— Мы на территории врага, — несколько вымученно поясняет свои действия командир бомбовоза. — Нашу капсулу… то, как она планировала… наблюдала вся округа. Нас всех возьмут тепленькими. А мы все слишком много знаем. Контрразведка Империи вытянет из нас жилы, но не успокоится, пока не выведает все. Давайте просто быстро умрем и…
— Командир, бросьте дурить? — второй пилот выхаркивает слова вместе с мундштуком. Времени нисколечко. Сам он отстегивает ремни и собирается встать.
— Сидеть, майор! — вяло командует Таваса-Пи и разворачивает «батыр» в его сторону. Пилотские кресла почти рядом, потому толстые стволы направлены в Гуйо-Сю почти в упор.
«Батыр» — штука четырехствольная, но палит исключительно дуплетом. Дается одна на экипаж, на случай приземления в каких-нибудь джунглях. Как известно, то, из чего получается запросто укокошить человека, на крупное зверье часто оказывает лишь раздражающее действие. По упорно курсирующим на аэродроме слухам, из «батыра» можно нейтрализовать даже гривастого питона-кровососа или остановить шерстистого носорога.
Но какой смысл беречься от большого калибра, когда через считанные минуты всю внутренность капсулы стерилизует белым фосфором? Пользуясь тем, что командир отвлекся, Бюрос-Ут отстегивает ремень и начинает освобождаться от шлема.
— Я никого не выпущу, — сообщает Таваса-Пи. — Никто не должен сдаться вра… Сядьте на место, пулеметчик!
Привставший Бюрос-Ут косит глазами и упирается в четверку черных, любовно обработанных маслом отверстий с диаметром, достаточным для ковыряния внутри большим пальцем. Радист-пулеметчик чувствует, что потеет, хотя сколько можно? Организм просто-таки бездонная бочка жидкости.
В этот момент где-то в дальней проекции, далеко позади стволовых отверстий, примерно на дистанции курковых скоб, а скорее, даже дальше, происходит некая шумная суета. Ага! Второй пилот бросился на первого, но после многочасового сидения и отекания конечностей не рассчитал движения и зацепился за рычаг. Покуда он освобождался, Таваса-Пи снова повел «батыром» в его сторону.
Бюрос-Ут, узрев, что ушел на траверз вылета круглых противоносороговых пуль, тут же бухается на пол. Может быть, покуда то и се, он успеет хотя бы доползти до внутреннего люка? Потом незаметно откупорить его, добраться до внешнего, распахнуть и, наконец, выволочь свою задницу прочь из этой высокотехнологичной мышеловки?
Однако там, в парящем где-то над ползающими гадами мире, вершится какая-то своя карусель. Откуда-то неслабо для замкнутого помещения бабахает. Но это не дуплетный «ба-бах» «батыра» — что-то много слабже. А! Вот что! Ведущий себя смирнее некуда штурман-бомбардир Тэшэ-Ки, не вставая с кресла, пальнул из штатного «бурбера» в командира воздушного судна. Вернее, целил он в командира. К сожалению, именно в эти мгновения накатывается шквал мелко дозированных событий. Второй пилот Гуйо-Сю освободился от навязчивых рычагов управления и, глядя в четыре неслабых отверстия, отступает к своему креслу. Удовлетворенный его поведением Таваса-Пи приподнимается для удобства и снова возвращает свою крупнокалиберку в заднюю полусферу. Тут, как-никак, еще восемь человек экипажа. Требуется держать под контролем всех. Но у каждого из восьми в голове мечутся свои тараканы. Для контроля ситуации явно недостаточно четырехствольного, да еще палящего исключительно дуплетом «батыра». Покуда Таваса-Пи выискивает завалившегося ничком радиста, на него кидается штурман «один» Редесйя-Чи. Поскольку действия экипажа не согласованы, а телепатии они не обучены, то как раз в спину Редесйе и попадает заряд «бурбера» от штурмана-бомбардира. Редесйе вскрикивает и оседает назад. Глядя на него, второй пилот, как раз решивший осуществить бросок на командира, замирает. По-видимому, предполагает, что у свихнувшегося Таваса-Пи наличествуют сообщники. В том же духе, но с перестановкой акцентов, размышляет и сам трижды-майор. Потому, пользуясь случаем, он решает отбиться от самых назойливых бунтовщиков: возвращает стволы в прежнее положение, то есть в сторону второго пилота, и тут же в горячке выдает залп.
Грохает так, что полузастрявший в кресельных проемах Бюрос-Ут на маленькую долю секунды решает, будто система самоликвидации капсулы уже сработала. Ага, как бы не так: в этой жизни еще мучиться и мучиться! Где-то за пределами его видимости, за приборными стойками и креслами, столкнувшийся на ходу с двумя параллелями пулевых траекторий, рывком сходит со сцены второй пилот. Получивший обычный пистолетный заряд в спину первый штурман и одновременно пулеметчик «один» шумно глотает воздух. Кажется, у него изо рта идет кровавая пена, потому что постанывает он с прибулькиванием. Ранение из нехороших — продырявлено легкое. Оружейник «один», а также штурман-бомбардир Тэшэ-Ки все еще в оцепенении после случившегося. Смотрит то на свой пистолетик, то на убиенного коллегу. Он все еще в кресле и все еще не отстегнут. Другим добраться до оружия, не отстегнувшись, невозможно. Сейчас они вышли из ступора и как раз освобождаются от ремней.
— Все поняли, что я не шучу? — спрашивает Таваса-Пи несколько неуверенным тоном. Он сам в шоке от происходящего: никогда не стрелял в человека со столь близкой дистанции, тем более из «батыра». Уже почти добравшийся до люка Бюрос-Ут почему-то думает, что если бы до стрельбы не дошло, командир, возможно, и опомнился бы. Дал задний ход, в плане отказа спасаться. Но теперь, разумеется, обратного пути у него нет совершенно.
— Померкни Мировой Свет! Руки от люка! — грозно рявкает Таваса-Пи.
Бюрос-Ут не смотрит в сторону первого пилота, он и так знает, что обратились к нему. Но что ему терять? Где-то в капсуле неслышно тикает будильник самоликвидатора. Радист привстает, берется за стопор и дергает его на себя. Как раз в этот момент оживают встроенные динамики и доблестно, без запинки докладывают:
— До взрыва спасательной капсулы две минуты тридцать секунд! Капсула на твердой поверхности. Надувная лодка не требуется. Повторяю…
Непонятно, почему доныне автомат помалкивал? Командир воздушного судна все еще медлит со стрельбой. Вряд ли он сильно переживает за малознакомого ему радиста-пулеметчика: с уже остывающим за креслом вторым пилотом он вроде бы приятельствовал. Но «батыр» стреляет дуплетом. У него остался всего один выстрел, а потом придется перезаряжать. Кто в этом помещении позволит ему такое?
Голос автомата выводит из транса всю остальную ораву экипажа. Всем уже, по сути, наплевать на свихнувшегося начальника. Команда начинает лихорадочно суетиться: отстегиваться и прочее в том же духе. Откуда-то издалека вновь грохает штурманский «бурбер». Теперь три раза подряд. Таваса-Пи реагирует по-своему — жмет курок где-то в паузе между вторым и третьим выстрелами.
Бюрос-Ут как раз дергает люк на себя. Люк увесистый, со свинцовым наполнением. Даже тяжелый дуплет «батыра» не способен его продырявить, но резонанс от попадания такой, что люк чуть не возвращается на исходное место. Подвижка люка приходится по голове Бюроса. Теперь у него звенит так, что все вокруг совсем запутывается.
В это время в кабине хаос достигает апогея. Вся система кабинного спасения предусматривала, что когда пилоты со штурманами успешно доберутся до земли, то будут действовать по отработанной схеме.