Корделия предложила провести уик-энд на фазенде. Обычно там по выходным собиралась вся семья. Нам всем надо было немного развеяться, но что, если позвонит Зико и не застанет нас?! Корделия успокоила отца, сказав, что если кто-то позвонит на квартиру, ему дадут номер в Петрополисе.
Луис заехал за мной в отель в пятницу днем. Шофер привез нас в небольшой аэропорт «Сантус-Дюмон» в центре города. Я удивился. До Петрополиса около сорока километров. Зачем лететь-то? Луис с рассеянным видом прошел через весь аэропорт к небольшому микроавтобусу, который доставил нас прямо к синему вертолету. Машина была рассчитана на пятерых, а внутри нас уже ждали Корделия с мужем. Я с деланым безразличием залез в кабину. Вертолет поднялся в воздух, и мы полетели над волнами залива Гуанабара.
Минут через двадцать под нами поплыли вершины окружавших Рио гор. Внизу змеились дороги и дома, следуя за причудливыми извивами склонов холмов. Мы начали спускаться. Теперь поросшие лесами горные склоны высились по обе стороны от нас. Машина сделала еще один поворот и внезапно у самого подножия горы глазам открылся большой белый особняк на берегу озера. С роскошным садом и деревьями. Позади дома виднелась ровная площадка со скошенной травой и большой буквой «Н», выписанной белой краской.
Фазенда располагалась в центре большой кофейной плантации. Комнаты оказались просторными и прохладными. Обставлен дом был со вкусом, без излишней роскоши: темное бразильское дерево, восточные вазы, французская живопись XIX века. Здесь было чуточку прохладнее, чем в Рио, но все-таки жарче, чем хотелось бы мне. К тому же в гостиной вовсю пылал огромный камин.
Как только мы оказались на месте, Луис будто ожил. Я понял, почему Корделия настояла, чтобы приехать сюда. Для него, видимо, было привычкой приезжать на фазенду по пятницам, сбрасывая бремя повседневных забот и позволяя себе расслабиться. А именно это сейчас ему было необходимо.
Вечер прошел на удивление хорошо. Муж Корделии, Фернанду, оказался вполне компанейским парнем. Адвокат и умница, наделенный к тому же великолепным чувством юмора и абсолютной неспособностью воспринимать что бы то ни было всерьез: себя самого, свои дела или свою собственную страну. Но в Корделию он влюблен без ума.
Мы ужинали и смеялись, — да, даже смеялись! — рассевшись вокруг длиннющего обеденного стола, когда зазвонил телефон.
Один аппарат стоял и в столовой. По тону Луиса мы сразу догадались, кто звонит. На его лице застыло скорбное выражение, но голос звучал спокойно и уверенно. Разговор продлился от силы пару минут. Зико заявил, что миллион долларов — предложение оскорбительное. Луис парировал, что пятьдесят миллионов — абсурдная цифра. Зико не шел на уступки. Луис поднял ставку до полутора миллионов. Он хотел, чтобы Зико не сомневался: он, Луис, понимает правила игры и готов платить.
Луис тут же позвонил Нельсуну, и тот пообещал завтра приехать. Он был спокоен. Детектив считал, что все идет по плану.
Утром Луис повел меня прогуляться по саду. Он стоял на небольшом подъеме, тянувшемся на полмили от дома и упиравшемся в кромку леса. От такой красоты захватывало дух. С трех сторон фазенду окружали гигантские горы причудливой формы. Здесь были и просто скальные глыбы, и другие, заросшие деревьями в нижней части и буйным травяным покровом вверху. Сам сад представлял собой долину, состоявшую из газонов, деревьев, кустарников, сбоку от него вытянулось продолговатое озеро. Воздух был прохладным и чистым, хотя и довольно влажным. Тишину нарушало только журчание воды и редкие выкрики птиц. В озере обитали белые и черные лебеди, фламинго, диковинные утки и прочая водоплавающая живность, мне доселе неизвестная.
— Поразительно красиво.
— Это все спланировал Берль Маркс, немец, перебравшийся сюда во время войны. Да, великолепная работа. В этом саду более двух тысяч видов растений. Какие здесь бывали вечеринки…
Я искоса взглянул на Луиса. Не слишком-то он был похож сейчас на любителя развлечений. Передо мной стоял высокий, одинокий человек, старающийся не согнуться под гнетом обстоятельств.
— Давно вы здесь?
— Пять лет.
Все это стоит кучу, просто кучу денег. Я знал, что Изабель небедная девушка, но даже представить не мог насколько! Для меня что Лувр, что Версаль, что этот домик «дворцового типа», — было почти одно и то же. В голове не укладывалось, что здесь можно просто жить. Я почувствовал себя самозванцем.
Луис словно читал мои мысли.
— У нас не всегда водились деньги. Во всяком случае, у меня их не было. Наша семья — старых корней, одна из quatrocentonas, тех португальских семей, что прибыли в Бразилию четыре столетия назад. Дед владел плантациями в штате Сан-Паулу, многие из них были размером со среднюю европейскую страну. Тридцать тысяч рабов. Потом рабство отменили. Еще позже рухнули цены на кофе. Потом случился крах двадцать девятого года. Отец никогда не отличался предусмотрительностью. У брата остался клочок прежней собственности, маленькая кофейная плантация. А я уехал.
У берега началась склока. Белый лебедь ретиво пытался охмурить черную лебедушку. Луис расхохотался.
— Настоящие бразильцы!
— Вы переехали в Рио? — мне захотелось услышать продолжение рассказа.
— Да. Поступил в университет, потом начал работать в банке. Финансы влекли меня, как магнит. Бразильская финансовая система невероятно запутана. Когда инфляция и банковская ставка достигают сотен процентов в год, появляется возможность делать огромные деньги. В восемьдесят шестом я тоже решил подзаработать. Так и появился Banco Horizonte. Сейчас это один из крупнейших инвестиционных банков в Бразилии. Мы уже планируем начать операции за границей. Вот так мне все это и стало по карману.
Луис не скрывал своей гордости — да ведь и вправду ему было чем гордиться.
— Но было бы грустно, если бы все это умерло вместе со мной. Мы так хотели сына. Вивиан и я.
— Вивиан звали вашу жену?
Он кивнул. Потом, повернувшись, обвел взглядом свои владения.
— Она этого так и не увидела. Ничего из того, что я создал. Может быть, она видит это сейчас…
— Но ведь у вас есть Изабель.
Луис фыркнул.
— Изабель! Да она ни за что не пойдет ко мне работать! Она слишком упряма. Ты же слышал, что она говорила. Непростая комиссия быть взрослой дочери отцом, прав был классик. А уж если их две… Ну почему, почему нельзя хоть раз сделать что-нибудь разумное, что было бы лучше для нас всех! Может быть, случившееся все-таки заставит их задуматься о будущем.
— Возможно, так оно и будет. Но не уверен, что это хорошо.
Он удивленно-выжидающе уставился на меня.
— Они так похожи на вас. И хотят сами выбирать свою дорогу в жизни. Хотят сами принимать решения. Во всяком случае, Изабель.
Луис издал короткий сухой смешок.
— Пожалуй, ты прав.
— Это мне в ней и нравится.