Выехав на поляну, я увидел около десятка человек, ходящих колесом, стоящих на руках, жонглирующих деревянными шарами. Жалкая одежда, которая была на них, говорила крайней бедности, так же как и их шатер, чьи яркие краски давным-давно выцвели и поблекли, а заплат и чиненых прорех, было на нем не меньше чем на латаной одежде артистов. Правда, в следующую секунду, я заприметил несколько тюков, лежавших у стенки шатра. Из одного из них торчал угол струнного музыкального инструмента, а из другого свешивался широкий пояс, украшенный блестящими металлическими бляхами, а также торчал кусок ярко-красного камзола. На самом краю поляны, чтобы не мешать репетировать свои номера артистам, горел костер, над которым исходил паром, закопченный котел. Рядом стояла средних лет женщина и деловито помешивала в котле деревянной палкой. Полностью отдавшись тренировке, артисты не сразу среагировали на трех вооруженных всадников, выехавших из-за кустов, поэтому мне еще с минуту удалось понаблюдать за акробатом, расхаживающим на руках, и полюбовался отточенными движениями жонглера, посылавшего в небо ярко раскрашенные деревянные шары. Перевел взгляд на следующего артиста, раскручивающего веревку с грузом на конце… Мать моя! Да это же…! Вот еще один! И еще! Я удивленно переводил свой взгляд с одного узкоглазого лица на другое и никак не мог поверить своим глазам. Китайцы в средневековой Англии! Какого черта они тут делают?! Я понял бы, если бы встретил их… в Константинополе, или в Индии, но в Англии… В своем чрезмерном удивлении я даже повернулся к Джеффри и спросил: - Ты видишь?! Это же китайцы! Как они сюда попали?!
Тот не понял причину моего восторженного удивления и невозмутимо ответил: - Вижу, господин. Не знаю, как они называются, потому, что никогда раньше не видел желтолицых людей, зато видел оливковую кожу мавров и черную - эфиопов.
'Действительно, - подумал я, - чего я так удивляюсь? Ведь плавают купцы по разным странам. Правда, тут есть странность. Какого черта этих троих занесло за тысячи километров от своего Китая? Хм! Загадка!'.
Мой интерес к китайцам не прошел не замеченным, ни для самих китайцев, ни для других артистов. Основная их часть тут же подалась в сторону, сбившись в отдельную группку у шатра.
'Ишь как четко разделились! Мы сами по себе, они сами по себе. Похоже, у этих жонглеров с акробатами уже были проблемы из-за китайцев, - отметил я про себя, наблюдая за своеобразным маневром артистов. - И что теперь?'.
Не успел я придумать, что им такое сказать, чтобы успокоить, как артист - жонглер шарами, в полосатых штанах, отделившись от собратьев, юркнул в шатер. Затем полог откинулся и на свет вышел самый настоящий гигант с отлично развитой мускулатурой. Одет он был в штаны, похожие на шаровары, и в ярко-зеленую жилетку, выставляя напоказ широкие плечи, выпуклую грудь и чугунные шары бицепсов. Сломанный не раз нос и решительные глаза человека, привыкшего к опасности, говорили о его неукротимом нраве, а прямая, словно рубленная, линия рта придавала его лицу выражение крайней жесткости. В его лице и движениях не ощущалось той настороженности, которая чувствовалась в других актерах, зато в манерах и облике просматривался скрытый, завуалированный вызов. Обежав глазами всех и оценив ситуацию, он вышел вперед, чуть склонил голову, изобразив поклон, а после чего обратился ко мне: - Добрый сэр, мы странствующие актеры и жонглеры! До этого мы выступали с большим успехом в Сент-Олбансе, теперь отправляемся в Мидлтон, где завтра открывается ярмарка! Многие герцоги, маршалы и рыцари, единодушно уверяли, что никогда не видали столь изящного и благородного зрелища, как наши выступления!
Затем он замолчал в ожидании моей реакции.
'Блин, еще одна непонятная ситуация! Что этот громила от меня хочет?! А главное: чего они все переполошились?! - я уже начал злиться, не понимая, что происходит, а главное, что они хотят от меня.
Джеффри, глядя на мое недовольное лицо, положил руку на рукоять меча, как бы недвусмысленно говоря: будет приказ - буду убивать! Хью, даже не пытаясь понять, тут же повторил жест телохранителя, положил руку на рукоять топора. При виде решительных действий моих людей кое-кто из актеров начал бросать взгляды на близлежащие кусты, намечая себе путь отступления.
- Э-э… как тебя там…
- Питер 'Силач', сэр!
- Слушай, Питер, а что вы так всполошились?!
Мне не нужно было смотреть в сторону Джеффри, чтобы увидеть на его лице тень недовольства. Он считал, что его господин свободно обращаясь с людьми, стоящими ниже себя, тем самым, унижает себя.
- Да все эти китаи, господин, - при этом он небрежно ткнул рукой в сторону маленькой группы китайцев. - Многие, увидев их, сразу спрашивает: не являются ли они слугами Врага человеческого, посланными в наш мир, чтобы смущать души честных христиан. А сколько раз святые отцы были готовы проклясть нас из-за них! Ваша милость, вы не подумайте ничего худого - мы добрые христиане! Ходим в церковь и чтим отца нашего, Господа Бога! А эти…они прибились к нам четыре месяца назад. Поверьте мне, господин, если бы я узрел, что они совершают хоть один богомерзкий обряд, сам бы им головы пооткручивал, как цыплятам! Господин…!
- Все! Вопрос закрыли!
- Что закрыли, добрый сэр?!
Я раздраженно отмахнулся от него, как от назойливой мухи и повернулся к Джеффри: - Давай поедим.
- Слушаюсь, господин.
- Отъедем к тем кустам, в тень. Там и устроимся.
- Слушаюсь, мой господин.
Не успел я завернуть коня, как за спиной раздался голос Питера 'Силача': - Добрый господин! А с нами как?!
- Что тебе еще?!
- Благородный господин! Наше искусство требует большой точности и мастерства, мы не можем и дня пропустить, не упражняясь в нем, для чего отыскиваем какое-нибудь тихое, укромное местечко и делаем привал. Если, ваша милость, не будет против, мы бы продолжили наши упражнения.
- Продолжайте!
В следующую секунду артисты снова рассыпались по поляне. Зазвучала музыка и разноцветные шары полетели в синее небо. Китайцы, до этого хмуро стоящие, вернулись к своим цирковым номерам. Я слез с лошади и усевшись на подстеленный Хью плащ, стал наблюдать за тренировкой артистов, а бывший арбалетчик стал пластать ножом кусок запеченной свинины и ломать хлеб, в то время как Джеффри стоял позади меня, неся охрану своего господина.
- Господин, извольте кушать, - пригласил меня к импровизированному столу Хью, после чего принялся откупоривать баклагу с вином.
Когда мы были наедине, мое общение с Джеффри проходило проще, без четкого разделения 'слуга - господин', но в присутствии посторонних, кто бы тот не был, он тут же превращался в вышколенного слугу. Мой телохранитель не был умным в обычном понимании этого слова, но в нем была природная сметка, звериная хитрость и осторожность, что ставило его выше таких людей, как Хью. Таких было подавляющее большинство. Они были просты, наивны и весьма недалеки, принимая окружающий их мир с его законами как церковную догму. Китайцы же никак не вписывалась в мировоззрение обычного человека, а потому были обречены быть изгоями.