Покончив с этим делом, Бодинчук сосредоточил внимание на вечернем мероприятии. Ему предстояла встреча с влиятельным министром, в ходе которой надо было так ублажить государственного деятеля, чтобы выгодный правительственный контракт попал в нужные руки. Бодинчук пока не знал, на что сильнее всего западает министр: на девочек, наркотики, спиртное или банальные зеленые бумажки. Однако он не сомневался, что легко сможет это узнать.
Викрам, тяжело опустив плечи, сидел перед экраном монитора. Он пытался подсчитать, во что обойдется фонду «Тетон» ревальвация облигаций «ДЖАСТИС», которую вот-вот должен был провести «Блумфилд-Вайс». Эти облигации были настолько сложным инструментом, что ревальвацию можно было провести четырьмя различными методами, каждый из которых в значительной степени зависел от заложенных в модель допущений. Но какой бы метод ни использовался, какие бы допущения ни закладывались, в результате однозначно их ожидают большие потери. Оставалось ответить только на один вопрос: насколько большие?
Викрам обвел взглядом помещение. Двое трейдеров чему-то смеялись. «Юмор висельников», – подумал он. Вот уже несколько дней никто не проводил никаких операций. Их вера в то, что Мартель всегда может найти способ вытащить фонд из беды, давно исчезла. Хеджевый фонд «Тетон» стал частью истории.
Что это значило для Викрама? Скорее всего ему придется уехать из Джексон-Холл. С одной стороны это вовсе не плохо. Викрам любил горы, особенно летом, когда он мог целыми днями кататься на горном велосипеде, наслаждаясь величием окружающей природы. Все это, конечно, хорошо, но он не воспринимал Джексон как свой дом. Во всем городе было лишь два выходца из Индии: он и официантка в одном из ресторанов. Местные не проявляли по отношению к нему враждебности, более того: всегда были безукоризненно вежливы. Но в Джексон-Холл он ощущал себя экзотическим гостем из Азии, в то время как в Калифорнии чувствовал себя калифорнийцем.
Когда фонд «Тетон» лопнет, то вместе с ним лопнут и все его личные накопления. У него не останется денег, но по крайней мере с ним останутся его мозги. Он еще молод, и у него есть время сделать миллионы.
Ему будет не хватать Черил. Боже, как ему нужна эта женщина! После свидания в Нью-Йорке – всего два дня назад – они встречались трижды. Они стали терять бдительность, и их наверняка скоро застукают. Но Викраму было на это плевать. Это было больше чем секс и даже больше чем трепет, вызванный сознанием, что ты трахаешь жену босса, хотя оба фактора, бесспорно, имели значения.
Викрам начинал понимать, что любит эту женщину.
Оставит ли она мужа, чтобы последовать за ним? Скорее всего нет. Викрам знал, что Мартель по-прежнему нравится Черил, несмотря на то, что страсти в их браке больше нет. Но ей пока не все известно о супруге, не так ли? Не все она знает и о нем, Викраме.
Викрам вдруг понял, что гениальный трейдер, которым он так восхищался, является монстром, и ему не хочется на него походить. Более того, он уже вообще не хотел иметь с ним ничего общего. Признаки того, что его босс – чудовище, имелись и раньше, но Викрам их либо просто игнорировал, либо считал их неотъемлемой чертой гения. Таким сигналом было «самоубийство» Дженнифер Тан, случившееся вскоре после того, как она начала чинить им неприятности. Он не придал значения тому, что Мартель хвастает своим знакомством с Михайлой Бодинчуком, и остался равнодушным, когда человек Бодинчука стал следить за Перумалем. И вот теперь Мартель увел в горы Кальдера на верную смерть.
Ему было жаль Перумаля. Поначалу он относился к нему как к деревенскому увальню, но у парня оказались отличные мозги. В результате они вдвоем провели несколько прекрасных операций. И вот теперь Перумаль лежит под шестиметровым слоем снега.
Может, он опоздал? Может, настолько запятнал себя этими смертями, что пути назад нет? Он не знал, как закон отнесется к его положению. Это можно называть как угодно, но ему следовало думать о своем достоинстве, чести и даже самооценке. Викрам до сей поры изо всех сил пытался забыть о своих индийских корнях, но его отец был выходцем из высшей касты воинов и Викрам гордился фамильным именем Рана. Он гордился тем, что его предки много столетий сражались и умирали за свою страну. Как бы ни пытался он это отрицать, фамильная гордость пустила глубокие корни в сердце Викрама-калифорнийца. Он знал, что, если хочет покинуть Джексон-Холл, сохранив веру в себя, надо что-то делать. Причем немедленно.
Викрам ушел с работы в два часа дня. По пятницам это никогда не было проблемой, но в предпоследний рабочий день именно этого месяца ранний уход мог породить вопросы. Будет скверно, если Мартель станет его искать, чтобы в очередной раз произвести анализ возможных последствий ревальвации облигаций «ДЖАСТИС». Впрочем, он сможет поработать и в воскресение. А может, и не станет.
Едва отъехав от автомобильной стоянки, Викрам потянулся за мобильным телефоном.
– Алло?
Услышав знакомый голос, он улыбнулся и сказал:
– Привет. Это я.
– Ты где?
– Я ушел пораньше и еду домой. Ты сможешь со мной встретиться?
– Мне надо в музей.
– Ну пожалуйста…
Она весело фыркнула и после короткой паузы бросила:
– О'кей. Скоро увидимся.
Проехав через расположенный неподалеку от Джексона городок Вильсон, Викрам стал подниматься в гору по довольно крутому серпантину. Его дом находился в самом конце дороги, вдали от людей. Он стоял в окружении широкохвойных сосен, и от него открывался величественный вид. Оставив машину перед домом, Викрам зажег камин и открыл бутылку калифорнийского вина с логотипом виноградников Джозефа Фелпса. Черил говорила, что это ее любимый напиток. Мартель же всегда настаивал на французских винах. Вскоре он услышал звук мотора ее «мерседеса» и с бьющимся сердцем пошел открывать дверь. Переступив через порог, она обвила руками его шею и поцеловала – долго и страстно.
– Пока не надо, дорогая, – сказал он, отводя ее руки.
– Это почему же? – сдвинув брови, поинтересовалась она.
– Меня кое-что сильно тревожит.
– Надеюсь, не этот треклятый фонд? – сердито спросила Черил.
– Да, частично.
– Викрам! Я слышала это много раз. Или ты немедленно раздеваешься, или я удаляюсь, – с издевкой, но в то же время достаточно серьезно произнесла она.
Бутылка была открыта. В камине пылал огонь. Перед ним стояла Черил. Немыслимый груз дневных забот каким-то непостижимым образом вдруг свалился с его плеч. Викрам улыбнулся, притянул ее к себе, запустил руку под топик и погладил шелковую кожу спины.
– Вначале разденься ты, – дрожа всем телом, прошептал он.
Полчаса спустя они, обнаженные, лежали перед камином. Бутылка была наполовину пуста.
– Ты очень напряжен, дорогой, – сказала Черил.
– Мне необходимо с тобой поговорить, – ответил он.
– О, – приподнявшись на локте, протянула она. – Звучит весьма серьезно. – И о чем же?