Именно потому никто из экипажа никак внешне не реагирует, когда главный на борту изменяет начало привычного опроса о готовности на какую-то импровизацию.
— О Мировой Свет! Прости меня грешного за то, что я на некоторое время подтяну к твоим чертогам кучу всяческой опасной дряни. Не ослепи меня досрочно, ибо рано или поздно все мы попадем в твои пенаты, чего и я не избегу. И ты, Сфера Мира, прости, что отрываюсь от предписанного двуногим созданиям топтания исключительно по суше! А еще прости за то, что нынче буду вынужден солидно потревожить твой покой и твердь.
Остальной экипаж молчит и даже не переглядывается украдкой. Вовсе не исключено, что кто-то из них со временем сам станет командовать бомбовозом и мало ли что за этот срок случится с их собственными мозгами. Мало ли какие демоны обоснуются в промежностях извилин под черепом. Тем более уноситься в дебри философских размышлений окружающие, в общем-то, не обучены, да и времени нет.
Совершенно не изменяя тона, командир эскадрона переходит к делу.
— Пилот «один». Фиксирую, что все вверенные тумблеры находятся в указанном инструкцией положении. Измерительные датчики проверены и исправны. Гидросистемы управления заполнены, рычаги двигаются, — сообщает он согласно взлетному ритуалу, а также для всех на борту и, естественно, для записывающей аппаратуры. — Пилот «два»? — двигает он дело далее по формуляру.
— Пилот «два», — говорит пилот «два», зам. командира, его друг и единожды-майор Гуйо-Сю. А потом, что «так да так, да то и это».
— Штурман «один», — называет следующего Таваса-Пи.
«Так, мол, и эдак, да еще вот эдак так», — ответствует штурман Редесйя-Чи, причем не только в смысле того, что всякие там расчеты топлива по маршруту выверены, нужные карты в планшетах и прочие штурманские пирожки тоже где надо, а еще, мол, передняя пулеметная машинка тип-топ исправна. Потому как Редесйя-Чи одновременно еще пулеметчик «один», но за пулеметную машинку он будет отвечать только лишь во время полета над океаном. В плане штурманской работы его вотчина — суша.
Потом слово, согласно известной всем присутствующим пьесе, передается штурману-навигатору Баньолу-Су, который тоже рассказывает, что, мол, все в ажуре, гироскопические системы ориентации, как основная, так и резервная, раскручены, запитаны, их резервные батареи тоже, типа того, что «ок». Ну и компасы, само собой. А еще, повторяя пройденное, что, мол, «пулеметная машинка „один“ заряжена, смазана и патроны в лентах не ржавые». И все снова выслушивают эту уже известную истину, ибо Баньолу-Су, он отвечает за те же пулеметы, только вот сейчас, во время полета над сушей. А уж с океаном он будет разбираться в свой черед. И дай Мировой Свет, чтобы действительно с этими хрупкими гироскопами и компасами ничего не случилось, потому как топлива у бомбовоза, конечно же, хоть всю Сферу Мира облететь, но как-то не хочется шлындрять над волнами неприкаянно.
Теперь доходит до Ресима-Уса, бортового инженера и все такое. Он долго перечисляет, чего и как, потому как приборов перед его носом ничуть не меньше, чем перед сидящими в первом ряду пилотами, а шкалы тех приборов такие, что мама не горюй.
Ну, теперича отчитывается Гюра-Зи. У некоторых, кто служил ранее на бомбовозах обычного типа, в этот момент ушки на макушке, ибо такого спеца нет на борту никаких самолетов в мире, только вот у них, на «Принцессе Кардо». Потому как Гюра-Зи не просто инженер, но инженер-физик. У них на борту собственная инфраструктура для добычи энергии — атомный реактор. В этом плане предыдущий доклад штурманов о достаточности топлива некое словоблудие. Чего мерить топливо, если его на массаракш ведает сколько лет? Но у бомбовозно-воздушных сил свои традиции, никуда не денешься.
А тут уж докатывается и до Бюроса-Ута, опережая некоторых прочих, даже тех, у кого поболе звание, потому как Бюрос-Ут все же не абы кто, а бортовой радист. Да не просто радист, а радист-шпион, и помимо еще и радист-пулеметчик. И Бюрос монотонно, но разборчиво бубнит, что, мол, так и так, и рация «один», и рация «два», все мигают лампочками, и диапазоны те-то и те-то прослушиваются, а еще, типа, запасные триоды с пентодами — все здесь, под рукой, да и отвертки тут же. Да и с заднеполусферной пулеметной машинкой, за кою Бюрос ответствен, тоже все «майна-вира».
— Как новое спецоборудование? — уточняет командир бомбовоза. И правильно делает. Ибо этот подпункт совсем новый и не предусмотрен первичной инструкцией. И потому радист-пулеметчик кивает сам себе и довешивает, что, мол, так и так, новое оборудование закреплено надежно, приведено в готовность и когда понадобится, то тут же будет прогрето, запущено и т. д.
Тут уж докатывается до штурмана-бомбардира Тэшэ-Ки. И он бодро строчит, что бомбовые прицелы что надо, а кнопки отпирания подбрюшных створок «Принцессы Кардо», тоже, мол, всегда готовые.
Доходит, наконец, и до «бортового бездельника», или «катальщика за зря», как его кличут в экипаже, Чирини-Ука. Он на борту как бы второй физик, ибо отвечает за загруженные в отсеки атомные боеголовки. Он — оружейник «два». И он вправду бездельник, потому что может похрапывать хоть всю дорогу туда и обратно. Только вот без него от боеголовок толку исключительно «нуль». Их, конечно, все равно можно сбросить, но тогда максимум, что они могут натворить, — это проломить кому-то крышу. И потому Чирини-Ук вяло докладывает, что такие-то «изделия» находятся на борту и нужные насадки прикручены к ним куда надо. По большому счету, физик-инженер Чирини мог бы сейчас с чистой душой сказать всем «до свидания» и выбраться в люк на землю, сделав всего одну вещь. В отличие от нормальных бомбовозов тут не получится в процессе полета покинуть кабину и пробраться в бомбовые отсеки для накрутки и взведения этих самых насадок. В плане его бомбового ведомства единственное, что он может, это ввести по проводам коды отключения блокировок. Если он сделает это прямо сейчас, то все будет в доскональной готовности. Но тут опять же действует привычный стереотип в подходе к эксплуатации тяжелых бомбовозов. Вот присутствовали же раньше оружейники «два» в боевых экипажах завсегда? Пусть и сейчас катаются. Мало ли что с этими «специальными» боевыми частями может случиться?
Короче, дело близко к концу. Потому как дошло до Лютфэна-Бе, который вообще-то пилот «три», и потому покуда ни за что не отвечает, только лишь за самого себя. Типа, что он вот тут и всегда готов заменить хоть первого, хоть второго пилота, если там что не так, аппендицит, понос или вражеский осколок. Ах, да! Он еще, оказывается, пулеметчик «два» и ответствует за ту пулеметную машинку, что торчит поверху фюзеляжа «Принцессы».
Фух! Ну, ныне тут на борту отмучились, и трижды-майор переключает внимание на других подчиненных. Ведь он не только командир этого конкретного бомбовоза. У него в деле еще три таких же. Там к этому времени провели свой собственный тест-опрос, так что командиры тамошних машин бодренько шурудят по радио, что, мол, «полный порядок» и «сплошные плюсики». Только у них в отличие от внутрибортовой возни все идет кодированными фразами. Типа: «помидор зеленый» или «покраснел». Все ж понимают, что радио, оно вещь такая — разносит весть по всей округе или даже по всей Сфере Мира.