Генеральный юридический советник «Блумфилд-Вайс» Арни Робач вошел в контакт с многочисленными правовиками и ведомствами, включая сенатскую комиссию по ценным бумагам, прокуратуру Нью-Йорка, ФБР, Скотленд-Ярд и шерифа округа Тетон. Возникла масса проблем, связанных с юрисдикцией и представлением свидетельств, но общая стратегия сводилась к тому, чтобы допросить Мартеля по обвинению в мошенничестве и затем уже танцевать дальше.

Штал планировал позвонить президенту Федерального резервного банка Нью-Йорка. Хотя банк не имел юрисдикции над фондом «Тетон», он нес ответственность перед брокерами Нью-Йоркской биржи, с которыми имел дело, и отвечал за состояние ликвидности финансовой системы. Поскольку банку «Блумфилд-Вайс» предстояло иметь дело с японцами, фондовая биржа которых должна была понести существенный урон в результате действий независимого хеджевого фонда, Шталу требовалась политическая поддержка, однако он отложил звонок до следующего утра. Для того чтобы разрулить проблемы фонда «Тетон», не обрушив рынок, следовало обеспечить координацию деятельности всех брокеров, с которыми фонд вел дела. Штал хотел, чтобы в роли главного координатора выступил «Блумфилд-Вайс», а не его прямые конкуренты.

Кальдер попытался связаться с Нильсом, чтобы узнать как можно больше об е-мейле Перумаля, но тот был недоступен. Не исключено, что он воспользовался советом Кальдера и, дабы избежать неприятностей, взял отпуск или отправился в командировку.

Примерно в пять вчера в его номер вошла Сэнди.

– Пошли, – позвала она.

– Куда?

– На воздух. Здесь тебе больше нечего делать.

– А что, если Штал захочет со мной связаться?

– Захвати мобильник. Пошли!

Сэнди была права. Выйдя из отеля, он сразу почувствовал облегчение. Было еще светло, хотя Джексон уже начал драпироваться в серые одежды. Холмов и гор видно не было, и городские улицы с рядами домов, казалось, уходили в никуда. Когда они прошагали всего несколько десятков метров, пошел снег. Огромные мягкие снежинки плавно опускались на землю. Очень скоро ничего не стало видно. Тем не менее они продолжали брести по улицам Джексона, не выбирая какого-то особого маршрута.

– Может, вернемся? – спросил Кальдер.

– Нет. – Сэнди взяла его под руку. – Я люблю снег.

– Прости, – улыбнулся Кальдер. – Я совсем забыл, что ты взяла отпуск, чтобы покататься на лыжах.

– Какие лыжи? Мой отпуск и без этого сплошные приключения. Мне даже удалось взглянуть на аэропорт Ванкувера. Это не отпуск, а мечта.

– Я рад, что ты оказалась здесь, – отозвался Кальдер.

– Увидев, что ты думаешь о Джен, когда всем другим на все плевать, я решила, что ты заслуживаешь моей помощи.

– Что же, еще один день – и ты сможешь отправляться на склоны. Когда ты должна начать работать в Нью-Йорке?

– Через неделю, если считать с завтрашнего дня. Но у меня тонна незавершенных дел, там пока даже жилья нет. На некоторое время придется поселиться у подруги.

– Очень жаль, – сказал Кальдер.

– Чего именно?

– Если бы ты осталась в Лондоне, мы могли бы чаще встречаться.

– А мне казалось, что ты проводишь все свое время, летая на маленьких аэропланах.

– Верно, – улыбнулся Кальдер. – Любовь к аэродрому наносит непоправимый ущерб моей светской жизни.

– Думаю, что маленький аэроплан не может долететь до Нью-Йорка.

– Нет, не может… Но с большими аэропланами это иногда случается.

Он покосился на Сэнди. Та в смущении смотрела себе под ноги. Крупная снежинка опустилась ей на нос, и девушка смахнула ее затянутой в перчатку рукой.

Они продолжили путь в молчании, не зная, сказали ли они друг другу нечто важное или нет. Кальдер чувствовал руку Сэнди у себя под локтем.

– Это ресторан? – спросила она, показывая на возникшее из темноты невысокое бревенчатое строение.

– Думаю, да.

– Может быть, зайдем? Я умираю с голоду – было бы неплохо что-нибудь съесть.

В почти скрытом под покровом снега ресторане было тепло и уютно. Сэнди наслаждалась теплом. Ресторан был почти пуст. Сидя за угловым столиком, они пили, ели и наблюдали за тем, как снаружи на карнизы окон опускаются снежинки. Мобильный телефон Кальдера так и не зазвонил.

Когда они вышли из ресторана, слой снега на тротуаре достигал уже нескольких десятков сантиметров, а мостовая была девственно-белой. Время едва перевалило за девять, что для воскресного Джексона было довольно поздно. Кальдер и Сэнди направились в отель под непрекращающимся снегопадом. На невысоком холме у самой городской черты приземистые гусеничные машины уже утрамбовывали снег, готовя склон для завтрашних лыжников. Лучи их прожекторов укрощали дикий снег, превращая его в покорный человеку ровный спуск для новичков.

Сэнди вдруг остановилась.

– Алекс?

Он повернулся лицом к ней, и ее губы на миг прикоснулись к его губам. Девушка улыбалась. Ее глаза сияли в свете уличных фонарей, а выбивающиеся из-под капюшона присыпанные снегом волосы обрамляли лицо. Кальдер впервые заметил у нее на носу крохотные веснушки. В этот момент она была для него самый красивой женщиной в мире – во всяком случае, он таких еще не встречал.

Он ее поцеловал.

Вначале Сэнди была нежной, почти застенчивой, словно опасалась нанести вред его израненному телу. И он вел себя сдержанно, чувствуя, что она давно не знала мужчину. Но когда их тела слились, взаимное притяжение положило конец всякой сдержанности, открыв шлюзы для настоящей страсти.

36

В Японии уже наступил следующий день – понедельник, 28 февраля. К большому сожалению Мартеля, год не был високосным, но фондовый рынок Японии вел себя вполне прилично, и индекс «Никкей», поднявшись еще на двести пунктов, достиг уровня шести тысяч девятьсот.

Тем временем в Лондоне Карр-Джонс, явившись на службу, когда еще не было семи, сразу принялся изучать экраны мониторов. Биржевой рост работал в пользу фонда «Тетон». Положительным фактором было и снижение предполагаемой волатильности. «Предполагаемая волатильность» является в некотором роде эзотерическим числом, рассчитанным на основе формулы, используемой для оптимальной цены опционов и приблизительно отражающей представление рынка о будущем уровне волатильности. Чем выше этот уровень, тем хуже для деривативов вроде облигаций «ДЖАСТИС», чем ниже – тем лучше.

Карр-Джонс понимал, что, несмотря на хорошие новости, ревальвация облигаций «ДЖАСТИС» выявит весьма существенные потери, поэтому приступил к реализации своего плана.

В семь тридцать появился Дерек Грейлинг. В семь тридцать пять Карр-Джонс приказал ему провести переоценку облигаций «ДЖАСТИС», основываясь на таблицах, которые можно найти в машине Перумаля. Само собой разумеется, Джастин уже успел над этими таблицами поколдовать.