Леонида была тонкой сухопарой девушкой лет тридцати с хвостиком, в белой шелковой блузке и черной узкой юбке с разрезом, в туфлях на высоких каблуках. Вещи дорогие, но смотрятся слишком официально и пресно. Никакой косметики, никаких украшений, что есть слабость с точки зрения деловой женщины. Не всякой, правда. Волосы гладко причесаны и собраны в узел на затылке, на руке большие мужские часы. Бесцветное лицо, блеклые светлые, ускользающего оттенка глаза и красные веки. Похоже, плакала.
– Вы всегда так поздно работаете? – спросил он участливо. Леонида ему скорее понравилась, чем не понравилась. За такой секретаршей как за каменной стеной. Спросил и поморщился. Против воли он принял на себя расхожую роль «доброго следователя», чего делать не собирался.
– Нет, – с горечью ответила Леонида. – Вы ведь арестовали Юрия Владиславовича… Пока его заместитель согласовал… разные вопросы, пока я напечатала да разослала… Не хочу ничего оставлять на завтра. Садитесь, – вдруг предложила она. В голосе уже звенели близкие слезы. Она могла выдержать грубость, не ломаясь, но участие обезоружило ее.
– Леонида Кирилловна, вы не могли бы рассказать о Лидии Роговой, – попросил Федор, когда они с Николаем уселись на диван. Она села на свой вертящийся стул. – Что она была за человек?
Девушка опустила глаза. Не то раздумывала, что сказать, не то не хотела выдать своих чувств взглядом. Пожала плечами.
– Я мало ее знала, – сказала она наконец. – Мы не общались. Сюда она не приходила. Я не бывала у них дома. – Голос ее прозвучал довольно фальшиво.
– То есть вы хотите сказать, что ничего не знаете о жене вашего босса?
Леонида колебалась. Взглянула на них испытующе, покраснела.
– Ладно, если это необходимо… Лидия Рогова была типичным трутнем, паразитом и бездельницей, – произнесла она, чеканя каждое слово. – Избалованной самкой, взбалмошной, капризной, истеричной. Корчила из себя аристократку, собиралась принять дворянство. Знаете, у нас тут есть свое Дворянское собрание, клуб ряженых. Даже не смешно. – Слова падали как удары хлыста. – Говорила, что ее дедушка был дворянин. Неграмотная речь, апломб местечковой примы, манеры базарной торговки. Вульгарная внешность, вульгарная одежда. Вульгарные мысли.
В голосе Леониды слышалась неприкрытая ненависть. Видимо, она так переживала арест хозяина, что не сумела удержать себя в рамках. Ей хотелось выговориться.
– Еще?
– Хватит, пожалуй, – ответил ошеломленный Федор. – Спасибо. Все ясно. А… Юрий Рогов?
– Профессионал. Работоголик. Начал с нуля. С женой они были чужие. Не подумайте, что он жаловался. Такие, как Юрий Владиславович, никогда не жалуются. Он вообще не говорил о ней. Но… если Рогов засиживался на работе допоздна, он никогда не звонил домой, а она не звонила сюда. Никогда! – Говоря о Лидии Роговой, Леонида ни разу не назвала ее по имени.
Она действительно была хорошей секретаршей. Говорила коротко, ясно и по делу. В тоне слышалась сдерживаемая сила. Хороший друг, опасный враг. Приняв решение, пойдет до конца.
– Вы долго собираетесь… держать у себя Юрия Владиславовича? – спросила она, переводя взгляд с Федора на Николая. – Он не убийца. Я голову даю на отсечение, он не убивал… ее!
– Леонида, что вам известно о любовнике Лидии Роговой? – вдруг спросил Федор.
Ему показалось, что в глазах девушки промелькнула растерянность. Она пожала плечами:
– Ничего. – И повторила, не глядя на них: – Ничего…
Наступило молчание. Николай поднялся с дивана. За ним Федор. Леонида встала из-за стола. Порыв ее прошел, она еще больше побледнела и выглядела измотанной до предела.
– Взгляните, – Федор шагнул к ней, раскрывая на ходу папку и доставая конверт с фотографиями. Он протянул ей снимки, и она машинально их взяла, впившись в них цепким взглядом. – Вы знаете этого человека?
Леонида не сразу поняла, о чем он спрашивает. Не могла оторвать взгляда от фотографии – Лидия Рогова и Дима Сотников за столиком в «Белой сове».
– Нет, – сказала наконец. – Не знаю.
Последние дни сказались на ней. Их визит стал последним перышком, сломавшим ее стальной хребет. Лицо посерело на глазах, она выглядела совсем больной.
– Собирайтесь домой, Леонида Кирилловна, – сказал старлей. – Хватит, завтра тоже будет день.
– Да-да… – отозвалась Леонида. – Да… сейчас… – Она потерла ладонью лоб.
– Отвезти вас домой?
– Не нужно, я на машине, – ответила она. Подняла на них глаза. – Спасибо.
– Минуточку, – сказал вдруг Федор, возвращаясь от двери. – Вас не затруднит, Леонида…
– Что? – Она напряженно смотрела на него.
– Пожалуйста, Леонида Кирилловна, это важно… вам придется написать под диктовку несколько слов. Присядьте.
Она напряженно смотрела на Федора, словно не понимала. Почти упала на свой крутящийся стул. Положила руки на стол – тонкие запястья, аккуратно постриженные ногти, покрытые бесцветным лаком. На гостей не смотрела, словно забыла об их присутствии.
Федор подошел к ее столу, взял из стопки чистый лист, положил перед девушкой. Придвинул шариковую ручку:
– Готовы?
Она кивнула.
– Наша история была очень красивая, хоть и короткая, – начал диктовать Федор. – Она красиво началась и должна красиво закончиться… Написали? Дальше. Ты талантливый писатель… прощай… не ищи меня… И подпись – Лидия. Готово? Спасибо. Это все. – Он взял лист, сложил вдвое, потом еще раз и спрятал в карман плаща.
Она даже не встала из-за стола проводить их и едва кивнула на фразу: «До свидания, Леонида».
Они вышли из освещенного вестибюля на темную улицу. Охранник привстал со своего места в аквариуме, глядя им вслед. Погода снова переменилась. Стало подмораживать. Воздух был чист и прозрачен, в черном небе дрожали, словно от холода, мелкие далекие звезды. Некоторое время они шли молча.
– Ну и как она тебе? – первым не выдержал Коля.
– Личность, – рассеянно отозвался Федор. – С такой хорошо в разведку.
– Только в разведку и хорошо. Как она эту Рогову… приложила. И бездельница, и вульгарная. Она ее ненавидит даже после смерти.
– Да уж… Еще одна жертва любви.
– Ты думаешь, она любит шефа?
– Она его боготворит.
– Вот это любовь, – протянул Коля мечтательно. – Не то что моя Ирка, так глазками и стреляет… налево и направо. А он как, по-твоему?
– Не знаю. Упаси бог от такой любви, – сказал Федор серьезно. – Это уже болезнь, а не любовь.
– Ты думаешь, она написала это письмо?
– Не знаю, – ответил Федор.
– А замочить могла?
– Не знаю, – снова сказал Федор.
– А ведь она знакома с этим парнем, Сотниковым. Так и уставилась на фотографию, даже посерела вся.