После продолжительных колебаний, он жестом показал, что решился. Он понимал, что у него не хватит ловкости ей противоречить. Репутация ее и ее мужа при дворе все возрастала. Их оба сына, наделенные блестящими полномочиями, были в поле зрения Суверена. И кроме того, повторял он себе, в последний раз оглянувшись на далекие берега, здесь все же не кулуары Версаля, Сен-Жермена или Пале Рояля!
Он мог позволить себе доставить удовольствие красивой женщине, которая сказала, что вспомнит о нем, когда по возвращении снова будет пользоваться благосклонностью короля.
— Ладно! Позвольте вас сказать, что слухи об опале прекрасной Атенаис несколько запоздали, — произнес он. — Когда я покидал Францию, то перед Брестом заехал в Париж, чтобы встретиться с министром по делам колоний. Тогда я узнал, что мадам де Монтеспан, ваша подруга, вернулась в Версаль еще с большим триумфом, чем прежде. Правда, ее победа далась ей ценой нескольких хлопот. Ее трон отчасти потерял устойчивость. Она закатывала королю ужасные сцены. И это была не первая ссылка, которая для нее закончилась таким образом. До этого ее отправили в Сен-Жермен на несколько месяцев, три или четыре года назад. Но вот настоящее чудо! Она возвратилась, и король подарил ей одного за другим двоих детей, которых готов признать принцами крови.
— Ваш рассказ меня ничуть не удивляет. Король никогда не мог обойтись без нее! Ее красота и ум его покорили!..
— И даже более того! Ваш вопрос относительно ведьмы был неуместен. Не умаляя красоты мадам де Монтеспан, не приуменьшая влияния ее на короля, которое укрепилось за тринадцать лет их связи, точно известно, что золото, которое она опускала в кошельки колдуний, послужило ей огромной помощью.
Анжелика понимающе улыбнулась.
— Так Мовуазен и по сей день продолжает практиковать? — сказала она, понизив голос.
— Как никогда. Весь Париж бывает у нее, самые громкие имена королевства… С тех пор, как ее поддержала мадам де Монтеспан, ее аптека полна. Что до Атенаис, то вы ее хорошо знаете, как я вижу. Так что думаете вы?.. Позволит ли она другой женщине занять ее место возле короля?.. Нет! Этого никогда не будет. Новую фаворитку ждет та же участь, что и предыдущих.
— Мадам де Ментенон! — вскричала Анжелика, уже переполненная беспокойством за несчастную Франсуазу д'Обинье, ее давнюю подругу, которая однако была и подругой Атенаис.
Но для последней, охваченной страстью к королю, и страхом его потерять никакие узы дружбы не могли иметь значения.
Придворный пожал плечами.
— Мимо. Я говорю о новой фаворитке, мадмуазель де Скорай, красивой восемнадцатилетней блондинке. Наш повелитель находится в том возрасте, когда с вожделением смотрят на молоденьких…
— Однако я слышала, что мадам де Ментенон…
— Да, я признаю, что гувернантка незаконорожденных детей продолжает получать кое-какие подачки. Он сделал ее маркизой, что впрочем ничего не значит. Но что она может среди такой путаницы? Она довольствуется тем, что держит под крылом детишек, которые ей вверены, и избавляет их от влияния их ужасной матери. А той и без них есть кого помучить. Нравиться королю и бороться с соперницами — это предмет ее досуга. По Парижу распространились опаснейшие микстуры. В прошлом году многие были свидетелями сильной болезни короля, и ее лихорадкой не назовешь. Мадам де Монтеспан пустила слух, что может быть причастна к его недомоганию, сказав, что предпочитает получать милости от больного короля, чем видеть, как он расточает их другим.
— Если дела обстоят таким образом, господин д'Эстре, и если вы обо всем этом знаете, не считаете ли вы своим долгом предупредить Его Величество каким-либо образом?
— Вы сошли с ума? — он посмотрел на нее насмешливо. — Если то, что известно мне или вам, или нам обоим по отдельности и вместе, выплывет на свет, то возникает угроза быть «разодранным четырьмя лошадьми»…
Его фраза гулко раскатилась во влажном воздухе реки.
Он намекал на казнь, специально предназначенную для цареубийц. А таковыми признавались люди, которые готовили план покуситься на жизнь короля, даже в случае, когда план проваливался.
Казнь состояла в том, что руки и ноги осужденного привязывались к сбруе четырех лошадей. Потом лошади отпускались и тянули в разные направления, так что к исходу экзекуции каждая из них уносила одну из частей тела приговоренного.
— Что вы говорите, — пробормотала Анжелика в ужасе. — Мадам де Монтеспан дошла до того, что пыталась отравить короля?..
— Я такого не говорил, — запротестовал офицер королевского флота, старательно оглядываясь.
Казалось, он сожалел о том, что так разболтался. Но увидев, с каким заинтересованным видом она ждет продолжения, он не удержался и добавил:
— Речь не идет о смертельном яде. Я говорю о специальных порошках, которые фаворитка примешивает к пище короля, чтобы обратить на себя его внимание. И, между прочим, это приносит успех, как я вам уже сказал. Но результат оказался несколько большим, чем она это ожидала. Следствием этого, по словам врачей, стала его тяга к новым любовницам, что, естественно, не доставило особого удовольствия и мадам де Менденон. Правда, ее еще не окончательно отвергли. Король каждый вечер приходит к ней поболтать или сыграть партию в бильярд. А вообще, вы понимаете: это ведь целая процессия: мадам де Лувиньи, мадмуазель де Рошфор-Теобон… Говорят, что он пустился во все тяжкие, если можно так выразиться: фрейлины королевы, горничные, а недавно одна из дочерей мадам де Монтеспан представила ему некую Дезейе, и ходят слухи, что у нее от него ребенок…
Но по-моему новая фаворитка привлекла короля не только своими прелестями и детской непосредственностью, здесь имели место и другие уловки. Говорят, что ее белокурая головка и молодость — не единственные достоинства этой девицы… Наконец те, кто с ней знаком и уже давно при дворе, утверждают, что одна деталь повлияла на то, чтобы увлечь монарха.
— Какая же?
— Ее имя.
— И как же ее зовут?
— Анжелика!..
Он подмигнул ей как заговорщик и рассмеялся, откинув голову назад. Эхом этого крика отозвались птицы: чайки и крачки, населяющие прибрежные скалы, проносились на ними часто махая крыльями и щелкая клювами. Казалось, они негодовали.
Что означал этот внезапный взрыв смеха, резкого и оскорбительного?
Внезапно Франсуа д'Эстре протянул перед собой руку:
— О! Посмотрите туда!..
— Что такое? Англичане?..
— Нет! Туда!.. Свечение.
Она проследила направление, которое он ей указал. В стороне Понана она увидела, как над смутными тенями выступов высоких гор, скрытых туманом, распространяется широкая полоса светло-розового цвета, она удваивается ярко-зеленой, затем появляется золотистая. Все исчезло, быстрее, чем они смогли это рассмотреть. Потом на миг что-то вспыхнуло, словно блестящий глаз мигнул в небе.