— Понимаешь, дорогая, — сказала Куини, — это вмешательство в чужую жизнь. Я имею в виду, что… разве тебе было бы приятно, если бы после твоей смерти друзья копались бы в твоих вещах? Это нехорошо.

— Нет, не понравилось бы, если бы я сказала, что уезжаю, и оставила бы адрес. Но если бы я исчезла, то я была бы рада. Я бы хотела, чтоб меня нашли.

— В общем, стоит это сделать, — заявила Олив, и они направились к лестнице. — Надеюсь, кто-нибудь кормит кота.

— Его еда стоит на кухне, но он не прикасался к ней с воскресенья. Кот куда-то пропал.

— Ты уверена?

— Похоже, он ушел, когда уехала Гвендолин, — пояснила Куини и рассказала Хейзел о пропавшей простыне.

— У Гвен много странностей. Я думала, что она просто сняла верхнюю простыню и оставила одно одеяло. Но я смотрела в стиральной машинке и даже в том ужасном котле — неизвестно, что может вытворить эта Гвендолин. Не удивлюсь, если она забрала с собой.

— Кого — простыню или кота?

— Обоих. Никто, даже самый большой чудак, не прихватит грязное постельное белье к друзьям. Надо быть сумасшедшим, чтобы сделать такое. Но вдруг она повезла в простыне кота?

Они уже стояли в спальне Гвендолин, и Олив открыла окно, поскольку погода была прекрасной.

— Здесь дурно пахнет, — сказала Хейзел.

Ее тетка пожала плечами.

— Когда комнату не убирают, что в ней может хорошо пахнуть?

— Знаешь, этот ковер синий, но на нем столько кошачьей шерсти, что он кажется серым.

Хейзел открыла дверцу шкафа, и в нос ударил резкий запах камфары. Старые платья Гвендолин висели на пыльных вешалках. Под ними в беспорядке стояли туфли. Олив начала пересчитывать их.

— Семь пар. Очень странно. Недавно Гвендолин говорила мне, что у нее семь пар обуви.

— Она могла купить еще одну.

— Уверена, что нет. Она бы сказала. Не то чтобы она мне особо доверяла, но наверняка нажаловалась бы всем и каждому на бешеные цены.

— Она не могла уйти босиком, — сказала Хейзел.

— И без своего рубинового кольца, дорогая, — добавила Куини, открывая шкатулку с драгоценностями и заглядывая внутрь. Она держала в руке кольцо с красным камнем. — Это кольцо ее матери, и она никогда не выходила на улицу без него.

Глава 28

— Ты что, хочешь, чтобы я сидел у окна каждый день и следил, не идет ли этот человек? Ты шутишь, Кайли.

— Я не шучу, Аббас. Это он похитил Данилу, уволок куда-то, связал, заткнул рот и все такое. Ты сам себе не простишь, если не обратишься в полицию. Думаю, он часто сюда приходит. Наверняка живет где-то неподалеку.

— Кайли, — произнес Аббас, — о, Кайли!

— Что такое? Ты побледнел.

— Кайли, в ту ночь, когда я видел его на лестнице, я поднял карточку с пола, которую он бросил. Он был пьян, понимаешь, и она выпала у него из кармана. Я принес ее сюда и…

— Где она?

— Думаешь, я сохранил визитку этого странного человека?

— Но ты же прочитал то, что там было написано?

Аббас сел и усадил Кайли к себе на колени.

— Посиди со мной, мой цветочек, и помоги мне думать. Я пытаюсь вспомнить, что там было написано.

— Давай, дорогой. Если мы подведем Данилу, что скажет об этом наш ребенок?

Их ребенку, крошечному зародышу, совсем необязательно было знать все это, насколько мог судить Аббас, и вряд ли он будет интересоваться отцовскими воспоминаниями лет пятнадцать спустя, а то и больше. Но он понимал, что если может помочь полиции поймать похитителя или убийцу (о чем он не собирался говорить Кайли) Данилы, то сделать это обязан. Он задумался.

— Я помню одно слово. Но это не имя и не адрес.

— Какое, Абби?

— Подожди. Одно слово. Вот! «Фитерама»! Да, «Фитерама». Я не знаю, что это, но так было написано.

Кайли спрыгнула с его колен.

— Я знаю, что это. Это название фирмы, где работал тот парень, который обслуживал наши тренажеры. Мне сказала мадам Шошана. Когда он не принес запчасти, она позвонила в ту компанию, и его уволили.

В букинистическом магазине с Микса хотели содрать двадцать пять фунтов за книгу о Кристи, выпущенную сорок лет назад. Он только успел взять книгу с полки и посмотреть на иллюстрации, как перед ним возник продавец.

— Это грабеж среди бела дня, — возмутился Микс. — Надеюсь, вы не найдете на нее покупателя.

— Не надо грубить, — сказал продавец.

По дороге домой Микс решил, что больше не будет покупать книги о Кристи и читать о нем. Все закончилось. Может, стоит принести свои книги и спросить у продавца, сколько за них дадут.

Прежде чем начать свой бизнес, надо найти работу. Но он не собирался идти работать швейцаром, шофером или клерком, как ему предлагали на бирже. В этом случае он опустится до уровня Джейви. Он думал о Джейви все время после того, как столкнулся с тем хамом у Нериссы. Отчим даже снился ему. Прошло тринадцать лет с тех пор, как он видел его последний раз, но ненависть не улеглась. Джейви был препятствием, которое он никак не мог преодолеть. А теперь, после этих двух женщин — слово «убийство» ему употреблять не хотелось, — он чувствовал себя способным отомстить отчиму.

Впереди он увидел припаркованную у обочины старую «вольво». С этой машиной, хоть она и неплохая, будет куча проблем. Сью Брунсвик вышла из машины, держа на руках большого коричневого кота. Из-за воскресных событий он совсем забыл о ней.

— Не надумали купить машину? — спросила Сью.

— Нет, — ответил Микс.

Кота он узнал. Не узнай он его по цвету и размеру, узнал бы по той ненависти, с которой Отто посмотрел на него. Глаза кота сверкнули, после чего он отвернулся и нежно уткнулся носом в шею Сью.

— Вижу, вам нравится мой кот. Красавец, правда? Он пришел к нам в понедельник, и мы оставили его. Мы назвали его Шоки, из-за цвета. Не знаю, откуда он взялся, но он такой ласковый, что я просто влюбилась в него.

Это было очень не похоже на того Отто, которого он знал. Слабая боль в лодыжке напомнила Миксу об их последней встрече.

— Ладно, счастливо, — попрощался он и ушел.

Микс поднялся в спальню, где под половицами лежало тело старухи. Ни в одной из книг или судебных выписок не говорилось о том, ходил ли Кристи проверять те места, где прятал тела жертв. Принюхивался ли он, как это делал Микс? Стоял ли у окна, глядя на сад и думая о том, не нашел ли кто-нибудь могилы Рут Фуэрст и Мюриэль Эди?

Он не чувствовал ничего, кроме обычных запахов этого дома — пыли, дохлых мух, нестираной обивки. Запах старухи. Но не мертвой. Он выглянул в окно. Несмотря на засуху, на могиле Данилы выросла трава. Никому это место не покажется подозрительным.