Про Павла Алешка пыталась забыть вовсе, но сердце помимо воли прислушивалось к шагам проходящих мимо людей, желая услышать знакомые, а в памяти всплывали эпизоды вчерашнего дня, запахи, звуки, ощущения, его бархатный голос и тонкий аромат спелых яблок – дразнящий аромат любви. Рассчитывать ей было решительно не на что. Она это ясно осознавала, но запретить себе мечтать была не в состоянии.
– Анют, можешь описать, как Павел выглядит? – спросила неожиданно Алешка.
– Все-таки влюбилась, дура! – расстроилась Анка.
– Ничего я не влюбилась, – буркнула Алешка. – Просто интересно стало.
– Интересно ей, – ехидно передразнила Анка. – Ладно, слушай и запоминай. Павел... Он ничего так мужчина, правда, староват, немного толстоват, брюхо, в натуре, как у беременного, чуток горбатый, чуток кривоногий, лицо покрыто гнойными прыщами, на башке плешь, руки грязные и волосатые. В общем, красавец, в натуре!
Секунду Алешка молчала, с ужасом переваривая услышанное, а потом расхохоталась и отвесила Анке подзатыльник. Та не обиделась и тоже загоготала на весь вокзал.
Смех прервал старческий кашель и невыносимое амбре.
– Че тебе, баба Клава? – спросила Анка.
– Девоньки, говорят, посланец божий к нам направлен. Мессия! Исцелять нас будет и деньги раздавать, – ненавязчиво поинтересовалась бабка, обдав Алешку волной перегара.
– Баб Клав, тебя случаем «белочка» не посетила? – вздохнула Анка. – Какой Мессия, в натуре? Иди проспись!
– Не парь мне мозг, деточка. Весь вокзал об этом судачит. Поговаривают, что Мессия с вами вчерашнюю ночь тусовался. Такой крупный интересный мужчина, темноглазый, с вьющимися русыми волосами и бородой. Не будь падлой, скажи, где он? Мне много не надо. Я бы только глазик новенький у него попросила заместо того, что выбили. А больше мне от него ничего не требуется, вот те крест!
– Если бы Мессия с нами тусовался, мы бы туточки не куковали без денег и выпивки, – отшила бабку Анка.
– Выходит, и выпить не дашь? Ну и курва же ты, Анка! – проворчала одноглазая и пошуршала в неизвестном направлении, оставляя позади себя шлейф невыносимой вони.
Некоторое время девушки молчали. Алешка пребывала в шоковом состоянии, Анка елозила на стуле, словно у нее глисты.
– Надо же... Я, в натуре, фигею, – откашлялась она и явно собиралась улизнуть, но Алешка схватила ее за куртку.
– Может, все-таки расскажешь, что все это значит?
– Это значит, что трава, в натуре, убойная была, – крякнула Анка. – Странное дело... Всего-то одному Николе Косому брякнула, что скоро нас всех ждет новая жизнь, – озадаченно сказала она.
– Девки, Мессию не видали? – спросил высокий нервный голос не то мужика, не то бабы, и нос защекотало от резкого запаха ацетона, смешанного с мочой.
– Упаковку шприцев новых хочешь у него попросить и вагон герыча? – ехидно поинтересовалась Анка.
– Мне разик ширнуться, – умоляюще прогнусавило нечто.
– Опоздал, касатик. Улетел Мессия, но просил тебе передать, чтобы бросил ты это пагубное пристрастие и к бабке своей возвращался. Все глаза старуха проплакала из-за такого гнуса, как ты. Ты же даже холодильника ее лишил, падаль этакая.
– Мне бы разок ширнуться...
– Свободен! – раздался громогласный командный голос, и касатик утопал искать дозу в другом месте.
– Карл Иванович, – представила мужчину Анка. – Подполковник в отставке. Коренной житель нашего вокзала. Жертва МММ. Убежденный коммунист. Своим пребыванием здесь он выражает протест против существующей власти. В душе поэт. Зарабатывает тем, что читает патриотические стихи на площади и собирает с прохожих членские взносы на строительство коммунизма. Иногда дают мелочь, иногда в глаз.
– Вчера один бухой иностранец сотку убитых енотов пожертвовал. Чуешь, чем пахнет, Анка! Даже Европа понимает всю важность смены в России существующего режима, – похвалился Карл Иванович и начал издалека: – Аннушка, солнце мое пролетарское! Не видала ли ты...
– Мессия ушел по делам государственной важности, но оставил посредника. Сейчас как раз сеанс связи, – сказала Анка. – Говорите, Карл Иванович, что желаете, пока посредник в коматозном трансе.
– Коммуникативном, – пискнула Алешка.
– Ну да, пардон, в коммуникативном. Транслируйте быстрее, сеанс короткий.
Карл Иванович крякнул и поскреб затылок.
– Раз такое дело, уважьте старого больного человека. Озвучьте мою просьбу. Пусть там наверху распорядятся свергнуть существующую власть и назначить меня на должность генсека. У меня есть план, как поднять нашу великую страну из руин. Как только на пост заступлю, отнимем у подлых олигархов миллиарды и раздадим все бедным.
– Посредник обязательно передаст, Карл Иванович! – пообещала Анка, сдерживая смешок. Алешка впала в транс, только не коммуникативный, а самый настоящий.
– Примите благодарность от нашего сплоченного коллектива борцов! От сердца отры... В смысле, от всего сердца! – сказал Карл Иванович и что-то сунул Алешке в руки.
– Пузырь, – шепнула довольная Анка. – Будет, чем вечером заняться.
Весть о контакте с Мессией разнеслась по вокзалу и окрестностям мгновенно. Через пятнадцать минут в зал ожидания потянулся косяком благоухающий помойкой народ. Анка с удовольствием приняла на себя роль секретаря посредника Мессии, совершенно беззастенчиво принимала дары и передавала их для лучшего контакта Алешке. Через полчаса она была завалена презентами с головой и стала обладательницей чайника, вполне сносных ботинок, полбутылки шампуня, расчески для волос, двух бутылок водки, зонта, настольной лампы, батона хлеба, пакета печенья, шоколадки, мужских семейных трусов, теплых носков не первой свежести, летнего сарафана, шапки-ушанки со звездой и куска мыла. Состояние Алешки приближалось к истерике.
Анка, почувствовав неладное, объявила, что в связи с завершением коммуникативного транса у посредника Мессии прием заявок на улучшение жизни временно завершен. Народ вежливо стал убывать. Тем, кто не понял, Анка популярно объяснила тумаками и пенделями. Бродяги рассосались, оставив после себя шлейф ароматов. В зале ожидания стало как-то подозрительно тихо. Похоже, нашествие бомжей распугало всех транзитных пассажиров и полицию в том числе.
– Живем, Таврическая! – радостно доложила Анка. – Денег почти не дали, но все равно немного мелочи подкинули. На Интернет хватит.
– Это какой-то бред! – простонала Алешка. – Мы обманули несчастных людей, выброшенных на окраину жизни. Нас на куски порвут, когда правда выплывет наружу.
– Ой, да не парься ты, Таврическая. Никто нас не тронет. Уважать начнут больше, если кто-то вообще вспомнит, что сюда приходил. Здесь такой неписаный закон, обмануть лоха – дело святое. Никто их не заставлял лохами себя выставлять, своими ногами притопали. Ботинки, в натуре, в тему, – деловито сказала Анка, скинула шлепки, натянула новую обувь и принялась сортировать остальные подарки, комментируя полезность каждой вещи.