Тяжелые тягачи перли на подъем еще более тяжелые цистерны. Сама дорога была во вполне нормальном состоянии, но очень часто на ней попадались беженцы, и тогда приходилось реветь закладывающими уши клаксонами, и снижать скорость до минимума, и грозить иглометом с подножки тягача. А кто-то просил, умолял дать топливо для газомобиля или быстренько («пять минут хватит!») подзарядить подсевший аккумулятор электромобиля. И надо было стискивать челюсти и орать матом-перематом, потому как другой язык уже никто не желал понимать и снова грозить иглометом, и замахиваться прикладом, а в лице изображать зверя, не человека. И помогало, только раза два пришлось ударить прикладом, да и то плашмя, а однажды садануть пол обоймы в воздух, чтоб зашипели стволы, завизжали иголки – убедило. Да еще, попадались выставленные неизвестно кем, и неизвестно когда, еще в то, довоенное времечко, патрули, на броневиках и пешие. Вот здесь уже в ход шли пластины с печатями, и помогало, даже мат-перемат не задействовался. Помогало, и даже вдвойне удивительно, что помогало, вокруг, в небесах, творилось такое… И когда никто не попадался, Лумис снова пялился туда, в синеву неба. Господи Великий Эрр, это опять началось. Как давно это было – мрачная молодость, юность в шинели и в маскхалате. А теперь, видимо, и зрелость. И ведь не на шутку началось, похоже даже круче чем тогда. Ведь тогда что-то сдерживало больших стратегов, какие-то неясные геополитические рычаги, бомбы рвались, но уж не такие геркулесы как в Горманту, если это конечно правда, а не байки прибаутки для зелени. С эдаким началом война действительно станет последней, похоронит воинское искусство вместе с собой в широкой братской могиле.
В небе снова полыхнуло. Лумис бросил взгляд на солдатика – водителя, тот слишком интенсивно вздрогнул, даже колеса вильнули. Боялся он страшно. Боялся происходящего, боялся валящегося с неба железа, сбитого и не сбитого, боялся Лумиса, боялся ехать неизвестно куда в горы, в самый ад. Лумису стало его жаль, но нельзя было подбодрить, нужно было продолжать изображать из себя держиморду, так было легче командовать. До ночи они не успеют, а если дать расслабуху, солдатик, того и гляди, дезертирует и лови его потом, теряй время. «Ты, мальчик, только довези, – подумал он про себя, – а там вали на все четыре стороны, хочешь – драпай, хочешь – в свой родной дорожный легион возвращайся». Он посмотрел на север, в сторону движения. И сразу ударило по глазам. Вильнули колеса. Он просунулся с приступки в кабину и выровнял руль, хотя в глазах мельтешила пелена.
– Я же сказал, одень темные очки, ты! – рявкнул он на водилу.
«Это, наверное, лазер штурм-майора, – подумал он. – Сбил кого-нибудь, Мероид зря не стреляет. Вот мастер». Машина остановилась, сзади тяжело скрипнуло седельное устройство – навалилась на машину разогнанная спец-тара.
– Сейчас! – завопил солдатик, видимо боясь, что его без предупреждения начнут молотить прикладом. – Сейчас, только глаза моргнут разочек.
Лумис дал ему эту возможность. Пользуясь паузой он соскочил с подножки – удобной штуки, там было предусмотрено даже сидение для охранника и гнездо для игломета. Отсюда он без зеркала заднего вида смог разглядеть обе нагоняющие машины. Все было в норме. Он опять посмотрел вверх. Ни что не закрывало видимость, наверху не висело ни одного природного облачка, только искусственные объекты и производимые ими опустошения. У линии горизонта застыл, так казалось, конечно он двигался, дирижабль разведчик, а может ракетный носитель, и может даже вражеский, как разобрать с такой дистанции, вдруг это и вблизи-то невозможно. Новые рваные кляксы расцвели наверху, и только позже, Эрр знает через сколько, отдалось запоздало в ушах. А вдали вырастали вертикальные линии-столбы, и только неизвестно в каких далях загнулись внезапно в сторону, разыскивая свою жертву: возможно, стартовали ракеты, Лумис не был специалистом по таким видам техники. Велась война машин и умов, насильно повязанных с этой самой техникой.
– Ну, что? – спросил он солдата, возвращаясь к делам насущным. – Отошел?
Тот не успел ответить – полыхнуло, рванулось к глазам свечение. Лумис прикрыл веки, но и сквозь них пылало белым. Сразу высушило от пота спину и голову в шлеме. Он выждал несколько секунд и обернулся, все еще с закрытыми глазами. Никто не знает сколько прошло времени, когда он их раскрыл. Там в небе вершился кошмар: распадалось, размазывалось вширь чудовищное кольцо. «Воздушный взрыв, – констатировал он про себя, – теперь уже совсем не шутки. Интересно, наши или Республика? И главное на каком расстоянии от нас». А мозг уже привычно, словно всю жизнь только подсчитывал приход ударной волны, перебирал секунды. Как быстро они летели. Он воззрился на водителя: тот лежал на полу кабины, обнимая рычаги, словно родную маму, которую никогда не видел снаружи, разве что эмбрионом изнутри.
– В кювет! – заорал Лумис, совсем не сильно в царящем аду. – Вспышка справа! В кювет, черт тебя дери!
Он уже тащил, безвольного, перебирающего ногами парня за собой. Бросил, прижал, накрывая туловищем, и еще успел подумать: «Великий Эрр, только бы бочка не лопнула. Ведь никакой кювет не спасет». Успели они, еще лежали некоторое время, когда шандарахнуло.
Подводная лодка-носитель Республики Брашей «Резвая треска» успела выпустить восемь «Комариков», прежде чем ее нащупали и заставили погрузиться дирижабли-наблюдатели эйрарбаков. Они шмякнули в месте ее погружения несколько слабых глубинных бомб и сбросив на парашютах шумоулавливающие буи, попытались отслеживать «Резвую треску». Команда последней, была донельзя обижена, не удалось выпустить в воздух еще восемь оставшихся «Комариков», и маловероятно, что таковая вероятность появится. Ведь «Комарики» были примитивными системами и наводиться куда надо могли только из определенного места, в данном случае это была акватория моря Союза. Когда-то оно получило свое название за заключение военного соглашения между империей Аргуса и Эйрарбией. Вышел тот союз в скором времени для Аргуса боком. Давно нет империи Аргуса, все поглотила, съела и не поперхнулась Империя Эйрарбаков, гигантская раковая опухоль на теле Геи. А что касается «Комариков», то это вам были не «Лилипуты», могущие заставить закипеть, или по крайней мере полыхнуть цунами моря: «Комарики» умели летать лишь немножко быстрее звука, такие реактивные беспилотные пташки, а потому несли они в себе совсем малый вес, несчастные триста килограммов, смешно даже по масштабам Геи. Ясно, использовалась такая грузоподъемность с максимальной выгодой, но все равно боеголовка была слабенькой, а потому наводить ее милую немощь надо было очень точно. Достигалось это одним известным способом, который давал промах всего в пять километров, да и то в максимуме. Назывался он астрокоррекция, это когда кто-то или что-то ориентируется по телам небесным. Обычно ориентируются по двум, но «Комарики» использовали вообще один, точнее, могли использовать два в зависимости от момента пуска (были у них в нутрах эдакие хитрые сверхточные атомные часы), и по моменту пуска «Комарики» сразу соображали своими комариными мозгами, каковое из светил сейчас висит над линией горизонта и будет, глупое, освещать, подсвечивать им стежку-дорожку, стелить, так сказать, бархатную, ковровую дорожку. Вы думаете они по звездочкам ориентировались? Знаю, знаю, что так не думаете – ведаете, что с Геи звездочек отродясь невидали, разве лишь динозавры какие-нибудь вымершие, еще в те времена покуда Фиоль с Эрр в рукаве галактики, их породившей, вращались. Может, думаете, что руководствовались «Комарики» лучезарной Фиоль или малиновым Эрр, в данный момент в одном ракурсе находящимися? Ничуть не бывало. Даже луны местные здесь не использовались. В данный момент «Комарики» целились своим узкополосным инфракрасным телескопом в невидимку Лезенгаупа (идиотское название, правда?). Назван этот вице-красный карлик по имени своего открывателя, ну а у того фамилия такая была, да был он еще ко всему прочему граф, потому-то имя и увековечилось. Для чего «Комарики» смотрели в свою прозрачную пластину на носу именно на Лезенгауп, честно скажу – понятия не имею. Может, хотели так ученые Республики, под ружье поставленные, от помех искусственных своих питомцев защитить, поди догадайся, что именно в спектре Лезенгаупа требуется глушить его систему ориентации, а может просто выпендривались от большого ума, нам то не ведомо, но случилось оно так. Теперь, конечно, ориентировка по Лезенгаупу была не лучшим вариантом – спектр-то его частично сместился в видимую область. Из-за этой причины многие «Комарики» в силу чрезмерной старательности техников, до минимума заузивших полосу пропускания астрокоррекции, вообще не нашли свой ориентир и теперь шатались в воздухе, как праздные гуляки, не умея найти свои цели, а спрашивать дорогу им было не у кого.