Да-да! Достигнув зрелости, она вновь влюбилась в того человека, каким он стал. Причем даже не узнав еще в нем мужа…
Рескатор, который ждал ее там, на восточном побережье, оставался для нее всегда немного загадочным. Когда же он улыбался и сбрасывал маску, то превращался в доброго товарища по Вапассу, в друга, делившего с ней дни радости и горя, обладавшего почти женской деликатностью и душевной чуткостью. Когда же наконец она сможет прижаться к нему, убедиться, что он есть, что живет среди живых, — ах, как быстро умерший человек исчезает из мира живых!.. — узнать его, признать по знакомым жестам, выражениям, звукам голоса, по каждой черточке, раскрывавшей его для ее чуткой любви, увидеть то, на что раньше она не обращала достаточно внимания: внезапную замкнутость, гнев, иронию или холодность, которые так пугали Анжелику, поскольку ее неискушенный ум видел в этом угрозу для себя, а не проявление высоких личных качеств, проникнутых глубокой человечностью. Он стремился приспособиться к жизни, покорить судьбу ж не дать ей раздавить себя или повлечь к слишком быстрому падению.
В мире, который его окружал, она мало-помалу превратилась — как звезда, увлекаемая движением галактики, постепенно приближающаяся к центральному светилу, — в его главную заботу. Он признался ей в этом: «Я полюбил вас, полюбил ту женщину, какой вы стали… Не будучи еще уверен в том, что я завоевал ваше сердце, сегодня я в первый раз познал боль любви… Я, граф Тулузский, признаюсь: потеряв вас, я погибну…» Пусть он и преувеличивал немного, но в этих его словах было нечто невыносимо тяжкое для ее боязливого сердца.
Не означало ли это, что их чувство слишком прекрасно, слишком необычно, чтобы стать их жизнью, что оно скоро пройдет.., что она опоздает…
И Анжелика шагала, не замечая времени, летела, охваченная желанием броситься к нему, обнять наконец его, живого… А что будет потом, что она затем узнает, уже не имело для нее значения…
Бретонский рыбак из Кемпера, устав после долгого дня работы в одиночку на своей маленькой лодке, решил «покемарить», то есть поспать несколько часов в уединенной бухте, куда залетают лишь морские чайки да буревестники. Каково же было его удивление, когда из леса вдруг вышла по-королевски элегантная светловолосая дама в сопровождении сеньора в расшитом, правда, несколько запыленном сюртуке, офицера, похожего на пажа красивого светловолосого юноши и целой группы украшенных перьями индейцев. Можно было подумать, что в этом году весь версальский двор выбрал для прогулок эти отдаленные районы Северной Америки, с превеликим удовольствием резвясь на смрадном и туманном побережье, которое днем напоминало ад, с его гнетущей жарой, облаками пара и тучами москитов, а влажными ледяными ночами предупреждало жителей о скором приходе зимы с ее полярными бурями.
В Тидмагуше уже появилась некая герцогиня, а теперь еще и эта дама, прогуливающаяся по диким лесам, словно по придворному парку, движется прямехонько на него.
Вышедшая из леса группа обступила рыбака, который, оторопев от удивления, все еще лежал на песке.
— Откуда ты, дружище? — спросил его Виль д'Авре.
— Из Кемпера, монсеньор.
— Рыбак-сезонник. А твой капитан платит налог?
— Да, старому Пари.
— А губернатору области?
— Да пошел он в з… — ответил рыбак и шумно зевнул, не меняя позы. В конце концов он был, можно сказать, у себя Дома, на этих берегах, куда на протяжении нескольких веков каждое лето приплывали на лов и заготовку трески его деды, прадеды и еще более далекие предки.
— Вы только полюбуйтесь на этих наглецов, — воскликнул Виль д'Авре, в гневе втыкая свою трость в песок. — Треска — это одно из главных сокровищ Акадии. Ее называют зеленым золотом. А все эти баски, португальцы, нормандцы и бретонцы считают возможным обогащаться здесь за счет государства, не выплачивая ему ни гроша.
— Слишком сильно сказано — обогащаться! — возразил рыбак, соизволив наконец приподняться и сесть. Он подтянул штанины, чтобы показать свои тощие, изъеденные солью ноги.
— Вкалываешь здесь, как ненормальный, три-четыре месяца подряд, а возвращаешься домой, не очень-то разбогатев. Едва хватает на несколько гулянок между двумя плаваниями.
— Для бретонца из Кемпера он хорошо говорит по-французски, — заметил Виль д'Авре, довольно быстро успокоившись. — А откуда твой капитан?
— Из Фауе.
— Значит, тоже корнуэлец, только с севера. У них такой же гэльский диалект, как и у английских корнуэльцев. Как зовут твоего капитана?
— Спросите его самого, и он вам скажет.
— Отлично, именно это мы сейчас и проделаем. Ведь у нас нет лодки, и тебе придется взять нас в свою посудину и доставить к нему.
— Всю эту толпу? — встревожился рыбак.
Тут в разговор включилась Анжелика.
— Подождите немного, маркиз. Нужно сначала узнать, где стоит корабль этого моряка, в тех ли местах, куда мы держим путь, то есть в Тидмагуш близ Тормантина…
Оказалось, что именно там бретонцы из Корнуэла построили причал на летний сезон. С «незапамятных» времен у них был контракт со старым Пари, летняя резиденция и торговый пост которого располагались в Тидмагуше.
— Берег там хорош, бухта обширная. Есть где развернуться и не мешать друг другу в работе. Бывают здесь и пираты, пристают к берегу, потом уходят. Приходилось и нам с ними попьянствовать.
— А не у вас ли находится сейчас знатная французская дама, герцогиня де Модрибур? — спросила Анжелика подчеркнуто безразличным тоном.
— Да-да! Ох, и хороша стерва! Но она не про нас. Может быть, ее вниманием пользуются пираты или наш старик. А может быть, никто вообще. В конце концов я ничего об этом не знаю. Мы — рыбаки и с ними не знаемся. Мы попытались приударить за девицами, которые ее сопровождают, но у них надежная охрана. Кроме того, в разгар сезона нам приходится вкалывать так, что нам не до женщин, да и капитан держит нас в строгости.
Анжелика очень опасалась, как бы разговорчивый рыбак не связал имена Жоффрея и Амбруазины. Но все обошлось, она облегченно вздохнула и предпочла больше не задавать вопросов. Что до маркиза де Виль д'Авре, он был вне себя от удивления.
— Как? Что я слышу? Герцогиня там, и вы об этом мне ничего не сказали?!
— Я сочла это излишним.
— Излишним! Напротив, это очень и очень важно. Если б я знал, что эта мерзавка там, я бы поехал другим путем. Я бы отправился в Шедиак с Александром.
— Вот именно. А я хотела, чтобы вы были со мной. Мне необходимы ваше присутствие и помощь.
— Очаровательно! Кто же вас предупредил о ее появлении на берегу залива?
— Марселина.
— Она тоже мне ничего не сказала! Вот они, эти женщины, — воскликнул Виль д'Авре, огорченный и обиженный. — Они так с вами носятся, так окружают вас заботой, что вы начинаете верить, будто они вас любят, а затем.., при первом же случае она сговариваются между собой и посылают вас на смерть или подталкивают вас к ней без малейших угрызений совести.