Справа – поля, благодать, а вот слева… Он открыл было рот, но увидел в зеркальце, что парни и без того бдительно смотрят влево… машина у обочины? Показалось на ходу, или торчавший у дверки мужик поднес ко рту что-то? Если…
Он так и не вспомнил потом, что было раньше – выкрик за спиной или отмеченное боковым зрением движение в сосняке, движение чего-то крупного, словно бы инородного… Господи!
Меж желто-бурых стволов выдвигалось зеленое рыло бронетранспортера, нацелившегося перерезать дорогу – но Данил уже на полном ходу ушел вправо, с дороги на стерню, вдавливая в пол педаль газа. «Мерседес» летел по сжатому полю, гремя и подскакивая, как набитая гаечками жестянка, несся на полной скорости, людей внутри швыряло и подбрасывало, и хуже всех приходилось Данилу, стиснувшему руль. Слева вдруг взлетела земля чередой высоких аккуратных фонтанчиков, еще раз, ближе, еще раз, дальше – по ним молотили из пулемета, норовя поймать в «вилку», что-то жутко громыхнуло позади. Данил мчался, бросая машину зигзагами, и не было времени ни о чем думать, уводил из-под пулеметного огня, как учили, вот только на сей раз рядом не было коллег, способных отсечь погоню. Бронетранспортер мелькнул слева, еще очередь – но легла далеко… Все! Прорвались!
Он вылетел на асфальт – «мерс» вновь подкинуло – и погнал к городу по осевой, врубив фары, понимая уже, что чадное пламя в поле вздымается от второй машины, распоротой и подожженной струей двенадцатимиллиметровых пуль. Передняя подвеска брякала, где-то что-то звякало, что-то дребезжало, но машина, в общем, тянула и руля слушалась вполне, хотя для парадных поездок вряд ли уже годилась… Когда вокруг замелькали первые двенадцатиэтажки восточной окраины, он, не колеблясь, свернул в первый попавшийся двор, затормозил, откинулся на спинку и закрыл лицо обеими руками, с силой провел ладонями от лба до подбородка, словно стирая толстый слой чего-то крайне омерзительного. Пальцы дрожали. Рядом пошевелился Фрол, сложив губы трубочкой, несколько раз шумно выдохнул – должно быть, таков был у него аутотренинг – утер пот со лба, сказал почти ровным голосом:
– Ур-рою сук… Кр-ровью умоются…
– Кто? – тоже почти спокойно спросил Данил.
Фрол молчал. Бросил, не оборачиваясь:
– Табаку дайте.
Меж передними сиденьями моментально просунулась рука с пачкой «Верблюда». Фрол прикончил сигарету затяжки в четыре.
– Полезно иногда верить предчувствиям… – сказал он, не глядя на Данила. – Что-то свихнулось в этом городе, если по мне лупят с брони…
– У меня такое впечатление, и за рычагами, и за пулеметом были не профессионалы, – сказал Данил. – Они умеют управлять и стрелять, но это не профессионалы, иначе не ушли бы.
– Кто?
– Не знаю, – сказал Данил. – Мы оба кого-то просмотрели. Я говорил про штампы… мы ничуть не удивлялись, что все идет согласно штампам, а нас, выходит, к такому образу мыслей и подводили… Есть кто-то еще. И он не чужой. Он нас знает, и мы его прекрасно знаем – только вот прежде совершенно не брали в расчет и не ожидали такой прыти…
Данил спокойно курил, глядя в окно. За окном росли огромные сосны в два обхвата, чем-то напоминавшие сибирские – но вокруг была не Сибирь, а столица, где-то поблизости протекала одноименная река, и само это место называлось довольно простецки – Николина Гора. Вот только народ здесь обитал отнюдь не самый простецкий. Он помнил эти райские места по р а н ь ш е м у, как выражается Фрол, времени.
Дача, правда, определенно была воздвигнута в совсем недавние времена – без особых претензий, хоть и каменная. Два этажа, подземный гараж, никаких архитектурных излишеств, не то что в загородных имениях скороспелых капитанов, руливших якобы к капитализму, а на самом деле во времена сходившихся в веселых мордобоях баронских или боярских дружин. Зато здесь было по-настоящему уютно. Среди картин, висевших в холле и в отведенной ему комнате (других он не видел), Данил не обнаружил ни одной с изображением живого существа. Одни натюрморты, пейзажи, домики и замки. Что позволяло, возможно, сделать определенные выводы…
В аэропорту его встретил темноволосый человек лет сорока, вежливо-нейтрально сообщил, от кого он, своего имени не назвал и сам уселся за руль неброского «мерседеса» (сзади, правда, Данил срисовал, до самых дач шла еще одна машина). На даче передал гостя другому, столь же нейтрально-вежливому, и уехал, не заходя. Второй (судя по всему, не более чем хорошо натасканный охранник) провел в комнату, быстро собрал на круглом столике весьма даже неплохой «дастархан», включил телевизор, поставив негромкий звук, показал рукой, сопровождая каждую фразу коротким поклоном:
– Если захотите помыть руки. Дверь на веранду. Городской телефон. Располагайтесь, будьте как дома.
И бесшумно исчез. Оставалось ожидать хозяина. Данил «помыл руки», выкурил сигарету на веранде, позавтракал и уселся в кресло напротив телевизора.
В коридор он не выходил, прекрасно понимая, что по здешнему неписаному этикету этого и не следует делать. Дом казался необитаемым, а снаружи, полное впечатление, наплывает волнами пахнущая хвоей тишина. Прошло минут тридцать, но никто не появлялся. Однако ждать он умел, сидел себе, курил не чаще, чем обычно, рассеянно наблюдая за думскими перебранками на огромном цветном экране – как будто время потекло вспять, маячили все те же, такие и сякие, н е п о т о п л я е м ы е… Мелькали Мордатый Демократ и Демократ-Расстрига, Мойщик Сапог и Бизнесмен-Семицветик, Честнейший Прокурор и Пузатейший Адвокат, Бородатый Патриот и Режиссер-Печальник… И можно было заранее, не включая звука, определить, что они изрекут, предсказать наперед, что те и эти будут искать з а с е в ш и х, а это уже паранойя, потому что не может же оказаться так, чтобы повсюду по укромным уголкам засели бок о бок жидомасоны и коммунисты в овечьей шкуре, иначе невольно, по законам природы, образовалась бы критическая масса, и произошел взрыв. Следовательно, засевших нет вообще, а если они и есть, то все упирается в экономику, что бы там ни чирикали правые и левые…
Он, как полагается опытному человеку, сидел лицом к двери и потому мгновенно отметил повернувшуюся ручку. Не спеша встал навстречу вошедшему. Его возраста, темный, но не кавказец, и с первого взгляда ясно, что пришел ф е р з ь. Из тех, кто в жизни не носил оружия.
– Рад приветствовать, – сказал вошедший, подошел и крепко, быстро пожал Данилу руку. – Как вас зовут, я уже знаю. Зовите меня Саладин. Карем Бароев кое-что обещал вашему шефу, и после… известных событий ко мне автоматически перешла обязанность выполнить это обещание. Насколько оказалось в наших силах. Смею думать, вы не будете иметь претензий. Садитесь, пожалуйста. Сейчас я покажу вам видеоматериалы, постарайтесь запомнить все в точности, потому что кассету я вам отдать не могу. Если у вас после просмотра возникнут вопросы, можете их задать. Вы умеете обращаться с этой моделью видеомагнитофона?