— Привет, радиотелеграфист! Как самочувствие?
— Спасибо, товарищ майор…
— Что сидишь такой букой? Или не рада меня видеть?
— Почему? Рада, товарищ майор… Ребята тоже здесь?
Майор посуровел.
— Все на месте. Тут. У тяжёлых лежат. Тебя я дотащил.
— Я знаю… Мне ещё там всё рассказали. Как вы с осколком в плече меня по снегу волокли три километра.
— Три километра?! Не знал, честное слово!
— Вот так оно было… Вы уж извините меня, товарищ майор…
— За что?!
— Это я ту фотокарточку у вас взяла. В вагоне… Хотела сжечь, да одумалась… А вашей невесте повезло. Я ей завидую.
Столяров опешил:
— К-какой невесте?!
— Той, что на карточке… Красивая девушка. Вы с ней счастливы будете. Желаю вам всего хорошего вместе…
Наконец Александр понял: девушка посчитала Бригитту за его будущую супругу. Он облегчённо улыбнулся.
— Ох ты ж Господи! Я чуть заикой не стал, солнышко! Рассказать тебе одну историю, Танюшка?
Девушка несмело подняла потупленную голову и слабо кивнула в знак согласия. Майор полез в карман пижамы, выудил папиросу и, закурив, начал свою речь…
— Было это в сорок первом. Ещё в Белоруссии… Я тогда в окружение попал. Контузило, а потом в блиндаже завалило. Наши, кто уцелел, отступили, а про меня видать, забыли. Или откапывать некогда было… Словом, когда наружу вылез — никого и ничего. Одни мертвецы. Вот я к своим и пошёл… Всякого повидал по дороге. И не дай Бог кому другому это пережить! А на одной речушке я фрицев прихватил. Троих. Двух — ножом. А третью — в плен взял. Вот эту вот самую…
С этими словами он вытащил из кармана злополучную фотографию. Уже изрядно потёртую, затем продолжил:
— Они на машине были. Решили искупаться. Расслабились. Ну, ты про мой ножик знаешь, чего говорить? В общем, поехал я с комфортом. На одной дороге наткнулся на нашу колонну, которую немцы с воздуха накрыли, а потом танками. Там… Там наших сестричек в плен взяли. И видать всей толпой… Того… Понимаешь. Лежали они, привязанные… Я хотел Бригитту тоже, чтобы хоть так за них рассчитаться, а не получилось себя превозмочь. Не могу я так. Я же не фашист, в конце концов?! Отпустил я её. К своим. А карточку взял на память, чтобы после войны, когда Гитлера кончим, вместе со всей его сворой, нагрянуть к ней в дом и спросить, что они забыли у нас?! Какого, извиняюсь, рожна полезли?! Вот и ношу с собой, не забываю о своём обещании. И, веришь — обязательно так и сделаю!
Он с размаху потушил окурок в горшке с чудом уцелевшем фикусом и замолк, глядя на танцующих. Через несколько мгновений он почувствовал несмелое касание и повернул голову — Татьяна смотрела на него с обожанием.
— Это правда? Товарищ майор, она вам никто?
— Никто. Просто — враг.
— Спасибо вам! Спасибо!
Девушка расплакалась. Но это были слёзы облегчения… Теперь вечерами Александр навещал Татьяну в её палате. Девушка искренне радовалась его визитам, а подруги считали его её женихом. Откровенно говоря, Столяров и сам бы так хотел, но что-то, непонятное ему самому удерживало его от признаний, хотя Лютикова ясно давала понять, что ждёт от него слов любви. Но майор не мог заставить себя произнести их, хотя и очень хотел сам это сделать… Между тем на фронте обстановка резко менялась. Двадцать третьего февраля, в день Красной Армии отступившие было немцы начали контрнаступление. Перемолов в упорных оборонительных боях атакующие советские части, выбив у наших технику, танковый корпус СС вновь ринулся на Восток. Двадцать четвёртого командующий шестой армией генерал Харитонов был вынужден отдать своим войскам приказ о переходе к обороне. Двадцать пятый танковый корпус дрался в окружении, а эсэсовцы бездушным механизмом шли вперёд. В госпиталь потоком хлынули раненые. Обожженные, искалеченные, множество людей круглые сутки поступали в Харьков. Хирурги работали круглосуточно, пытаясь спасти как можно больше народа, теряли сознание от усталости и недосыпа за операционным столом, в коридорах толпились очереди добровольных доноров, сдающих кровь для бойцов. Так встретили и начало марта. А уже одиннадцатого раненые проснулись от далёкой заполошной стрельбы на окраинах города. Это первые части «Лейбштандарта Адольф Гитлер» уже вошли в Харьков…
— Немцы рвутся со стороны Белгородского шоссе!
С этими словами в палату ворвался один из ходячих. Находящиеся в ней недовольно загудели:
— А мы?
— Нас что, тут бросили?!
— Да что же это делается!..
Столяров молча поднялся с койки и направился к выходу.
— Давай, майор, разберись!..
Он стоял в кабинете главврача и ждал, когда тот кончит разговор по телефону, тем более, что речь шла именно об эвакуации. Наконец подполковник медицинской службы бессильно опустил голову и повесил трубку, устало взглянул на Александра.
— Что вам?
— Меня прислали раненые. Они хотят знать — будут ли они вывезены из города?
— Вы же сами слышали — выбираться своими силами. Там сейчас не до нас, идут бои на улицах города. Приказано вывозить людей своими силами. А на чём?!
Он закричал:
— У меня нет транспорта! Нет людей, в конце концов! А здесь, здесь почти две тысячи человек! На чём я их повезу?!
— Успокойтесь! И возьмите себя в руки! На вас смотрят подчинённые!
Майор кивнул в угол, в который забилась испуганная нянечка.
— Короче! Сколько у вас машин?
— С десяток наберётся. Но это на двести человек, максимум.
— Туда — самых тяжёлых. Остальные пойдёт пешком.
— У меня неходячих порядка пятидесяти процентов. Нужен ещё транспорт…
— Попробуем. Наверняка в городе есть сани, машины. Надо только поискать. Предлагаю вооружить выздоравливающих и занять оборону вокруг здания. Сформировать из санитаров и тех же выздоравливающих команду для поиска и реквизиции всего, что может везти людей.
Врач с удивлением взглянул на Столярова:
— Вы кто по званию, товарищ больной?
— Майор. Командир танкового батальона.
— Далеко пойдёте… Что же — действуйте…
Александр шипя от боли торопливо натягивал на себя форму. Рана, хотя и быстро заживала, тем не менее, ещё давала о себе знать. Рядом суетились другие бойцы. Спеша распарывали рукава шинелей и гимнастёрок, в которые не лезли туго забинтованные руки. Прибинтовывали разрезанные валенки к ногам в гипсе, чтобы не сваливались. Разбирали винтовки и автоматы из оружейного склада. Столяров быстро распределил людей, разослав их по городу с приказом собирать весь возможный транспорт, и уже через час во двор госпиталя стали въезжать сани, легковые и грузовые машины. Появился даже один армейский тягач со здоровенной волокушей на прицепе. Санитары и медбратья сбились с ног, вынося тяжелораненых из палат и тепло одев, грузили их в кузова и кабины… Александр лично вынес Татьяну из палаты на руках и усадил её в кабину «ЗИСа», перехваченного по пути с артсклада. Девушка плакала, торопливо прощаясь с ним. Но ещё оставалась надежда, что они не потеряются в суматохе войны… Хлопнула дверца. Взвыл мотор, и, буксуя по глубокому снегу, грузовик медленно пополз к воротам. Из кузова остающемуся командиру махали Иван, Олег, Дмитрий. Столяров молча смотрел вслед исчезающей за поворотом машине, когда его тронул за плечо: