— А у вас, значит, наверху своих людей не было, дорогой Нобуёси? Вы, так сказать, понадеялись на авось? И что, нельзя было перекрыть шахту напрочь?
— Статус Восемнадцать, мы не можем применять в главном стволе мощное оружие, там ценнейшие тросы подвески. Мы ведь так и не наладили их производство, это запас оттуда, из прошлого. Серьезная поломка в стволе приведет к гибели страны, по крайней мере к огромным сложностям.
— А сейчас у нас что, сложностей убавилось?
— Мы выбьем их оттуда, статус Восемнадцать. Разрешите вооружить седьмой легион оружием из арсенала «Ларец-3»?
— Нет, там слишком мощные прибамбасы для нашего маленького домика. Постарайтесь продержаться так. И вообще, поменьше болтайте о «Ларце», — отрезал Аргедас, отсылая статуса Шестнадцать, и повернулся, разыскивая глазами Хадаса.
— Статус Ноль, ко мне.
Хадас знал, чем заканчивают нерасторопные подчиненные в этом подземном королевстве равноправия, и рванулся вперед, как будто состоял на этой почетной службе лет двадцать. Диктатор не стал его ждать, а двинулся в сторону двери. Два охранника молча следовали позади. Они продефилировали не очень далеко, и, когда оказались в небольшом помещении, Аргедас жестом велел страже отодвинуться подальше. Он, видимо, включил свою «глушилку», потому как обратился к собеседнику по имени:
— Хадас, вы, случайно, не разучились водить летающие машины? Как помнится, вы хвастали, что способны оседлать любую?
Хадас молчал, не зная, куда он клонит.
— Вот, ознакомьтесь, — сказал диктатор, подавая ему массивную папку.
— Из помещения не выходить. За вами присмотрят. Напрягите извилины, засиделись вы без дела. Даю на все про все полтора часа.
Хадас открыл папку: это была подробнейшая инструкция по управлению летательной машиной неизвестного ему типа.
Он появился позади них, маленький, босой и бесшумный, словно привидение. Он всегда так материализовывался около своих жертв, правда, теперь их было трое, но велика ли разница, если ты не ведаешь страха, а после начала нападения в каждую секунду врагов будет становиться меньше и меньше, но зато количество деликатесов возрастет. Он был очень голоден, но сейчас думал о деле, это была не простая охота — это была опасная охота, самая опасная в его жизни. Он достал из специального крепления на поясе свое изобретение — острую как бритва, изогнутую и плоскую стальную пластину. Это была его гордость, он звал ее «бумеранг», хотя она совсем не походила на свой австралийский прототип, но от нее пошла его кличка: за умелое, волшебное мастерство метать его и боялись окружающие. Он бесшумно приблизил ее к лицу и поцеловал, благословляя на подвиг. Люди были уже близко и их вооруженные приборами глаза засмотрелись в противоположную от него сторону. Статусы-легионеры ровным счетом ничего там не видели, но задача нападающих с той, перекрываемой пулеметом стороны, была привлекать внимание пулеметчиков, что они и делали. Периодически за поворотом штрека слышался подозрительный шум, как будто там таскали с места на место что-то тяжелое, и тогда солдаты открывали бешеный огонь: они все время боялись, что противник успеет до их очереди разместить, в противовес им, какую-нибудь пушку, тогда им станет некуда прятаться, потому как рядом не было никаких ответвлений и ниш.
Смерть, выбравшая своим посланником тщедушное тельце недокормленного в младенчестве подростка, была уже рядом, а они все еще не чувствовали ее. Когда импровизированный бумеранг родил музыку, от стремительного скольжения по газообразной среде обитания человека, один из них — первая жертва — повернул голову на непривычный звук. Малолетний убийца, метнувший оружие, знал, что так бывает всегда, он не ведал, почему так происходит, но жертва-цель безошибочно угадывала момент и оборачивалась к вертящемуся лезвию вовремя. Это было колдовство, как и ориентация в катакомбах, и оно происходило вновь. Бумеранг легко вошел в горло, обрывая свою песнь: он мгновенно резал кадык, аорту, жилы и нервы на своем пути. Он застрял только в позвонках, почти срубив голову. Статус с неизвестным, но не очень высоким, судя по одежде, номером упал, а руки еще хотели двигаться и делали это. Бумеранг был уже рядом, он уже вынул свое оружие из поверженного и успел метнуть вновь, когда до людей дошло, что на них происходит нападение с тыла. Но один из них уже падал, скрючиваясь и загибаясь вокруг распоротого живота, и роняя свою электрическую дубинку, а другой никак не мог увидеть происходящего, он только секунду назад оторвался от окуляра, и сейчас его глаза никак не хотели перестроиться в этой сплошной тьме. А Бумерангу было некогда доставать свое грозное оружие, тот, второй, извиваясь, завалился куда-то вперед, через груду мешков с песком и там шумно умирал, визжа как свинья. И тогда пришлось пользоваться тяжелым, древним, совершенно ему непривычным пистолетом. Не зря он не любил эти штучки-дрючки: с четырех шагов он смог попасть в пулеметчика только с пятого выстрела. Оба они, и жертва и палач, чуть не оглохли с непривычки, так громко стреляла эта древняя штуковина.
И только теперь Бумеранг смог достать свое любимое оружие, а заодно и диетическое питание.
Космос — большое поле для битвы. Здесь есть где развернуться армадам любого масштаба. Но их, к сожалению, было только тридцать шесть. Их машины были серьезно облегчены от обычных составляющих полетного снаряжения, однако вместо него имелись громадные грозди упакованных внутри и подвешенных к внешней стороне небольших самонаводящихся ракет. Пилоты и волновались, и радовались предстоящему заданию. Некоторые из них даже чувствовали облегчение от происходящих событий. Они не располагали никакой информацией о потерях, нанесенных автоматической системе обороны, пока еще плохо представляли себе масштабы совершающегося происшествия, однако то, что враг показал оскал, сомневаться не приходилось. Эти наблюдаемые на радарах драконьи зубы оправдывали все их прошлые грехи в виде потерянных над сушей планеты неисчислимых эквивалентов обычного тротила.
Их рассредоточенное построение с прорехами между машинами в десять километров было не каким-то заранее спланированным, отработанным маневром, а простой мерой предосторожности, назначенной перед взлетом в приказной форме. Командование базы находилось в растерянности, и все пилоты это чувствовали. Им было запрещено вести радиопереговоры и потому нечем снять накапливающееся внутри возбуждение. Они выполняли то, за что им начисляли бешеные деньги: ставили на кон собственную жизнь, и в случае неудачи умирать им пришлось бы, имея собеседников только внутри себя.
На встречу с ними с относительной скоростью более двадцати километров в секунду спешил многотысячный рой боеголовок и ложных целей. У космических истребителей отсутствовало специальное прицельное оборудование, могущее отделить одни от других, потому особо напрягаться не приходилось. На взаимном расстоянии от целей в пять тысяч километров истребители выпустили в свободный полет подвешенные ракеты. Обогнав носители, они полыхнули заревом первой ступени, словно желая ослепить напоследок расставшихся с ними пилотов. Чувствительные передние линзы хищно мигнули, насовсем сбрасывая защитные кожуха, и впились в приближающиеся, отливающие разницей температурного нагрева, невидимые глазу стремительные точки.