Цепочка посадочных огней, марево силового поля. На этот раз ни ударов, ни тряски. Плавно застыли на месте.
— Покинуть корабль!
Сам — последний. Вышел наружу — бойцы вповалку на полу лежат. Раскрытыми ртами воздух хватают. Да и у самого чего-то коленки задрожали. Трюмные носятся, системы закачивают, спасательные средства меняют. О! Уже спешат господа начальники! Усилием воли удержался на подкосившихся ногах, а через минуту и слабость куда-то ушла. Застыл по стойке «смирно», поедая, как положено, глазами майора. А у того глаза круглые и челюсть отвисшая…
И было с чего. Триста тысяч землян, потеряв всего около двенадцати тысяч человек, сделали невозможное с точки зрения имперского командования — вначале заставили остановиться, а потом и уничтожили ударный Республиканский флот. Потери у врага не поддавались описанию. Уцелело порядка десятка кораблей. Да и то потому, что их некому было атаковать. Просто не хватило людей. Правда, далось это репликантам нелегко. Основные потери пришлись на последние часы беспрерывного суточного боя. Когда народ уже выдохся, если говорить откровенно. Да и то, пусть и тела новенькие, и кормёжка особая, стимуляторами и витаминами напичканная, но есть предел любой химии. Десантники элементарно устали, всё чаще делали ошибки, а адмиралы императора, пребывающие в эйфории от ошеломительного успеха и уже примеряющие в мыслях новые регалии на положенные места, требовали от них всё больше и больше. Предел наступил, когда двое новоиспечённых сержантов отказались исполнять заведомо самоубийственный приказ атаковать супердредноут со своими командами. Сейчас они сидели в карцере, ожидая трибунала и последней прогулки через шлюз без скафандра. Неизвестными путями эта новость облетела флот, и десантники взволновались. Люди молча сидели по отсекам, готовые на то, чтобы подняться при известии о казни. А потом — плевать на всё. Усугубляло то, что принадлежали эти сержанты к двум самым многочисленным нациям репликантов: русским и немцам. Сержант Иван Данилович Черняховский и его коллега с германской стороны, фельдмаршал Эрвин Роммель. Такой же сержант, как и он. Они со своими командами уничтожили в общей сложности девять республиканских кораблей, причём одним из них была та самая орудийная платформа. Именно команда Черняховского прорвалась в арсенал и заложила тот заряд, превратив в прах вместе с самим кораблём ещё три близлежащих крейсера непосредственной охраны. И вдруг, на тебе. Роммель же объяснял Иванову, как отвлечь внимание противника, так что, можно сказать, что десантники «Бесстрашного» обоим жизнью обязаны. Сейчас уцелели, а тогда — как знать, может, и не получилось бы выиграть бой. Полегли в отсеках, и всё… Но тут вмешалась судьба. Кто-то там, наверху, по-видимому, рассудил, что неплохо бы было, если бы Фемида прозрела. И весы качнулись в нужную сторону…
Император с удовлетворением отбросил в сторону донесение и повернулся к адмиралу Стампу:
— Значит, эти репликанты совершили невозможное?
— Да, Ваше Величество.
Опытное ухо поднаторевшего в интригах и политических играх правителя уловило крошечную, незаметную другим, заминку. Грем насторожился, затем, нахмурившись, бросил:
— Что там у вас, адмирал? Не хотите портить сладкую кашу горькой пилюлей?
— Почти что так, Ваше Величество.
— Разрешаю. Говорите.
— Не подумайте, что я пытаюсь кого-то опорочить или свести старые счёты, но у нас назревает бунт.
— Бунт?!
Стамп покорно склонил голову.
— Да, Ваше Величество, бунт. Под конец битвы адмиралы, командующие флотом, потеряли чувство меры — и теперь двое из репликантов, получившие перед сражением полевой патент, сидят в ожидании трибунала под арестом.
— Выкладывайте всё…
Слушая офицера, Грем Злобный то краснел, то бледнел. От злости, переходящей в ненависть. От удивления подвигами, по-другому не назовёшь, репликантов. Об их самопожертвовании, военных приёмах и уловках. Об опыте земных войн, перенесённом в космос и оказавшемся неожиданно успешным. Когда адмирал закончил, император несколько мгновений сидел молча, переваривая новости и информацию, затем поднялся с трона. Стамп опешил, на его памяти такое случалось впервые. Сделав несколько шагов из стороны в сторону, заложив руки за спину, правитель глубоко вздохнул и заговорил:
— Колин, включите рекордер и оформите как приказ. Я подпишу немедля. Итак: за проявленное мужество и отвагу при спасении империи утвердить все полевые патенты. Это первое. Второе — этим двоим арестованным присвоить звание третьих лейтенантов, тем более что они и у себя были не в малых чинах…
— Один — полный генерал. Второй — фельдмаршал.
— Вот-вот. Далее — отвести десантные войска на переформирование и дообучение. Впредь использовать только с моего личного разрешения. Будем готовить ответный удар. И четвёртое — командующего флотом, как его там, Стамп?
— Адмирал Ривз, Ваше Величество.
— Ривза лишить чинов, званий, наград, как и офицеров его штаба. Командующего — казнить немедленно по получении этого приказа. Офицеров штаба — разжаловать в рядовые и отправить в штрафные части. У нас хватит адмиралов и без них. А дерьмо, мечтающее о звёздах на эполетах, мне ни к чему. Если они не знают, когда стоит остановиться — значит, пускай сидят на колу. Это их удержит лучше любого якоря. Готово?
— Да, Ваше Величество.
— Один момент…
Император вновь задумался, затем зачем-то посмотрел в угол, перевёл взгляд на висящий на стене древний портрет, ещё плоский, ручной работы, основателя династии. Затем сунул руку в карман форменных брюк, что-то извлёк. Стамп не поверил своим глазам: обычный имперский кред, мелкая разменная монетка.
— Орёл или решка? Ну!
— Решка, Ваше Величество.
Грем удовлетворённо улыбнулся.
— Значит, так тому и быть. Дайте им возможность учиться управлять кораблями. Естественно, тем, кто к этому способен. Я слыхал, что у них достаточно атмосферных пилотов? Думаю, несложно будет научить их воевать и в космосе. И ещё, Колин… Начинайте думать над штурмом Рейры.
— Сколько я могу использовать людей?
— Не больше миллиона. Я не хочу рисковать короной. А эти земляне настолько непредсказуемы… Кто знает, чем оно всё кончится. Единственное, что мне известно точно — война закончится. Нашей победой. Но какой ценой?..
…Дверь в отсек уже привычно развалилась на две части, и внутрь вошёл поджавший губы до такой степени, что те превратились в тонкую ниточку, майор Трес. Окинул хмурым взглядом напрягшихся людей, замерших на койках, затем повернулся к вскочившему Иванову.
— Построить людей. Приказ императора.
— Есть!
Короткая команда. Быстрое движение, и вот девяносто человек в напряжении застыли в шеренге. Что сейчас будет? Между тем имперец, злобно окинув строй взглядом и не найдя к чему придраться, выудил офицерский планшет и стал зачитывать: