Лепяго понял, что спалился, и промолчал.
– Вы скрывали. Зачем?
Андрей Николаевич не ответил. В темноте лязгнули антабки карабина – это Слава разоружил директора.
– Ну что, – небрежным тоном отпетого дроздовца, которому в лапы попался пархатый комиссар, спросил я, – будем запираться?
Лепяго по-прежнему не проронил ни звука.
– Давай его расстреляем, – предложил Слава.
Леша непроизвольно пискнул. Наши приколы произвели на пилота большее впечатление, чем на учителя истории.
– Лучше вытолкаем за дверь, – добавил Вадик, – полюбуемся, как сущности ночи его скушают.
– Да вы что, ребята? – разнервничался пилот. – Вы что, в самом деле!
– А чего? – даже во мраке я уловил на лице друга коронную кривую усмешечку. – Выведем в расход, если говорить не хочет. На кой ляд он вообще нужен?
В отличие от летуна, Лепяго оказался крепким орешком и стал отмалчиваться. Впрочем, без него было ясно – из Усть-Марьи, случись несчастье там оказаться, нам не выбраться. Тихий школьный учитель пытался нас провести.
Я задрал голову и обнаружил темнеющую на фоне неба полоску стены. Занимался рассвет.
Мы вышли, дождавшись восхода. Солнце еще не появилось над лесом, но утро уже наступило, и вся жуть ушла вместе с ночью. То, что она не была сном, мы поняли, едва переступив порог. Молодые деревца и кустарник оказались выломаны, будто вокруг часовни ползал огромный слизень. Дурно делалось при мысли, что могло случиться, окажись мы на его пути. Все разом заспешили, торопясь убраться подальше.
Ми-8 ждал нас на берегу. Бока его серебрились от росы, над рекою стлался туман, было жутко холодно и сыро. Вертолет уже не казался, как накануне, пришельцем с иных планет. Природа, томно пробуждаясь, мимоходом облагородила его, одарив защитным окрасом, словно сделала частью себя. Испохабив первозданную благодать, мы выкатились на отмель, и тут я вляпался в кал.
Нога скользнула, я споткнулся и выругался. Оценил масштабы катастрофы. Подошва была измазана полностью.
– Ты чего? – остановился Слава.
– На мину наступил, – я выругался. Ну надо же, выбрал в таежных просторах место ногу поставить. Только я так мог вляпаться. Как нарочно подложили!
Дерьмо было свежее, мягкое. Нетронутая гладкая поверхность уцелевшего куска влажно поблескивала.
– Кто это тут нагадил? – полюбопытствовал Вадик.
– И совсем недавно. – Слава спокойно оглядывался по сторонам. Он снял висевший поперек спины карабин и кинул пилоту: – На, лови.
Леша едва не выронил СКС, повертел в руках, не зная, что с ним делать.
– К вертолету ни шагу, – правильно уловил я ход мысли афганца.
Минуту назад выглядевший мирным, теперь вертолет казался опасным, притаившимся к прыжку хищником.
– За мной, – Слава двинулся обратно, но тут у тех, кто нас караулил, не выдержали нервы.
– Стоять, урки! – надсадно заорали из прибрежных кустов. – Оставаться на месте! Бросайте оружие!
Повинуясь не уму, а сердцу, я плюхнулся, где стоял. Слава тоже мгновенно залег, изготовившись к бою. Вадик же, сорвав с плеча автомат, выпустил наугад длинную очередь.
Воспользовавшись суматохой, пилот и Лепяго, не сговариваясь, припустили к вертолету. Я саданул по кустам, и конструктивные переговоры провалились. Сопротивляющихся преступников стали беспощадно уничтожать. Дверь вертолета открылась, коротко стегнул АКМ. Над моей головой противно свистнуло. Леша покорно замер, бросил СКС и поднял руки, а Лепяго несся к вертушке, ни на что не обращая внимания. Снова заработал «Калашников», засевшие в вертолете трусливо расстреляли бегущего к ним безоружного человека. Пули ударили Андрея Николаевича в грудь, он неловко повалился лицом вниз и сделал несколько конвульсивных рывков, упрямо добираясь до заветной цели. Целью были Врата. Я только сейчас понял, насколько они были ему нужны. Автоматчик пальнул по директору еще раз, для верности.
Я увидел, как встряхнулась на Лепяго одежда, а сам он дернулся. Больше я в ту сторону не смотрел, а пополз, как змея, в обход вертолета. Слава с Вадиком уже скрылись в прибрежных зарослях и садили очередями, удаляясь. Пилот опустился на колени. Руки в знак полной лояльности он задрал вверх. Карабин темнел рядом. Леше не было резона воевать. Он думал, что покорностью сохранит свою жизнь.
Я скользил по мокрой траве, до боли в коже ожидая пули. Казалось, что в меня можно попасть даже с закрытыми глазами. Однако ворошиловский стрелок был занят чем-то иным. Из вертолета донесся истошный крик, топот, я поднял голову. Дверь кабины раскрылась, из нее выпрыгнул Димыч. Отмахиваясь автоматом, он со всех ног бросился прочь от Ми-8. Почему-то ему было не до меня. Воспользовавшись ситуацией, я стал на колено и резанул от живота по убегающему. Димыч сломался в поясе и кувырнулся маковкой в землю.
Двумя гигантскими прыжками я оказался у вертолета и ворвался в кабину, выискивая цель стволом АКС. Я готов был защищать добычу, чего бы это мне ни стоило. Сражаться оказалось не с кем. Золото лежало на месте. Я обшарил вертолет, но ни притаившихся ментов, ни своего неожиданного союзника не обнаружил. Подождал, прислушиваясь, но в островных джунглях царила тишина. Засада, похоже, удалилась в дебри вслед за Вадиком и Славой и там сгинула. Я выпрыгнул из вертолета. Леша стоял на коленях, задрав руки, даже не пробуя скрыться. Хороший пленник оказался плохим союзником.
Андрей Николаевич не подавал признаков жизни. Я опустился на корточки и попытался нащупать пульс. Рука его была ватной, я знал, что это такое.
– Умер? – участливо спросил Леша.
– Да, – вздохнул я. – Понесли в вертолет.
– Зачем? – Леша наклонился ко мне и быстро зашептал: – Зачем с ним возиться, давай улетим. Нас же застрелят, к бесу. Лучше смоемся.
Сидевшая на хвосте Ми-8 ворона с хриплым карканьем слетела к нам.
«Чует поживу», – я покосился на птицу. Была она большой и, по-видимому, очень старой. Обтрепанные перья неряшливо торчали из спины, но не это было самым отталкивающим. На месте левого глаза у нее помещалась глубокая воронка, выложенная шелушащимися розовыми струпьями. Трудно представить, как птица выжила с таким увечьем и какой клюв его нанес, но занимающая полголовы впадина наглядно доказывала, что природа-матушка способна на чудеса. Ворона вытянула шею, раскрыла клюв и исторгла отвратительный вопль.
– Во падаль, – деланным тоном возмутился Леша. – Слышь, Илья, выстрелов-то нет. Твоих уже повязали, наверное. Давай поднимемся и с воздуха осмотримся. Тогда и решим, что делать. А, Илья?
Не выпуская вялой руки Лепяго, я перевел взгляд на пилота. Тот мгновенной осекся. Подумал, наверное, невесть что. Я же вовсе не хотел, чтобы Андрей Николаевич оставался тут, на поживу доходягам птичьего царства. Труп должен быть похоронен как положено в цивилизованном обществе.