Зная, сколь скор на расправу корефан, я хотел до поры оградить несчастного немца от маленькой Сталинградской битвы, после которой, как известно, остаются сплошные руины. Афганец легко мог устроить победоносное шествие советских войск по владениям культурбегрюндера, но осуществлять это прямо с порога я считал делом преждевременным — сегодня надо было дойти до сути, а не до края. Я планировал задушевный разговор, для затравки которого лучшего предлога, нежели занедуживший любовник, трудно было придумать.
— Понял, — хмыкнул Слава. — Может, мне в машине подождать?
— Не ерничай, — без друга я идти не хотел, кто знает, что ждало меня в гнезде маслозадого ебуна, — просто веди себя хорошо.
— Лады. — Мы взошли на лестничную площадку, и я потыкал пальцем кнопку звонка.
Эрик говорил, что рабочий день в вербовочном пункте заканчивается в пять. Мои часы показывали начало седьмого. По идее, дядюшка Альф был дома. Вот только один ли?
Разгадка явилась в виде точечки света, мелькнувшей в глазке. Кто-то с той стороны подошел к двери, отодвинул заслоночку и приник к окуляру.
— Кто там?
— Нам нужен Альфред Карлович, — медовым голосом произнес я. — Мы из больницы. От Эрика письмо привезли.
Залязгали замки, посыпались цепочки, дверь стремительно отворилась.
— Эрик в больнице? — В проеме показалось узкое лицо, освещенное падающим из прихожей светом. — Что с ним случилось?
— Он ранен, — сказал я. — Мы его навещали в больнице. Он написал вам письмо и просил передать.
— Где оно?
— Мы пройдем? — сделал я шажок, поняв, что возражений не будет.
— Проходите, конечно, о чем речь, — заторопился хозяин. — Простите, что я вас тут держу.
Он прошмыгнул в комнату, предупредительно распахнув двустворчатую дверь, украшенную многоцветным витражом. Бесшумно ступая по паласу, мы последовали за ним, попутно оглядывая поражающее благородством обстановки жилье. Герр Конн, обладавший вкусом хорошего дизайнера, обустроил хату в стиле спокойного интеллектуального изящества. Недорогая, но добротная мебель, плафон в виде расписного китайского фонаря, на стенах темные драпри.
— Так где же письмо?
— Извольте, — я подал писульку, наспех накарябанную Эриком под недовольное фырчание медсестры. — Мы присядем?
— Конечно, — пробормотал Конн, впившись взором в бумажку.
Он был заметно взволнован. О, Боже, возлюбленный в беде! — трагедия, достойная пера Шекспира, только вместо Джульетты на смертном ложе должен был находиться Меркуцио. Новые нравы новых времен. Герр Конн и в самом деле питал к Эрику достаточно пылкие чувства.
Пользуясь случаем, я как следует разглядел дядюшку Альфа. На глазок возраст его определить было сложно: с равным успехом можно было дать как лет тридцать, так и под полтинник. Внешность ухоженная, но какая-то… потасканная, что ли. Мелкие косметические дефекты тщательно маскировались. Сей господин внимательно следил за собой и, даже пребывая в одиночестве, был одет в отглаженные кремовые брюки, мохеровый джемпер и рубашку с круглым воротником, из-под которого красиво торчал аккуратно повязанный шейный платок-фуляр. Немецкая кровь и утонченная натура давали о себе знать.
Закончив читать, Альфред Карлович поднял на нас влажные голубые вежды.
— Как же это получилось? — негромко воскликнул он.
— Хулиганы, — я не стал вдаваться в вымышленные подробности. В записке Эрик не указал причин, которая привела его на больничную койку, и ограничился сбивчивыми признаниями в любви.
— Проклятье! — надрывно вскрикнул дядюшка Альф, тонкие ноздри его трепетали. — Рольф, Рольф!
Восседавший в кресле с совершенно каменной будкой Слава внешне никак не отреагировал на призыв к неведомому помощнику. У меня же на миг очко слиплось при мысли, что сейчас нас застукают таившиеся в соседней комнате меченосцы. И тут же отлегло от сердца: послышалось натруженное дыхание, и к хозяину подбежал здоровенный восточноевропейский овчар с черным чепраком, выдающим знатную родословность. Пес участливо подставил голову под ищущую утешения руку.
— Как же так, как же так? — причитал Конн, нервно гладя животное по шерсти. — Почему же так получилось?
— Никто не застрахован от уличной преступности, — вздохнул я, — а Эрик…
— …Он такой ранимый! — удивительно точно подметил дядюшка Альф, лучше, чем кто-либо, знавший своего бойфренда. — Я теперь и сам убит. Расскажите, как его самочувствие.
— Он очень слаб, — сказал я, — потерял много крови, но опасности для жизни уже нет. Врачи подоспели вовремя. У него проникающее ранение брюшной полости, однако органы не задеты. Останется шрам. Скорее всего, неприятные последствия тем и ограничатся.
— Кошмар, какой кошмар! — педераст чуть не плакал, от его румяных щек пахло лавандой. — Завтра же я его навещу. Спасибо огромное, что вы приехали. Где он лежит?
Я доходчиво растолковал, как попасть к Эрику, попутно отметив, что маслозадый ебун доведен до вполне приемлемой кондиции, дабы его можно было прокачать и добиться желаемых результатов.
— Ну какое несчастье, — простонал Альфред Карлович, на него было жалко смотреть. Он скрупулезно заносил мои наставления по больничному режиму в деловой календарь, вызывая невольное сопереживание. Пес, вывалив язык, сидел рядом.
— Он поправится, — мягким, располагающим тоном обнадежил я.
— Данке шон, — кивнул расчувствовавшийся Конн, не отрываясь от записи.
Он закрыл блокнот и положил поверх него ручку.
— Ах, что же я, глупая башка! — вдруг спохватился он, порывисто вставая. Выдрессированный овчар ничуть не удивился. Наверное, был привычен ко всяким странностям, творившимся в этом доме.
Широко ступая, дядюшка Альф пересек комнату, распахнул дверку стенного бара и достал из зеркального нутра его бутылку изысканной формы. О, это дело! Давно пора. Ну-ка, что пьют сотрудники вербовочной фирмы?
— Прошу меня простить, — бормотал дядюшка Альф, водружая на столешницу бутылку и три коньячных бокала.
Мы со Славой придвинулись к столу. Корефан с Прежним отсутствующим видом, а я — проникаясь заслуженным уважением к герру Конну.
Должно быть, в самом деле любил он Эрика, если без колебаний выкатил, хоть и початый, графин «Реми Мартина» в самой наидостойнейшей его разновидности «Луи XIII» пятидесятилетней выдержки, который я видел в магазине ценою под две тонны баксов.
У меня аж слюнки потекли. Себе я до сих пор не Мог позволить посмаковать столь дорогой коньяк. Дядюшка Альф же умел, по-видимому, угодить своим богатым поклонникам, чтобы они расщедрились на такой шикарный подарок. Впрочем, тому могло быть и другое объяснение. Эрик рассказывал, что еще не так давно Альфред Карлович работал во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени академика Грабаря и на досуге занимался восстановлением редких икон, да и сам ваял «под старину». А это тоже доход, и немалый.