— Слышишь, что Карл Иванович говорит? Он зря говорить не станет! — уважительно пророкотала тетка и погладила своего спутника по кепке.
— Да откуда здесь крысы? — недоверчиво воскликнул Васильич. — Здание новое, всего-то три года как построено…
— Неважно, что новое! — не сдавалась тетка. — Здесь, на Васильевском острове, крыс просто море! Во-первых, гавань близко, во-вторых, старый фонд в большом количестве, так что в новые здания они тоже сразу поселяются… на Шестой линии одни жили, «новые русские», тоже думали, что если у них ремонт, то крысы не поселятся, так у них крысы собаку съели, породы ротвейлер!
— Надо же! — ужаснулся Васильич. — Ну, раз начальство велело, значит, надо… я человек маленький… только днем я вас все равно не пущу, а то вы всех клиентов разгоните. Приходите после закрытия и травите на здоровье ваших крыс…
— После закрытия расценки будут двойные, — сообщила тетка.
— А мне-то что? Деньги же не мои!
Дверь за дератизаторами закрылась. Васильич украдкой взглянул на часы и повернулся ко мне:
— Ну, дочка, выпьешь еще чайку?
— Да вообще-то мне уходить надо… — протянула я. — Мне к четырем еще в одну фирму непременно нужно успеть, а то начальник заругается… он у меня строгий…
— Ну подожди. — Васильич занервничал. — То тебе «Посейдон» нужен, а то подождать не можешь…
— Ну, еще немножко подожду… — Я отломила еще кусочек печенья и бросила взгляд на стойку с мониторами.
— И много тебе платят? — завел Васильич разговор на животрепещущую тему.
— Ой, и не спрашивайте! — отмахнулась я. — Копейки! И то вечно задерживают… а мне еще за жилье платить надо, комнату я снимаю, а это ох как дорого…
В это время из динамика донесся голос второго охранника:
— Васильич, подойди-ка на минутку, тут Вахромеева какие-то спрашивают…
Отставник встрепенулся, двинулся к выходу, но перед дверью задержался и настороженно взглянул на меня:
— Ты только, дочка, никуда не уходи, дождись меня! Чай пока пей. Я быстро. Вернусь и узнаю про твой «Посейдон»…
— Хорошо, дяденька! — Я послала вслед ему самую наивную из своих улыбок.
Едва дверь закрылась за Васильичем, я вскочила и подошла к стеллажу с кассетами. Пленки с пометками «стоянка», «лифты», «холл» меня не интересовали, на остальных кассетах были написаны от руки названия фирм, арендовавших в «Кавалергарде» офисные помещения.
Я просматривала эти незнакомые названия, сама не зная, что рассчитываю найти.
Чтобы разглядеть надписи на самой нижней полке, мне пришлось опуститься на колени.
На этой полке кассеты больше выступали вперед, как будто позади, за ними, было еще что-то спрятано. Я оглянулась на дверь и торопливо вытащила несколько коробок.
Как я и подозревала, за ними стояло еще несколько кассет — не корешком вперед, как в первом ряду, а боком, плашмя, чтобы не занимать много места. Я выхватила эти кассеты со стеллажа, взглянула на корешки с надписью.
И поняла, что не зря занялась этими поисками.
На одной из кассет было неровным, наклонным почерком написано знакомое название — «Астролябия».
Но это было не все.
Наклейка с надписью была прилеплена к корешку кассеты неровно, из-под нее выглядывал краешек еще одной, более старой этикетки.
Волнуясь, боясь, что Васильич вернется и застанет меня за этим подозрительным занятием, я подцепила кончиком ногтя верхнюю этикетку и осторожно отделила ее от кассеты.
Под ней была вторая этикетка, на которой тем же самым почерком было написано: «Посейдон».
Так вот оно что!
Собственно, я еще не вполне поняла, что значит это неожиданное открытие, но не сомневалась в его важности.
Сунув кассету за пазуху, я торопливо попихала остальные на прежнее место и едва успела вернуться за стол, как входная дверь приоткрылась и вернулся Васильич.
— Ну как, дочка, не заскучала? — проговорил он приторно-сладким голосом, в то же время быстро оглядывая помещение.
— Что вы, дяденька! — Я широко улыбнулась. — Хоть отдохнула немножко! Тут у вас так хорошо…
— Ну и славно, — взгляд отставника смягчился. — Ты, дочка, сама-то откуда?
— Из Саратова, — выпалила я первое попавшееся название, моля бога, чтобы Васильич не приступил к подробным расспросам. В Саратове мне бывать не доводилось, и я могла проколоться на самых простых вопросах — названиях улиц, площадей…
Но Васильича волновали другие вещи. Он покосился на стенные часы. С телефонного разговора прошло уже двенадцать минут.
— И как там у вас, в Саратове? — проговорил он с показным интересом. — Работа есть?
— Плохо с работой! — вздохнула я. — Была бы работа — неужто бы я уехала из дому?
— А образование у тебя какое?
— Десять классов! — Я наивно заморгала глазами.
— Учиться надо, дочка! — проговорил Васильич наставительно. — Без образования сейчас никуда. У меня своя дочка примерно как ты, тоже учиться не хотела, думала, замуж выйдет, а где сейчас хорошего человека найти?
— Да, хорошего человека найти непросто… — согласилась я и снова взглянула на монитор, где была видна стоянка перед входом в офисный центр.
На площадку въехала темно-зеленая машина, ее дверцы распахнулись, из машины выбрались трое мужчин в черном.
— Я еще на минутку выйду, — сообщила я с глуповатой улыбкой, — что-то мне от чая нехорошо стало…
— Подожди минутку… — Васильич вскочил и попытался остановить меня, но я ловко обошла его и устремилась к двери, скороговоркой выпалив: — Ой, мамочки… мне срочно… да я сейчас вернусь…
Я стрелой вылетела в холл.
В дверях как раз появились трое в черном, они оглядывались по сторонам, оценивая обстановку. Я стремглав метнулась к туалету, в дверях его на секунду оглянулась и успела заметить Васильича, который появился за стойкой и делал вошедшим выразительные знаки.
В туалете слева от входа находилась крошечная каморка, где здешняя уборщица держала свой инвентарь. Я увидела яркое пластмассовое ведро, швабру. На крючке висел голубой халат с логотипом офисного центра.
Решение созрело мгновенно.
Я натянула халатик, повязала голову голубой косынкой, которую нашла в кармане халата, набрала в ведро воды и спиной вперед выбралась в холл, волоча за собой красное ведро.
Боковым зрением я увидела, что Васильич переговаривается с людьми в черном. Те выслушали его и направились к туалету, то есть — прямиком ко мне. Согнувшись в три погибели, я разлила по полу полведра воды и принялась размазывать ее тряпкой.