– Запомнила, – едва слышно отозвалась Лена.

– Да, думаю, запомнила, – насмешливо проговорил шелестящий голос, – думаю, очень хорошо запомнила… ты ведь не хочешь, чтобы ребенок пострадал! И вот еще – не теряй времени!

Поезжай сейчас же! Сию минуту!

Она могла этого и не говорить.

Лена вскочила, бросила на столик деньги и стрелой вылетела из кафе.

Официантка и девчонки за столиком возле дверей проводили ее удивленными взглядами.

На улице она замахала руками, как ветряная мельница крыльями, и – о чудо! – возле нее тут же остановилась машина, предупредительно распахнув дверцу.

– Седьмая Советская, дом двенадцать! – крикнула она, даже не рассмотрев водителя.

– Зачем же так кричать, – отозвался тот, – мигом доставим!

Машина мчалась по городу, проскакивая перекрестки на красный свет и превышая все мыслимые ограничения скорости, но Лене тем не менее казалось, что она ползет, как черепаха.

– Быстрее, пожалуйста, быстрее! – то и дели повторяла она, просительно складывая руки.

– Куда уж быстрее, – отзывался водитель, закладывая страшный вираж и подрезая сверкающий «мерседес», – и так гоню, как на «Формуле-1»!

Прошло минут пятнадцать, показавшиеся Лене бесконечными, и машина затормозила, страшно взвизгнув тормозами.

– Приехали, – проговорил Водитель, вытирая пот со лба и откидываясь на спинку сиденья.

Лена протянула ему деньги и бросилась к подъезду.

Нужная квартира оказалась на четвертом этаже.

Задыхаясь от быстрого бега, а еще больше от волнения, Лена нажала на кнопку звонка.

Трель гулко раскатилась за дверью, но на нее никто не отозвался.

Лена позвонила еще и еще раз, но по-прежнему никто не открывал дверь.

После безумной гонки по городу, после бега по лестнице эта непонятная задержка казалась особенно странной и пугающей. Зачем было так торопить ее, если здесь никого нет?

Сердце билось в каком-то неподобающем месте.

Ноги едва держали девушку.

Чтобы не упасть, она облокотилась на дверь…

И дверь с едва слышным скрипом открылась.

Лена вошла в квартиру и поразилась царящей в ней глухой, пыльной и затхлой тишине.

Так тихо бывает только в совершенно пустых квартирах, где не скрипит под чьей-то ногой половица, не раздается приглушенный кашель, не шелестят переворачиваемые страницы книги.

Неожиданно Лена услышала какой-то неровный, нервный стук.

Она прислушалась, пытаясь найти его источник… и с изумлением поняла, что это стучит ее собственное сердце.

Этот звук был единственным, нарушавшим тишину в этой квартире.

Умом она понимала, что здесь никого нет, что нужно немедленно уходить, но тут же вспоминала тихий, шелестящий голос в трубке мобильного телефона: «Если ты хочешь, чтобы ребенок не пострадал, немедленно приезжай…»

Она вспоминала эти слова и шла дальше.

В прихожей было пусто. На всех вещах лежала тонкая пленка пыли, нежная и бархатистая, как кожица персика.

Лена открыла одну из дверей.

Перед ней была гостиная – нарядно и современно обставленная, с диванами и креслами, обитыми мягкой дорогой кожей, с пушистым ковром.

В углу тускло отсвечивал огромный экран телевизора и возвышались колонки дорогого музыкального центра.

В комнате никого не было.

Лена почему-то старалась не шуметь – как будто в квартире был тяжело больной или просто спящий человек, которого она боялась разбудить.

Она бесшумно прикрыла дверь гостиной и осторожно открыла следующую дверь.

Это была спальня. Широкая кровать, покрытая пятнистой тканью, подражающей шкуре леопарда, зеркальный туалет, заставленный бесчисленными баночками и тюбиками косметических средств. На стене – большой натюрморт в светлых тонах – букет полевых цветов в глиняном кувшине, клетчатая полотняная скатерть.

Здесь тоже никого не было.

Следующая дверь вела на кухню.

Лена почему-то очень не хотела ее открывать, просто рука не поднималась. Она медленно двигалась, как будто воздух уплотнился и сопротивлялся каждому движению. Ей стало по-настоящему страшно.

Но она вспомнила тихий шелестящий голос, который едва слышно проговорил: «Ты ведь не хочешь, чтобы твой ребенок пострадал!»

Лена толкнула дверь и вошла на кухню.

* * *

Кухня была большая, очень нарядная, прекрасно оборудованная. Бледно-сиреневый кафель прекрасно сочетался с лиловыми и темно-розовыми дверцами шкафов. Тусклым серебром и полированной бронзой отсвечивала дорогая бытовая техника.

Не подходил к этому великолепию только запах.

Собственно, запахов в этой роскошной кухне было много, здесь пахло и хорошим кофе, и пряностями – корицей, гвоздикой, кардамоном, и какими-то незнакомыми Лене ароматными травами, и хорошим душистым деревом, но к этому букету уютных и вкусных запахов примешивался еще один, пугающий и тошнотворный. От этого запаха по коже девушки пробежали ледяные мурашки. Ей казалось, что этот запах разрушает спокойную гармонию этой кухни, как нарушил бы гармонию симфонического оркестра внезапно прозвучавший дикий скрежет дисковой пилы;

Лене захотелось сейчас же уйти, покинуть эту квартиру, выйти на свежий воздух, отдышаться… но одновременно ей хотелось найти источник запаха, отвратительно-сладковатого и страшного…

Она шагнула вперед и увидела за большим обеденным столом светлого дерева расползающуюся по кафельному полу темно-красную лужу. На мгновение ей пришла в голову дикая, абсурдная мысль. Она подумала, что этот цвет удивительно подходит к сиреневому кафелю, и тот, кто разлил по полу это темно-красное, обладал безупречным вкусом. Лена встряхнула головой, сбрасывая полуобморочную дурноту, она уже понимала, чем так странно и страшно пахло на кухне, понимала, что это за жидкость растекается по полу, но сделала еще один шаг, чтобы разглядеть то, что лежало на полу за столом… то, что пугало ее и одновременно притягивало, как магнит, как иногда притягивает край бездонной пропасти или темная глубина омута.

На кафельном полу лежала, раскинув руки, мертвая женщина.

То, что она мертва, Лена поняла сразу – по странной, немыслимой для живого человека позе, по мутной пленке, затянувшей широко открытые глаза, по темно-красной луже, растекавшейся вокруг головы…

И только мгновением позднее Лена узнала эту женщину.

Ольгу Сербину – прежде Ольгу Ракитину, бывшую когда-то, в другой жизни женой Сергея… женщину, разговаривавшую так недавно и вместе с тем так давно в зимнем саду гостиницы с Виктором Черепахиным. Сколько всего произошло с тех пор!