Майлз с трудом сохранял самообладание.
– Если я правильно вас понял, доктор Карпински, Кейси либо очнется спонтанно, либо ее выведет из комы чудодейственное средство, которого пока даже и не существует. В ином случае она останется в растительном состоянии до конца дней. Никакого иного выхода не дано.
Карпински кивнул.
– К несчастью, на нынешнем этапе наших знаний иных возможностей нет.
– Вот почему в случае с Кейси мы будем инкриминировать Максфилду только нападение с применением силы, – добавил Стамм. – Однако мы собираемся также инкриминировать ему убийство Терри Спенсер, чтобы он получил самое суровое наказание, допускаемое законом.
Руки Майлза сжались в кулаки. Он бросил пылающий взгляд на Стамма.
– Я хочу, чтобы этот ублюдок был мертв, слышишь, Джек? Я хочу, чтобы он был мертв!
– Мы намерены добиться его осуждения, Майлз. Мы сделаем все, чтобы с ним покончить, – заверил Стамм.
– Мистер Ван Метер, – обратилась к Майлзу Дилайла ровным, спокойным голосом, призванным унять бушующую в нем ненависть. – Располагаете ли вы какой-либо информацией, касающейся Джошуа Максфилда или вашей сестры? Такой, которая помогла бы выполнению моей задачи?
Майлз сделал глубокий вдох и произнес:
– Не думаю. В ту ночь, когда произошла трагедия, я вместе с двумя сотрудниками нашей фирмы находился в Нью-Йорке, где мы вели переговоры об одной сделке для клиента.
– Насколько хорошо вы знали Джошуа Максфилда?
– Совсем плохо. Я адвокат юридической фирмы Брашера, Платта и Хайнекена и не имею тесного отношения к делам академии. Мимоходом сталкивался с Максфилдом во время акции по сбору денег для школы и однажды обедал с ним, когда его приняли на работу. Кейси хотела, чтобы я с ним встретился. Она думала, мы подружимся, но у нас мало общего.
Дилайла повернулась к Генри Ван Метеру:
– Сэр, а у вас были какие-нибудь личные контакты с Джошуа Максфилдом?
Генри выглядел очень усталым. Он покачал головой:
– Почти никаких. Как и мой сын, я встречался с ним на нескольких мероприятиях, но мы никогда много не разговаривали. Последние несколько лет я неважно себя чувствую. Всей повседневной школьной деятельностью заправляет моя дочь.
– Тогда сегодня я больше не буду занимать ваше время, – промолвила Дилайла, – но мне может понадобиться кто-либо из вас или даже вы оба как свидетели обвинения на судебном процессе по делу Максфилда. Присяжным потребуется увидеть Кейси в качестве живого существа, и члены семьи, люди родные и близкие, смогут осуществить это. Вы не возражаете, если я еще вернусь поговорить относительно Кейси?
– Безусловно, нет, – ответил Майлз. Он протянул Дилайле свою визитную карточку. – Звоните мне в офис в любое время. А теперь, если у вас нет больше вопросов к моему отцу, я провожу вас.
Как только они удалились от библиотеки на достаточное расстояние, чтобы отец не мог их слышать, Майлз обратился к Джеку Стамму и доктору Карпински:
– Спасибо, что пришли к нам. Я знаю: это причинило вам массу неудобств, но мой отец действительно плох.
– Всегда рад это сделать, Майлз, – произнес Стамм. – Жаль, что мы не смогли сказать ничего более обнадеживающего по поводу вашей сестры и ее шансов на выздоровление.
– Все теперь зависит от Бога и науки, Джек. А мы с отцом можем только молиться, – вздохнул Майлз. – У вас есть моя визитка, мисс Уоллес. Если понадобится моя помощь, чтобы посадить Максфилда на электрический стул, дайте только знать.
Предварительное слушание по делу "Народ штата Орегон против Джошуа Максфилда" было назначено на час дня, но Дилайла Уоллес готовилась к судебному заседанию уже с семи утра. Отперев дверь своим ключом, она вошла в офис окружного прокурора – первая, как обычно. Пройдясь вдоль пустых кабинетов, включила свет.
Дилайла всегда была первой во всем, что бы ни делала: первой при окончании средней школы, первой в колледже, первой на занятиях по праву. Дилайла была умна, умела работать с полной отдачей надо всем, за что бралась. Отец ушел из семьи вскоре после ее рождения, и мать одна растила их с братом, вкалывая на низкооплачиваемых местах, поскольку не имела образования и иных навыков, кроме способности трудиться до полного изнурения. Дилайла тоже работала с раннего возраста, чтобы семья могла платить за квартиру, а на столе всегда была еда. Она повзрослела много раньше того, как достигла законного совершеннолетия.
Издавна выручали Дилайлу религия и музыка, служа ей источником радости и утешения. Она обладала фигурой путевого обходчика, но голосом богини. Церковный хор придавал жизни смысл и рождал гордость от способности петь, действительно уникальной. Голос помог ей не бросить школу в старших классах, сольные выступления в школе научили ее находиться в центре внимания, что впоследствии нацелило ее на работу в суде, которая тоже требовала подобных навыков. Можно ли вообразить себе большую степень внимания, чем ту, что уделяют публика и пресса обвинителю, ведущему судебный процесс, на котором он требует для обвиняемого смертной казни?
В восемь утра кто-то постучал в дверь кабинета Уоллес. Дилайла подняла голову от полицейских отчетов и увидела стоящего на пороге Тони Маркса с маленькой записной книжкой в руках. По его лицу расплывалась широкая довольная улыбка.
– Что за плутовская ухмылка, детектив? Чему ты так радуешься?
– Моим превосходным дедуктивным способностям. У тебя есть время послушать, что я накопал о Джошуа Максфилде?
Дилайла бросила быстрый взгляд на часы:
– Эшли Спенсер придет на инструктаж не раньше одиннадцати, и я могу уделить тебе пару минут. Что там у тебя?
Маркс выдвинул стул и уселся напротив Уоллес за стол, заваленный книгами по праву, полицейскими отчетами, клочками бумаг и блокнотами.
– Каким образом, черт подери, ты ухитряешься тут что-то находить? – открывая записную книжку, спросил Маркс.
Дилайла постучала пальцем по виску:
– Оно все здесь. Ну, давай, выкладывай.
– Наш подозреваемый определенно не то, чем хочет казаться. Во-первых, Максфилд не его родная фамилия. Настоящее его имя – Джошуа Пельц. Мистер и миссис Пельц принадлежали к какой-то христианской секте в Массачусетсе и исповедовали в отношении воспитания принцип "пожалеешь розгу – испортишь ребенка". Когда Джошуа было одиннадцать лет, он неделю пропускал школу. Социальный работник, занимавшийся проблемными семьями, обнаружил его прикованным в чулане. Парень был изможден, страдал от обезвоживания и покрыт ожогами от сигарет. Как я понимаю, над ним садистски измывались. Очевидно, власти штата тоже так подумали, потому что лишили Пельцев родительских прав и определили нашего клиента в приемную семью.
– Я только что прочитала первую книгу Джошуа Максфилда, "Турист в Вавилоне", – задумчиво проговорила Дилайла. – Теперь я понимаю, почему он так реалистично описывает классическое жестокое обращение с ребенком.