Узнав о близости «благодетельницы», Жюльена побледнела.
— Неужели нам никогда не избавиться от этой злодейки, — вздохнула она. — Это же мошенница, шлюха, убийца.., вот кто она. Нет божьей милости для честных людей!..
— Выходит, девушки с «Единорога» и впрямь предназначались нам?.. Я так и думал! Значит, ничего чужого мы не взяли… — сказал Дырявый живот.
— А вы, мадам, неужели мы бросим вас здесь на произвол судьбы? У меня в отношении вас есть обязанности — какую рану на брюхе вы мне тогда зашили!
— Спасите Кантора и пришлите мужа нам на помощь. Этим вы сполна оплатите свой долг и искупите те неприятности, которые вы мне когда-то доставили.
Операцию удалось провести без сучка и задоринки. Чтобы никто не смог навредить им в самый последний момент. Кантор по совету матери спрятался с Вольвериной за прибрежной скалой. Как только барка стала разворачиваться, Аристид приспустил парус, а Кантор, распугав зевак, вбежал в воду, посадил Вольверину и сам забрался на барку с помощью Жюльены и Илая Кемптона.
Тем временем Аристид осыпал отборными ругательствами толпу ошарашенных акадийцев.
— Покедова, болваны, — бросил он им на прощание, и барка начала удаляться, растворяясь в предсумеречном тумане.
Никто и не подумал пуститься в погоню…
Шел седьмой день. Кроткая Мария была мертва, Петронилья тоже. Оказавшийся в опасности Кантор ушел со своей росомахой… Бесконечно тянулись дни, медленные, но полные внутреннего напряжения, которое в любой момент могло разрядиться трагедией.
..Амбруазина явилась к Анжелике в отсутствие маркиза, зная, что в этот час он обычно беседует в форте с Никола Пари — правило, от которого он никогда не отступал…
Растянувшись в любимом гамаке Виль д'Авре, герцогиня наслаждалась комфортом, заложив кисти рук за голову.
— Вы проявили большую активность в последние дни, как я вижу, — произнесла она вкрадчивым голосом сирены, иронически глядя на Анжелику. — Должна признаться, кое в чем вы меня опередили. Вашему ангелочку удалось упорхнуть. Впрочем, он мелкая рыбешка… Зато против вас у меня есть надежное оружие.
Анжелика сидела за столом перед складным зеркальцем. Зная, что Кантор вне опасности, она чувствовала себя вполне уверенно. Она не сомневалась, что он отыщет отца, как и тогда, когда он был совсем ребенком.
Вот почему появление Амбруазины не слишком взволновало ее. Распустив волосы, она принялась медленно их расчесывать.
— На что вы надеетесь? — продолжала Амбруазина притворно сочувственным, но ироническим тоном. — Думаете отбить у меня своего графа де Пейрака? Но ведь, бедняжка, вы плохо знаете его, как вы не знаете многого из того, что произошло тогда в Голдсборо. Мне было почти жаль вас. Еще бы! Мне удалось переспать с мужем столь благородной дамы из моего родного Пуату, а ведь мы могли бы обо всем договориться…
— Не утруждайте себя слишком, — холодно перебила ее Анжелика. — Я знаю, что вы совсем не из Пуату, а насчет благородного происхождения, то в вашем, видимо, есть явные следы незаконнорожденности…
Женская интуиция подсказывала ей, какие стрелы больнее всего уязвят герцогиню, и она не ошиблась.
— На что вы намекаете! — воскликнула та, пристав с гамака. — Моя дворянская родословная не хуже вашей! — И тут же совершенно другим тоном спросила:
— Как вы узнали? Кто вам сказал?.. А, я догадываюсь, это ваш, прости господи, Виль д'Авре. Несмотря на все его комедиантство, я догадалась, что он распознал меня.
— Виль д'Авре здесь ни при чем, — ответила Анжелика, испугавшись за бедного маркиза и кляня себя за то, что забыла об опасной проницательности Амбруазины. — Сейчас расскажу, как это получилось. Однажды, впавши в транс, вы в бреду упомянули о своем отце-священнике. У нас, католиков, дети от духовных лиц считаются незаконнорожденными. Что касается Дофине, где вы родились на самом деле, то мне это сказала Петронилья Дамур.
Анжелика пошла на эту ложь, поскольку бедной гувернантке уже было нечего терять.
— Старая клопиха, — прошипела Амбруазина. — Правильно сделала, что…
— ..убили ее, — договорила Анжелика, продолжая спокойно расчесывать волосы. — Да, вы поступили весьма предусмотрительно, учитывая и то, что она успела, а еще больше должна была рассказать мне о вас.
Амбруазина хранила молчание, громко дыша и не спуская с Анжелики пристального взгляда своих колючих глаз.
— Я сразу же поняла, — вымолвила она наконец, — сразу же поняла, увидев вас вдвоем на берегу моря, что вы окажетесь трудным противником. Потом я немного успокоилась. Вы производили впечатление ласковой и доброй, а ласковые и добрые всегда беззащитны. Но вскоре мне пришлось снова изменить свое мнение. Вы оказались упорной и непредсказуемой женщиной… С какой стороны можно подъехать к вам, чтобы приворожить к себе? Я все время задаю себе этот вопрос. А в чем секрет вашего очарования и притягательной силы? Ведь на самом деле, как мне представляется, вы совершенно бесхитростная натура. Наверное, такой была Ева…
— Избитый комплимент, я его слышала не раз. Герцогиня сверкнула остренькими зубками, как волчица, изготовившаяся укусить.
— И все же Дьявол соблазнил Еву, — прошипела она. Затем, выдержав паузу, она спросила:
— На чем основываются ваши отношения с графом де Пейраком, скажите откровенно?
Анжелика посмотрела на герцогиню.
— Отношения между ним и мною недоступны пониманию людей вашей породы.
— А какой, по-вашему, я породы?
— Дьявольской!
Амбруазина рассмеялась насмешливым, но в то же время горделивым смехом.
— Да, это верно. Вас я не понимаю и признаюсь в этом, — сказала она.
— Но хотя мне не чужды многие науки, вы для меня сразу же стали загадкой… Тогда, на берегу моря, и потом, когда я проснулась после той страшной ночи. Мне приснились чудовища, которые меня подстерегали.., два дьявола — один с глазами на ягодицах, а другой — с гусиным клювом вместо рта.., я знала их имена.., они наводили на меня ужас… А когда проснулась и увидела вас с графом у своей постели, я сразу же почувствовала, как ему не терпится увести вас к себе и предаться любви. И вы тоже были охвачены таким же нетерпением, и ничто другое больше для вас не существовало, кроме одного — сейчас наступит мгновение — только для вас, для ваших душ и тел — когда, по неведомо чьей милости, вы вкусите все блаженство рая. Меня ожидала еще одна страшная горькая ночь, а вас — ночь божественного счастья.
С какой безжалостностью вы поспешили покинуть меня. Я сравнивала себя с выброшенным в море хламом. Когда вы ушли, я жестоко страдала… Мне почудилось, что душа моя отлетает от тела, и я закричала, как грешник, проваливающийся в преисподнюю.
— Я помню этот крик. Тогда я вернулась назад и спросила у Дельфины и Кроткой Марии, что это за крик, но они ответили, что не знают.