Алексей упал, задыхаясь, отдав все силы полностью и до конца. Ветер унес тепло, накопленное в беге, и теперь Ковалев чувствовал как у него стынут руки. Ног он уже как бы и не ощущал, но внезапно понял, что кто-то осторожно оттирает его исстрадавшиеся ступни. Удивленно он хотел спросить Надежду, что это она делает, но с его уст лишь сорвался короткий стон.
— Потерпи, милый, ну потерпи чуть-чуть…
Надя оттирала ему ноги, и он вдруг увидел что девушка плачет. Тогда он сил и приобнял ее, а она вся прижалась к его груди.
— Ну вот и все, — решительно сказал Алексей. — Все хорошо, что хорошо кончается. Мы дома.
Его неожиданно поразила мысль, что он совершенно серьезно назвал домом чужую страну, а Родину, которая осталась за рекой он считает чужбиной. Но ведь так и есть: пока на Родине правит клика Корнилова, Россия для него — враг.
На другом берегу, появились пограничники. Плотный человек с обкуренными усами в заломленной казачьей папахе был командиром у троих других. Эти другие были моложе, совсем еще дети. Ковалев удивился тому, что хотя все четверо смотрели на него с Надеждой весьма зло, но один из них был готов, кажется, просто задушить его, голыми руками. На поясе у этого мальчишки висел неизвестно зачем длинный кожаный не то ремень, не то аркан. Но их злоба была бессильна: Алексей уже слышал гортанный говорок японских пограничников, идущих к ним на встречу, среди них маячила высокая фигура Котовского, руководящего всей диверсионной деятельностью на дальнем Востоке…
Вдруг мальчишка одним плавным слитным движением взметнул к плечу винтовку, и с того берега прогремел выстрел. Одновременно оттуда долетел звенящий крик:
— Это тебе за Аякса, сволочь!
Но Ковалев уже не обратил на этот крик внимания. Он расширенными глазами смотрел и не верил, тому что видел будто во сне. Надежда медленно опускалась на землю, плавно закидываясь назад. А на кофточке, под левой грудью, также медленно расплывалось черное, липкое пятно. Уже упав, она вдруг открыла глаза и тихим, жалобным голосом всхлипнула:
— Мамочки! Больно-то как…
В Нюрнберг я попал как лучший пилот нашей части из молодых. На съезд люфтваффе, что «стройный Герман» проводил в очередной раз. Там как раз недавно Дворец Съездов отгрохали здоровенный, главное, место подобрали красивое. На берегу озера. Дорога великолепная, места живописные, красивые. Понравилось мне, очень даже. Да и программа ожидалась интересная: помимо всех прочих вопросов Фюрер обещал присутствовать. Лично. Поприветствовать, так сказать, молодую поросль нашей славной авиации. Германия ведь по Версальскому Договору не имела права авиацию иметь, но только не такой человек наш вождь, чтобы на прогнившую Европу особо оглядываться. Взял, да и наплевал на все статьи Французского позора. И построил лучшие в мире самолёты для лучшей в мире армии. Словом, мне и на съезд то хотелось больше всего из-за того, чтобы ЕГО живьём увидеть. А то ещё не доводилось. Всё в хронике, да на портретах. А тут — ЖИВОЙ! САМ! ЛИЧНО! Это же на всю жизнь со мной останется, что я Фюрера живым увидел! Будет, чем детям и внукам похвастаться. Правда, до этого ещё далеко, но придётся. Рано или поздно. Завести. Или породить? Заводятся только блохи, пожалуй…
Одним словом, вывалился я из вагона на вокзале, только решил у «шютцмана» выяснить, куда мне ноги направить, как углядел вывеску на стене вокзала: «Делегатам съезда люфтваффе пройти по прибытию регистрацию у коменданта вокзала». Красота! Вот что значит наша знаменитая германская дисциплина и порядок! Указатель нужный сам на глаза прыгнул, и через десять минут по приезду я уже бумаги оформлял: анкеты заполнил, получил направление на проживание в гостинице, талоны на бесплатное питание, словом, всё, что депутату требуется. Вплоть до плана Дворца и моего места на съезде. Посмотрел я на этот план и огорчился, если откровенно. В самые задние ряды попал. Обидно. Я так мечтал Фюрера увидеть… Впереди, наверное, «лампасы» сидят…
Первый день съезда по плану прошёл. «Доходяга Геринг» два часа партийные постулаты по бумажке читал, а я на него любовался и не мог поверить, что эта туша когда-то в хрупкую «этажерку» влезала. Так мало того, что влезала! Она ещё и воевала! Этот боров в десятку лучших асов кайзера входил, в Польском Походе участие принимал!
После Геринга остальные пошли. По списку. Мильх. Мессершмит. Танк. Конструкторы наши. Ожидался приезд из России профессора Хейнкеля, но тот, узнав, что на съезде присутствует Вилли Мессершмит, отказался наотрез. Это мне шёпотом сосед-гауптман сказал. Оказывается, и у этих ребят свои свары есть, а я то думал, что это только Геринг Удета подсиживает. Так вот первый день и прошёл. После долгих речей объявили, что завтра день начнётся с приветствия Фюрера. Ох, как же все обрадовались! Зал прямо взорвался приветствиями и аплодисментами! Особенно, мы, молодые старались! Это же ОН нас создал! Да кончилось всё плохо. Только мы на следующее утро все собрались, ждём, вдруг влетает какой-то маршал, даже не воздушный, а так, из «грязедавов», и орёт с трибуны дурным голосом!
— Геноссе!!! Несчастье! Только что сообщили: ночью скончался Фюрер России Корнилов! Фюрер Германии Адольф Гитлер и члены Германского Правительства срочно вылетели в Москву отдать дань уважения этому великому человеку. Съезд объявляется закрытым в связи с чрезвычайными событиями. Просьба ко всем организованно покинуть зал и явиться в свои части…
Так и не увидел я Фюрера. Обидно было, чуть ли не до слёз. Вышли мы из зала, побрели по своим помещениям, собираться. Флаги везде приспущены, лентами чёрными увиты. Трамваи и автобусы вдоль улиц стоят, чёрным крепом обвязанные. Заводы городские гудят. Страшно стало. Везде штурмовики, с траурными повязками на рукавах листовки прохожим раздают. Из громкоговорителей марши траурные звучат, обращение Фюрера к германскому народу, сделанное перед отъездом.
— Мой народ! Моя страна! Смерть Верховного Правителя России генерала Корнилова — невосполнимая утрата для всего германского народа. Именно он первым заступился за униженную и оскорблённую страну перед поработителями Антанты. Благодаря именно его стараниями мы получили столь желанную экономическую и политическую поддержку, которая вывела нас из глубочайшего кризиса, созданного Веймарской Республикой. Вы все знаете, что революция тысяча девятьсот двадцать седьмого года в России дала мощный толчок всему нашему национально-освободительному движению и передаче власти НСДАП. Германский народ в моём лице, и в лице членов германской делегации сейчас срочно вылетает в столицу России, чтобы отдать дань уважения германского народа Величайшему Русскому Человеку. Вверенной мне властью объявляю на территории всего Рейха трёхдневный траур…
Вернулся я в часть, и стал службу тащить, по старому. Вот не повезло, так не повезло. И съезд толком не прошёл. И Вождя не увидел. И чего я такой невезучий?
— Капитан! Прямо по правому траверзу «Бремен»!