Подходящий момент представился очень скоро. Как-то раз Макс, спасаясь от придирок полковника Гриднева, год назад занявшего должность главного инженера Соединения и еще не успевшего насытиться беспредельной властью над матросами срочной службы, решил укрыться в отделении войсковой почты и через несколько минут уже стучался в дверь с красной табличкой «Почта в/ч 62047».
— Кто там? — послышался ленивый голос.
— Свои.
— Свои дома сидят, телевизор смотрят, — спокойно ответствовали из-за двери.
— Это я, Макс.
— А-а… — Замок клацнул. — Заходи.
Почтовое отделение выглядело, как помещение-гребенка: три небольшие комнаты, сбоку соединенные коридором. Первая, уставленная стеллажами для посылок, собственно, и была комнатой почтальона. Вторая, в которой стоял канцелярский стол, а при нем — сейф, служила «офисом» начальника связи и сигнализации батальона. Третья комната была отведена под склад радиостанций, там за дверью из металлической сетки хранились рации, полевые телефоны, коммутаторы, кабели и разнообразные приборы, используемые для охраны периметра и объектов.
Заместитель командира линейно-эксплуатационного взвода связи временно исполнял обязанности начальника СС и всем вышеописанным хозяйством владел вполне официально. Звали заместителя Юрий, и родом он был из Питера, как и Макс. Общих знакомых по гражданке они, вспоминая прошлое за трехлитровой банкой вина, не выявили, зато были одного призыва, а это, как известно, объединяет получше старых знакомств. Линейно-эксплуатационный взвод связи был слишком теплым местом, чтобы в нем надолго задерживались офицеры. Субтропический климат Крыма плюс обилие свободного времени заставляли свежеиспеченного командира взвода забыть о служебных делах и быстренько прививали любовь к вольной жизни. С первой же получки офицер покупал подержанный мотоцикл, на котором укатывал в Судак после утреннего построения. Через месяц семейных скандалов следовал развод, и вскоре образумившийся начальник CC увольнялся из рядов Вооруженных сил, чтобы заняться коммерцией в крупном городе. Поэтому должность начсвязи и сигнализации постоянно оставалась вакантной. Все обязанности давно тянул на себе Юра, проводивший на гражданку трех командиров. Впрочем, он от этого сильно не страдал. Четырнадцать человек личного состава, а также находящиеся в его ведении мастерская, аккумуляторная и бункер на технической территории вкупе с почтово-складским комплексом делали жизнь Юры вольготной настолько, насколько это вообще возможно на срочной службе в армии. Ссылка на постоянную и чрезмерную занятость позволяла располагать массой свободного времени, что окончательно сформировало у Юры рассудительно-философский взгляд на мир и ровное, спокойное отношение ко всему происходящему. Лычки старшего сержанта он получил на тринадцатый месяц службы, в отпуск домой уже съездил и теперь тихо-мирно ждал дембеля, проводя дни в чтении газет и журналов.
В настоящий момент он занимался одновременно тремя вещами: слушал «Гражданскую оборону», читал «Науку и религию» и вкушал красную икру из литровой банки, зачерпывая ее большой мельхиоровой вилкой.
— Хочешь икры? — спросил Юра у Макса. — Знаешь, я тут заметил, что Кастанеда навевает на меня депрессию. Читаю тут, — он ткнул пальцем в раскрытый журнал, — окончание «Путешествия в Иклстан». Крыша едет напрочь…
— В Икстлан, — поправил Макс, принимая вилку и банку с икрой.
— Ну, может быть. — Юра пожал плечами.
В этом году Соединение выписывало двенадцать наименований журналов и еще столько же газет, так что чтива Юре хватало.
— А булки у тебя нет? — спросил Макс: долго есть соленую икру, ничем не закусывая, он не мог.
— Не-а, — мотнул головой Юра. — Как-то не собрался никого за ней послать. Да ну ее в пень, у меня икра и так хорошо идет. Правда, надоела уже.
— Откуда взял-то столько?
— Молодому из автороты прислали. Я сказал, что тухлая.
По долгу службы Юра контролировал выдачу посылок на предмет испорченных продуктов и незаконных вложений. Для конфиската имелась фальшивая мусорная корзина, которую почтальон регулярно выстилал чистой бумагой.
Тут Егор Летов запел «Русское поле экспериментов», и на тринадцать с половиной минут всяческий обмен мнениями между земляками прекратился. Когда композиция закончилась, Юра потянулся и вздохнул.
— Мда… «Вечность пахнет нефтью», — процитировал он слова Летова. — Как это верно. Впервые это заметил Бодлер, вдохнувший критическую дозу эфира…
Макс понял, что момент настал и пора переходить к делу.
— Слушай, — сказал он, — Бескудников, по-моему, совсем оборзел.
— Возможно, — не стал спорить Юра.
Зарвавшегося старшину, конечно, следовало бы проучить, вот только методы, к которым обычно в таких случаях прибегал Юра, не отличались изяществом. В свое время его изобретательности хватило только на то, чтобы подложить перед разводом в кобуру ротного замполита кусочек кала. Как потом матерился гнусный старлей, ковыряя шомполом в туалете штаба свой несчастный ПМ!
Однако Макс знал, что, если идея покажется Юре действительно хорошей, он ее поддержит и поучаствует в затее. Так и получилось. Стоило Максу изложить свой план, как Юра заметно оживился.
— Давай, — просто сказал он.
— А Колян здесь? — сразу же спросил Макс.
Коляном именовался гражданский связист, убивавший время на расположенной за стенкой АТС. Коля был простецким парнем, некогда отслужившим в Соединении, но после армии женившимся и осевшим тут же, в административно-жилом городке. Максу доводилось с ним пару раз выпивать, и он имел возможность убедиться, что Колян — свой человек. Поэтому Макс и решил взять его в дело.
— Вроде не уходил. — Юра привык определять по звуку шагов, кто из гражданских коллег-связистов находится на рабочем месте.
— Вина бы купить, — сказал Макс, — а у меня деньги кончились. Такое дело с Коляном надо под кир обговаривать.
— Что да, то да, — согласился Юра и тяжело вздохнул, принимая на себя мучительное бремя активного действия.
Он снял телефонную трубку и набрал номер роты, находящейся двумя этажами выше.
— Але! Дневальный? Из ЛЭВСа есть кто-нибудь? Позови… Странно, — повернулся он к Максу, — вроде бы всех в мастерскую отправил, так ведь нет, не живется спокойно людям… Гальчин! — рявкнул он в трубку после естественной паузы. — Хрена ты в роте делаешь?.. Я где сказал быть? Приключений на свою задницу ищешь, Шварценеггер засушенный?! Старшина в роте?.. Нет?.. Ну ладно, гусина позорный, по такому случаю будешь строго наказан. Спускайся сюда…
Гусями, государственными уставными солдатами, в Соединении назывались служащие первого полугодия. Это было также самым расхожим оскорблением. Леха Гальчин, родом из подмосковной деревеньки, оттрубил год и считал, что уже имеет право расходовать нерастраченные на почтарской работе силы в спортивном уголке.