно настежь, чтобы в случае чего не попасть под осколки. Редактор «Курьера», разумеется, был последним, кого ему сейчас хотелось видеть. Но не выгонять же его на улицу, в лапы разъяренной толпы, и в коридор его не выставишь, чтобы он бродил по участку и совал нос, куда не следует.