— Ты видела обряды для черни, ее только запретами да скорым наказанием в узде держать можно. А здесь все для своих устроено, для приближенных.
Последней каплей стала распятая на косом кресте пудовая бабища, которую охаживали плетками два затянутых в черную кожу мужика. Баба закатывала глаза в экстазе и кричала на швабском: «Еще! Еще! Сильней!» Обнаженные телеса колыхались, ручьями тек пот. Подуставшие экзекуторы подбадривали друг друга срамными возгласами. Противно, честное слово!
Прислушиваться к своим ощущениям я тоже не забывала. А то вдруг момент пропущу, когда гордыня наружу полезет. Да нет, вроде обычно все. Умница и красавица Лутонюшка выступает, как пава. Спину держит ровно, чтобы корона с головы не сползла. Я ведь так обычно и хожу. Еще, правда, шестерка пажей мне полагается, чтобы подол горностаевой мантии в грязи не пачкать. Я быстро оглянулась назад — проверить, исполняют ли гадкие мальчишки свои обязанности, и — бах! — налетела на внезапно остановившуюся Хумэнь.
— Мы пришли.
Я фыркнула, потирая ушибленное плечо. Эк меня накрыло. Расскажу кому, не поверят.
— Ты меня по кругу водила, чтобы на то же самое место вернуть?
Зал был до боли знакомый — с мраморными колоннами. И я была уверена, что, присмотревшись, смогу определить, на какую из плиток нажимала лисица перед тем, как мы вниз ухнули. Единственное отличие — теперь по центру стояло огромное зеркало на кованых ножках. А может, оно и тогда здесь было, только скрытое от меня при помощи каких-то чар. Я приблизилась. Гладкая ониксовая темнота вместо ожидаемых отражений.
— Ты меня через него вытащила?
Хумэнь не отвечала, будто прислушиваясь.
Тип-топ… топ-топ… То ли капель, то ли чьи-то неторопливые шаги.
Лисица зашипела и набросилась на меня. Затрещала разрываемая ткань платья. Я потянула соперницу к себе, чтоб в последний момент присесть и сгруппироваться. Хрустнула суставом подломившаяся нога. Мы упали на пол. Саданув наугад коленом (кажется, попала), я попыталась столкнуть с себя комок мышц, в который превратилась моя спутница. Получила удар в подбородок, голова дернулась назад, затылок встретился с полом, в глазах потемнело. Рот стремительно наполнялся соленым, саднила треснувшая губа. Лисица продолжала кромсать мою одежду. Я плюнула в ее сосредоточенное лицо.
— Прекратить!
Змеиный шепот отрезвил нас почище ведра холодной воды. Лисица молниеносно отскочила и застыла в поклоне перед высокой фигурой вещуна. Трисветлый Ив был в маске, но голос его я узнала.
— Я недоволен тобой, Хумэнь, — продолжал Трисветлый, не обращая внимания на мои попытки подняться и принять подобающий вид. — Ты слишком долго ведешь ко мне нашу гостью.
А гостья тем временем стояла на коленях, одной рукой придерживая на груди остатки платья, а другой нащупывая на полу побольше лоскутков — прикрыть срам. Из губы на подбородок текла кровь, но лишних рук ее вытереть у меня не было.
— Девчонка полезла в драку, — оправдывалась лиса. — Мне пришлось применить силу.
— Да она сама…
Моя попытка восстановить справедливость была пресечена быстрым взглядом.
— Молчи, — беззвучно шевелились губы Хумэнь. — Молчи-и-и…
— …виновата, должок у нее передо мной, — извернулась я. — А у меня — перед ней. Кровная месть у нас. Понятно?
И, плюнув на правила куртуазности, поднялась на ноги. Ив смотрел на меня с интересом. Нет, кажется… Фиалковые глаза в прорезях маски были холодны и неподвижны.
— Пообещай мне, что в моем присутствии вы воздержитесь от выяснения отношений.
— Навроде как грецкие игрища? Помнится, у них, когда до состязаний дело доходит, даже войны на время останавливают, — блеснуть знаниями было приятно. — Только пусть тогда ваша зверушка ко мне тоже не лезет. А то мое терпение, знаете ли, край имеет.
Неожиданная разговорчивость была следствием нервного напряжения. А вот то, почему при Светлейшем я всегда стремлюсь на просторечный мохнатовский говорок перейти, — это тайна, покрытая мраком.
— Ты слышала, Хумэнь? — Вещун повернулся к лисице. — Наша гостья не хочет тебя видеть. Удались.
Та склонилась еще ниже, изображая покорность, и молча отошла. Я провожала ее взглядом, надеясь на какой-то знак. Но лисица скрылась за колоннами, даже ни разу не оглянувшись.
Мы немного помолчали. Я потому, что не могла придумать, что еще такого ляпнуть, а Ганиэль… Не знаю, о чем думал он, но в его присутствии я чувствовала себя слишком маленькой, слишком беззащитной, слишком…
— Твоя нагота волнует меня, — наконец проговорил Ив.
Мне послышалась удивленная интонация в его голосе. Я покраснела.
— Гостью нужно сопроводить в ее покои и помочь одеться.
Он резко хлопнул в ладоши, из-за колонн появилась пара закутанных в плащи фигур. Жрецы? Слуги? Трисветлый резко повернулся и пошел в ту же сторону, куда перед этим исчезла лиса. Меня повели в противоположном направлении.
На стенах зала как по волшебству появились многочисленные резные дверцы. Когда я бродила здесь впервые, их видно не было. Неужели для того, чтоб открылись глаза, нужно было пройти испытания в спиральном коридоре?
— Сюда, — негромко направили меня к нужному выходу. — Дверь со знаком клевера.
А голосок-то женский, да и фигуры у моих сопровождающих мелковаты.
Я слегка пригнулась, проходя под низким косяком. Ганиэлю небось вдвое складываться приходится.
— Ваши покои, госпожа.
Я шмыгнула носом, оглядывая обстановку, которой, кстати, было негусто. Пол, устланный коврами, слегка пружинил под ногами. У стен в беспорядке были свалены огромные подушки. В отделке преобладали красный и темно-синий цвет, отчего я на мгновение представила себя в чреве огромного животного. С потолка спадал блестящий каскад прозрачных кристалликов. Я решила, что это светильник, между прочим сделав зарубку в памяти: под этой громадиной не стоять и не сидеть, а то мало ли что, неизвестно, насколько надежно она закреплена.
— Госпожа желает раздеться?
Я обернулась. Сопровождающие уже сняли свои маски и балахоны. Как я и предполагала, они были женщинами. Две молоденькие девчонки, не старше меня, чем-то неуловимо похожие, хотя одна из них была рыжей, с усеянным веснушками улыбчивым лицом, а другая — дородной и русоволосой. И кстати, не считая шелковых набедренных повязок, обе они были обнажены.
— Как вас зовут? — устало спросила я.
Ну голые, и дальше что? Я, по-моему, сегодня разве что с содранной кожей баб не видала. И то, скорее всего, потому что не смотрела внимательно. Да и сама я, если честно, не очень-то и одета. Вон даже Ганиэль взволновался. Я опустила взгляд вниз — на кровоточащие коленки, сбитые носки туфель, сползшие до самых щиколоток чулки. Волнительное зрелище, чего уж там — сама в растрепанных чувствах.