Она походила бесцельно по комнатам, в этой квартире ей решительно нечего было делать. Все здесь было чужое: вещи, книги, посуда. Прикасаться ни к чему не хотелось, однако она решила выпить чаю, чтобы успокоиться, потому что во рту стоял привкус жженой кости, очевидно, от дрянного кофе, который она выпила в квартире у той бабы, знакомой немца. На самом деле кофе был обычный, неплохой даже, но Александре Петровне легче было грешить на кофе, чем признаться себе, что организм ее непоправимо разрушается, что пропажа аппетита и мерзкий привкус во рту связан с передозировкой препарата В-17.
Телефон в прихожей зазвонил снова, он трезвонил и трезвонил, пока она сидела на диване, прижав ладони к вискам, потому что от звонков у нее сильно разболелась голова. Нужно было отключить телефон, но она почему-то медлила. Ей казалось, что при отключенном телефоне квартира совсем уж будет напоминать склеп. Наконец звонки смолкли, но через полчаса телефон раззвонился снова. Александра Петровна дошла, что называется, до ручки и решила, что никто не может звонить так часто, просто видимо на станции что-то замкнулось и теперь номер блокируется. После того, как прошли очередные полчаса и телефон снова зазвонил, она рывком сняла трубку и сказала, что слушает. В ответ послышалось молчание, а потом короткие гудки. Ну так и есть, что-то неправильно соединилось, теперь звонки прекратятся. Но через полчаса телефон снова напомнил о себе.
– Алло! – воскликнула Александра Петровна. – Алло, я слушаю, говорите!
Но трубка молчала. Александра Петровна тоже замолчала, но медлила вешать трубку. Она прижала ее к уху, и обмерла, потому ей послышалось на том конце чье-то сдерживаемое дыхание. Романцова бросила трубку, как будто в руке у нее была змея, и рывком выдернула телефонный шнур из розетки. Что это было? Неужели опасность? Неужели звонит кто-то из знакомых Амелиной?
Глупости, возразила сама себе Александра Петровна, тогда бы спросили, поговорили бы… Зачем же молчать в трубку, как малолетний хулиган? Нет, скорее всего, просто ошибка на станции. Но, Боже, как же хорошо, что завтра ее уже здесь не будет! А послезавтра все решится, они получат деньги, и она сможет выбросить из головы и Витю с его грубостью, и Андрея с его амбициями. Правда, нужно пока держать ухо востро, чтобы не уплыли деньги, никому нельзя доверять.
Александра Петровна выбросила из головы все страхи и сосредоточилась на работе.
Она не была бы так самоуверенна, если бы знала, что судьба в самый последний момент решила подставить ей ножку.
Редко у какого человека не бывает в жизни таких минут, которые и составляют-то самую суть жизни, ради которых, собственно, и стоит жить, которые только и можно вспоминать потом, в горе, в болезни и в старости. У мужчин это мгновенья взлета карьеры, власти, наивысшего наслаждения творчеством, у женщин же почти всегда это мгновения любви. Покойная Мария Николаевна Амелина, чье тело лежало замурованное в фундамент на одной из больших городских строек, вспоминала при жизни несколько дней счастья.
Это было давно, много лет назад, она играла тогда в театре, работала у Марка Захарова. Она была достаточно молода, талантлива и привлекательна, все в жизни складывалось у нее прекрасно.
Он пришел на спектакль и сидел во втором ряду. Она заметила его, когда такое случилось трижды. Все было красиво, как в кино. Они встречались после спектаклей и ночи проводили друг с другом. Он никогда не спал и ей не давал. Жалко времени на сон, говорил он. Он уходил на рассвете, тогда она засыпала ненадолго, чтобы проснуться утром и думать, что видела прекрасный сон. Днем они никогда не встречались, у него были дела, а у нее – репетиции. Но вечером он приходил на спектакль и сидел в третьем ряду. Так продолжалось недели три, и она все никак не успевала спросить его, кто же он, как оказался в Москве, где работает и с кем живет – жалко было тратить время на пустые разговоры.
Все кончилось так же быстро, как началось. Он сказал, что уезжает, уезжает надолго, и не надо спрашивать куда.
– Но ты вернешься? – жадно спрашивала она. – Это же не навсегда? И почему ты не можешь писать?
Он хмурился и не отвечал ничего, пока она по его намекам и недомолвкам не поняла, что уезжает он за границу по какому-то важному и секретному государственному делу. Ей не пришло в голову, что он, как многие мужчины, использует такую отговорку, чтобы ее бросить. Она поверила ему сразу и покорилась своей судьбе.
Недели шли за неделями, у нее началась сильная депрессия, потом она серьезно заболела, потому что жить без него было очень трудно. Как известно, все проходит, кроме смерти, поэтому когда через несколько месяцев Марию выписали из клиники, ей стало лучше. Понемногу забылись подробности ночных встреч, и она вспоминала только, что было у нее в жизни что-то необычное, отличающееся от серых будней. Выглядела она неплохо, поправилась, поздоровела, особенно после того, как побывала в санатории в Крыму, но исчез блеск в глазах и еще что-то, некоторые называют это талантом. Ее перевели на вторые роли, это было неудивительно, потому что она пропустила полгода, и ее роли все равно отдали другим. Но Марию это нисколько не волновало, ее вообще теперь ничего не волновало, она была спокойна, доброжелательна и приветлива со всеми.
Прошло еще два года, в отпуске она познакомилась с одним человеком. Он был старше ее, достаточно обеспеченный, хорошо к ней относился. Она вышла за него замуж и без сожаления оставила сцену.
Годы летели незаметно, жизнь текла неторопливо, без сюрпризов, но и без неприятностей. Муж зарабатывал неплохие деньги, характер имел ровный и уживчивый, они никогда не ссорились, выглядели счастливой парой. И однажды на приеме по случаю закрытия Международного экономического форума, куда Мария Николаевна пришла вместе с мужем, она встретила его – того, кого считала героем своих снов. Он постарел, но нисколько не изменился, она сразу его узнала. Он тоже ее узнал, сказал что долгое время работал в Пакистане советником по экономическим вопросам, теперь предлагают работу в Москве, но он еще ничего не решил.
Они встретились еще раз и долго разговаривали, то есть говорил больше он, а она слушала, улыбаясь рассеянно. Он сказал, что уедет последний раз ненадолго, на несколько месяцев, а потом окончательно вернется в Москву, и просил разрешения позвонить ей и встретиться. Сказал, что никогда не забывал ее, что она – самое лучшее, что было у него за эти годы, но что работа его не оставляла времени для личной жизни. И хоть говорил те же слова, что говорят обычно мужчины, но Мария Николаевна ему верила. Было приятно сидеть с ним в уединенном кафе и слушать его тихий голос. Они простились дружески.
Мария Николаевна старалась не думать о нем. Что толку – она не свободна, жизнь и молодость прошли, и нет сил начинать все заново. Муж не сделал ей ничего плохого, человек он немолодой, и вовсе незачем подкладывать ему такую свинью на старости лет, он этого не заслужил. Но иногда она видела сны. И в снах этих она снова была молода и проводила ночи, не тратя время на пустые разговоры. В снах она была счастлива. В снах у нее не было мужа, а был только он, ее любимый. И однажды, ранней весной, когда они ехали на дачу, «мерседес» занесло на скользкой дороге, и встречный грузовик врезался в него со страшным лязгающим звуком.