И потому, в очередной раз выскакивая из лунной тени, Владислав Николаевич Волков ведать не ведал, не ударит ли его родненькая, но не очень-то ласковая звезда прямо по глазам. Не забывайте, это были еще не те времена, когда поляризационные очки вошли в жизнь каждого пилота-истребителя. А иногда солнечное жало втыкалось ему в спину. И тогда он начинал усиленно, обильно потеть под своими многочисленными облегающими одеждами, но, главное, сходила с ума система терморегулирования. Нерасторопно, но быстро она начинала транжирить бесценную воду, сгоняя температуру до отъюстированного земными инженерами уровня. А это не всегда, совсем не всегда получалось. И здоровый, тренированный организм Владислава Волкова сопротивлялся как мог, беря на себя функции, теоретически обязанные выполняться автоматикой. Но ведь Волков был не какой-нибудь космический турист грядущего технологического бума, а Герой Советского Союза. Он не имел права, а в принципе, и возможности сдаваться.
Возможно, он немного вздремнул. И почему бы человеку, который не спал уже много часов, действительно не вздремнуть? Почему бы это не сделать космонавту, который выполнил почти всю возложенную партией и правительством задачу, за исключением собственного благополучного возвращения назад? Почему бы не сделать это по причине последнего из немногих удовольствий, которые имеются в распоряжении единственного теперешнего жителя Луны? Конечно, остается еще удовольствие от лицезрения невиданного на Земле ландшафта, но поскольку он не меняется, да и деться никуда не сможет, то почему бы не отложить это счастье во имя естественной надобности? И даже если отодвинуть вдаль позицию пессимизма и начать чистосердечно верить в чудеса, в каких-нибудь благодушных пришельцев с Марса, заправляющих сейчас звездолеты для срочной отправки помощи собрату по разуму, или в благодушных потомков, которые из своего сверхрационального и пропитанного гуманизмом будущего собираются переправить героическому предку пару-другую цистерн с кислородом, для того чтоб спокойно досидел до постройки и старта с Байконура спасательной миссии. Так вот, даже если верить в это, то почему бы не поспать часик-полтора для экономии оставшегося в баллонах воздуха? В общем, в данном конкретном случае точки зрения оптимизма и пессимизма на проблему сна Юрия Алексеевича Гагарина сходились. Удивительное, философски значимое обобщение. Но вообще-то спим мы обычно не только потому, что так надо, а потому, что даже героев берут иногда за горло тиски усталости и заставляют, несмотря на упрямство и волю, в конце концов сдаваться. Может быть, сейчас так и произошло?
Но понятно, мозг – беспокойная, сверхсложная машина – тикает и даже в абсолютно безвыходных ситуациях не дает расслабиться, бьется в стены, ищет и ищет выход. И поскольку этот выход редко, разве что в истории с Менделеевым, получается откопать во сне, то совсем скоро, как только тиски усталости немного смягчают хватку, сон улетучивается прочь, хоть на Луне и нет атмосферы и вроде бы его крыльям не в чем находить устойчивую опору. И вот теперь Юрий Алексеевич Гагарин снова пялится в вечный день Луны, более похожий на земную ночь. Теперь он снова может любоваться ландшафтом, снова размышлять о своей злосчастной звездной судьбе и снова прикидывать и представлять, как его друг и напарник Владислав Николаевич Волков ведет послушную ракету к Земле. Это такие радостные и одновременно такие печальные мысли. Как сложно все переплетено даже здесь, в мире невесомости и вакуума.
В настоящий момент Юрий Гагарин обладает огромным преимуществом перед большинством населения нависающей в темноте планеты – он знает, точнее, в любой момент, взглянув на датчик, может узнать, сколько часов жизни остается в его лимите. Конечно, далеко не всем копошащимся вверху разумным млекопитающим такое положение показалось бы преимуществом, но для людей, подчиняющих существование достижению чего-то, – это огромный плюс. И Гагарин спокойно размышляет о том, стоит аль не стоит смотреть на датчик давления или на часы. И те и другие единицы имеют абсолютно равный вес. Вообще-то, с его рационалистической точки зрения, размышлять в последние часы жизни о том, сколько этих самых часов жизни еще в запасе, для того чтобы в их течение снова и снова прикидывать, сколько их осталось теперь, – это бесконечность, поглощающая саму себя. Однако мозг наш еще и в какой-то мере циклическая машина и действовать вопреки его конструкции удается далеко-далеко не каждому, и уж тем паче не всегда.
И Юрий Алексеевич думает именно об этом. А ландшафт вокруг не меняется, разве что чуть-чуть, еле-еле проворачивается в темноте неба большой голубоватый шар.
Никто в зрелом рассудке не придумал бы план для осуществления такого кошмара. Два сцепленных автозахватом корабля неслись вокруг Луны по орбите, опускаясь в нижней точке эллипса до высоты всего пятнадцать километров. На планете, подобной Земле, такое было бы абсолютно невозможно, ибо уже на семидесяти они бы затормозили об атмосферу и вошли в неминуемое пике. Здесь, в мире без воздуха, такой трюк оказывался в порядке вещей. И, значит, ужас заключался не в этом. Правда, и наблюдателей, способных оценить кошмар со стороны, тоже не имелось. Вот если бы на Луне жил-поживал какой-нибудь увлеченный астрономией селенит, то с помощью не слишком мощного телескопа он смог бы лицезреть в небе над собой захватывающую картину. Там, поверх небольших космических аппаратов, находился облаченный в скафандр человек. Он что-то делал. И делал это что-то четвертый виток подряд! А если бы этот мифический селенит заглянул в какую-нибудь суперпуперрентгеновскую установку, он бы совсем ополоумел. В то время как житель соседней планеты оседлал кораблики сверху, там, внутри них, никто не находился, и, значит, они носились вокруг Луны абсолютно неуправляемо. Воистину на такой трюк способны только русские!
Однако множество этих самых русских выдергивали на себе волосы в далеком Центре управления полетом. В отличие от несуществующего селенита, с Земли невозможно было увидеть, что происходит. Когда сцепка «Зонд» – «Кузнечик» проходила с обратной стороны естественного спутника, связь, понятное дело, не устанавливалась в силу причин природных, но ведь как только сцепка, согласно расчетам, выходила из радиотени, это должно было получаться на раз. На далеких антенных полях люди замирали в предчувствии. Но все снова и снова оказывалось напрасным. Лунный орбитальный корабль на связь не выходил. Черт возьми, все шло совсем, совсем не по программе.
Это была настоящая катастрофа!
Поздней осенью из гавани
От заметенной снегом земли
В предназначенное плаванье
Идут тяжелые корабли.
Александр Блок
В плане климата удобнее всего весна-осень. Обе хороши: проходимость местности одинаково удобоварима: дождей нет (причины смотри выше!), пыль, конечно. Но вы ведь все-таки не джип и не поднимаете так много. Одиноко и медленно бредущая на горизонте фигура практически необнаружима. В плане экзотики красивее весна. Более прицельно – май. Сплошное поле тюльпанов, уходящее прочь за изгиб земли. Только ради такого зрелища… Кстати, это хорошая отмазка перед гоблинами: цветочки, мол, собирал! Конечно, вам припишут экологический терроризм, упомянут о Красной книге (кто ее видел-то?). Иметь на этот случай пятьдесят долларов одной бумажкой – неплохо. Правда, и возможность встречи с орками-андроидами из-за тюльпанчиков растет. Слишком много собирателей. Здесь даже может попахивать мафиозными разборками. Пожалуйста, не попадите под перекрестный огонь.