Мы помолчали, Джастин продолжил:
— Проблема была вполне типичной — эдипов комплекс. То есть у юноши прослеживалась сильная эмоциональная связь с матерью и ненависть к подавляющему и морально и физически отцу. Ранио любил мать и, чувствуя в себе растущую силу, хотел защитить ее от отца. То есть подсознательно ощущал себя достаточно сильным, а на сознательном уровне понимал, что зависим и от отца, и от семьи. В какой-то момент пришлось попросить Натана удалиться, так как беседы стали носить слишком интимный характер. Знаешь, до той минуты я как-то не обращал внимания на асэрда, а тогда посмотрел и… не понравился мне его взгляд. Оценивающий такой, неприятный…
— Понимаю, — нарушила я собственное негласное правило общения с Джастином.
Слишком хорошо понимаю. Мне тоже однажды пришлось испытать этот пристальный изучающий взгляд со стороны высокородной девушки. Могла ли я тогда даже предположить, что произойдет дальше? Не могла… Нас к подобному не готовили.
— Понимаешь… да… Натан отказался. У нас дошло до скандала. Я знал, что мальчику нужна помощь, но Ранио не мог открыться при соглядатае. Более пяти сеансов я настаивал на своем, мотивируя реалиями лечения, в результате произошло нечто странное. Натан, после очередного моего требования, высказанного в вежливой форме, внезапно вскочил, подошел, схватил за рубашку одной рукой и вытащил из-за стола. Он пронес меня, как котенка, за дверь, где никого не было, прижал к стене и прошептал: «Ты соображаешь, что творишь, мальчишка? Жалко тебе его, да? А в очередном приступе он порвет тебя на части и потом даже помнить о случившемся не будет!»
Судорожно вздохнув, психолог продолжил:
— Он еще много чего сказал, а потом… — снова молчание, — потом оказалось, что он обо мне беспокоится, потому что… Потому что предпочитает вот таких наивных голубоглазых мальчиков со светлыми кудряшками. Я вырвался тогда. Устроил скандал. И началось… Натан теперь приходил не только с Ранио… но и ждал меня после работы. Так как я отказывался от предложений подвезти меня, он медленно летел надо мной, провожая до квартиры. Я игнорировал столько, сколько мог. Пока однажды он не появился в моей душевой…
— В твоем доме?
— Да… как оказалось, замки и ДНК-градация для него не проблема.
— И он… он…
— Сказал, что хочет поговорить… даже смущенно подал полотенце. Потом мы выпили, он принес с собой шампанское. Как для девушки. А потом… все и произошло. Сначала накатил туман, потом… потом Натан. Утром я не мог смотреть на себя в зеркало. И в обед… и ночью. И с тех пор еще долго. Не мог выносить собственного существования.
— Джастин, — я села ближе, обняла худенькие плечи.
— Дальше было хуже. Выяснил, что это было не просто шампанское… осталось пару капель в бокале. Точнее, я тогда один бокал разбил, вынес его на кухню… Бутылку-то Натан унес, стаканы тщательно вытер. А я все же узнал. Гадко было на душе. Словно меня использовали как… половую тряпку, и ноги вытерли. На мои требования больше не приближаться реагировал смехом. Ко мне приходил, как к себе домой, а противопоставить его силе я не мог ничего. Однажды поймал себя на том, что у меня формируется Стокгольмский синдром. И решил прекратить это, забив на гордость. Я связался с супервизором, затем с нанимателем Натана. Предал произошедшее огласке. И визиты в неурочное время завершились. Но Натан все так же приходил с Ранио и оставался теперь за дверью, а с нами находился второй охранник. Я смог начать работать нормально, старался игнорировать полные ярости взгляды Натана.
Еще один тяжелый вздох.
— Работа с Ранио шла успешно, через месяц приступы прекратились. Жаль, я не знал, что в это время в семье начали происходить не слишком хорошие события. В тот день Ранио пришел весь нервный. Второй охранник, Серн, вышел, как и всегда оставляя нас одних. Я начал терапию, выводя Ранио к детским воспоминаниям. Неожиданно юноша вспомнил о скандале между родителями. О драке… в этот момент, крайне неудачно, позвонил его отец. И начался приступ.
Помолчав, Джастин продолжил:
— Моя вина в том, что не отреагировал сразу… все пытался достучаться до его сознания… К тому моменту, как ворвался Натан, я был искренне уверен, что умру. Переломанный позвоночник лишил ощущения всего тела… Про остальные повреждения не хочу вспоминать… Натан меня спас. В буквальном смысле слова. Спас, потом ждал, пока завершится операция, затем не отходил от моей постели, пока не выяснилось, смогу я ходить или нет. Все время шутил, что мне не нужны ноги, потому что он меня будет на руках носить. И знаешь… родители за все время у меня раза три появились, а Натан каждый день был рядом. И когда я уже был на реабилитации, все равно приходил. Шутил, смеялся, приносил подарки и… даже не намекал на отношения. И как-то незаметно я понял, что люблю его. Действительно люблю. С замиранием сердца жду мига, когда в коридоре послышатся его уверенные шаги. И даже отворачиваться приходилось, чтобы не выдать своей радости при его появлении. Когда меня выписали, встречал тоже Натан. И домой отвез и приготовил праздничный ужин и… я не смог сказать «нет». Не хотел его обидеть и… наверное, да, я скучал по его напору, энергии и такому ощущению собственной значимости и желанности. Но он только поцеловал и ушел. Я тогда даже не понял ничего, а спустя несколько дней выяснилось, что меня вызывают в суд, по делу Ранио Тахоро.
Вдруг поняла, что он плачет. Но утешать не решилась. Джастин благодарно улыбнулся и продолжил:
— Я все думал, почему Натан сам привез меня и почему… охранник на входе пропустил его. Как оказалось… Натан выступал свидетелем на слушании. И там… сидя на скамье обвиняемого, я смотрел в его зеленые глаза, на его серьезное лицо и с замиранием сердца слушал такой уверенный голос… Голос который во всем произошедшем обвинил меня. Как оказалось, виной всему была моя… нетрадиционная сексуальная ориентация и виды на Ранио.
Я даже дышать перестала. Подлости можно было ожидать, но такой!
— Вот так, — Джастин грустно улыбнулся, — я и лишился лицензии. Лицензии, репутации и малейшей надежды на… на работу.
— Урод! — прошипела я, не сдержавшись.
— Ну что ты, — психолог вымученно рассмеялся, — он даже ждал меня после заседания, чтобы отвести домой и… утешить. А я… вызвал полицию и обвинил его в преследовании.
Простонав, Джастин продолжил:
— Конечно, его лишь задержали на сутки, ничего большего тем, кто под покровительством высокородных, и не грозит. Даже наручники надевали осторожно и все спрашивали, не жмет ли… Я в тот же день переехал в Натару. Практически все вещи на старой квартире бросил. Долго не мог найти работу, скатился до получения пособия и талонов на продовольствие. Однажды вечером стоял на мосту… нет, кончать жизнь самоубийством не хотел, просто стоял. А вот одна женщина хотела. Едва остановил, успокоил, внушил веру в то, что жизнь прекрасна. Ивласия и… взяла меня на работу. Вот такая история.
Как раз окончание истории было мне известно, в то время я уже работала в агентстве. Утешать или говорить что-то я не решилась, просто молча обнимала его за плечи и чуть поглаживала. Моя история была хуже… и лучше одновременно — я не сломалась. И я ее не любила.