– Как благородно с твоей стороны! Ты отдашь результаты экспертизы… Неужели ты до сих пор не понял, что в пульвелизаторе Анненковой была не просто плохо очищенная вода из-под крана? Туда кто-то добавил «химию»! Да, это действительно смахивало бы на недоразумение, если бы не три смерти, произошедшие на Обуховской, пять, в течение одного месяца!
– Иванова, не навешивай на меня лишнюю работу! У меня и так показатели раскрываемости за последний квартал снизились. А ты хочешь, чтобы они вообще упали ниже плинтуса?
– Нет, я, наоборот, хотела их повысить, но ты, Андрюша, проявляешь непростительную недальновидность.
– Ладно, все, ставим на этом точку.
– Как знаешь, – только и успела сказать я, потому что Мельников отключился.
Перед тем как отправиться домой, я зашла к Корниловой и рассказала ей о результатах экспертизы.
– Это надо же, как тонко все продумано! – всплеснула она руками. – Само по себе это вещество не опасно, зато оно входит в соединение с бытовыми химическими составами… Все подсчитано до мелочей. Конечно, Машка сама до такого не додумалась бы. Мозгов у нее для этого маловато! Образование – одиннадцать классов сельской школы. Наверняка ей кто-то это подсказал.
– Кто-то, имеющий химическое образование. Может, ее помощник в «Бюро товарных экспертиз» работает? – предположила я.
– Все может быть.
– Ольга Николаевна, скажите, нет ли здесь других фирм, в штате у которых имеются химики?
Корнилова задумалась:
– Вроде бы нет. Так что, вполне возможно, соучастник Кашинцевой был коллегой Синичкина. Кстати, я навела справки насчет Макса Дерябкина. Он тоже встречался с Машкой, но в прошлом году. Правда, никаких подробностей об их романе мне узнать не удалось. Мой страховой агент просто видел Кашинцеву вместе с Дерябкиным в кинотеатре.
– Понятно. Наталья Петровна уже ушла домой?
– По-моему, она поехала в больницу, к Тане. Я вечером с ней созвонюсь, узнаю, что там и как. А у вас какие планы на выходные?
– Я планирую сосредоточиться на поисках Маши Кашинцевой.
– Это правильно. Держите меня в курсе.
– Да, конечно, – пообещала я.
В субботу я поехала в Багаевку, откуда была родом фотомодель и где она, по словам ее несостоявшейся свекрови, все еще была зарегистрирована. Но ее точный адрес мне не был известен. В сельской местности обычно все жители знают друг друга, так что проблем с поиском Машиных родственников у меня, по идее, не должно было возникнуть. Во всяком случае, мне так казалось.
К полудню я въехала в Багаевку с мыслью навести справки у первого встречного местного жителя. Им оказался седоволосый мужичок, поправлявший кособокий забор. Остановившись рядом с ним, я открыла окно, поздоровалась и спросила:
– Не подскажете, как мне найти Кашинцевых?
– Кашинцевых? – переспросил тот, не оборачиваясь. – Это которых?
– А что, у вас их много?
– Да, почитай, половина Багаевки, – пробурчал мужик.
– Шутите?!
– Ну ладно, не половина, немного меньше, но их все равно тут много. Кто именно вас интересует?
– Маша-фотомодель или ее родители.
– Та самая Машка? – Мужик бросил свою работу и повернулся ко мне: – А вы, девушка, тоже эта… ну, фотомодель?
– Нет, что вы, я менеджер по работе с персоналом.
– Менеджер, – повторил он с уважением. – Ну, здесь-то вы Машу точно не найдете. Она, как школу закончила, так сразу в город и упорхнула и, по-моему, больше сюда не наведывалась.
– Как бы мне ее ближайших родственников найти? – поинтересовалась я.
– Они на Октябрьской живут, но вот номер дома я вам навскидку не скажу.
– Может, вы как-нибудь мне объясните, как этот дом найти?
– Попытаюсь. – Мужик почесал в затылке. – Значит, так: сейчас вам надо ехать прямо, до пересечения со второй улицей, потом поверните направо, проедете до упора, в смысле, до птицефермы, а там еще у кого-нибудь спросите, как найти Клавдию Ивановну и Василия Кузьмича. Это Машкины родители.
– Спасибо.
– Да пустяки. – И мужик отвернулся к своему забору.
Доехав до кирпичной стены, за которой располагалась птицеферма, я спросила у проходившей мимо женщины, как мне найти Кашинцевых. Она махнула рукой куда-то вперед и пошла дальше своей дорогой. Я проехала вдоль стены до поворота и вновь уточнила, теперь уже у пожилого мужчины, где проживают Клавдия Ивановна и Василий Кузьмич.
– Так это совсем в другой стороне, – ответил тот. – Возвращайтесь туда, откуда въехали в Багаевку, а там у кого-нибудь спросите.
– Но я как раз на въезде спрашивала про Кашинцевых, и меня сюда направили! Неужели обманули?
– Не думаю. У нас этих Кашинцевых знаете сколько? Ошибочка, похоже, вышла. Обратно вам надо, на север. – Старик указал мне направление и скрылся за калиткой.
Я поехала обратно, но примерно на середине пути притормозила и решила уточнить маршрут у велосипедиста, ехавшего мне навстречу. Он сказал, что не местный, поэтому ничем не может мне помочь. Спрашивать о том, где живут Машины родители, мне приходилось еще не раз. Жители Багаевки оказались большими шутниками и, не сговариваясь, гоняли меня по кругу. И только худенький подросток в каких-то обносках сказал мне правду, и то за полтинник. Откровенно говоря, я думала, что и он обманет, но дала ему денег из жалости, уж больно сиротливо он выглядел. Тем не менее, именно следуя его указаниям, я и нашла отчий дом фотомодели, скандально известной в тарасовских кругах.
– Здравствуйте. Вы – Клавдия Ивановна? – обратилась я к женщине, развешивавшей на веревке, протянутой через весь палисадник, мокрое белье.
– Ну. – Она выглянула из-за пододеяльника и смерила меня недружелюбным взглядом. – Чего надо?
– Понимаете, я приехала из Тарасова.
– Я это уже поняла.
– Я ищу вашу дочь, Машу.
– Нет у меня никакой дочери, – буркнула она и продолжила развешивать постельное белье.
– Как – нет? – удивилась я. – Неужели я опять что-то перепутала?
– Уезжайте! – прозвучал требовательный голос Клавдии Ивановны. – Нечего вам здесь делать.
– Извините, я бы все-таки хотела кое-что прояснить. Вы не могли бы уделить мне несколько минут? – предельно вежливо попросила я.
Деревенская женщина отреагировала на мою просьбу не сразу. Она что-то еще повесила, вновь выглянула из-за белоснежного белья, убедилась, что я все еще стою за забором, и подошла ко мне.
– А ты, я вижу, настырная! Городские все такие, пока своего не добьются, не отстанут, – принялась она зло выговаривать мне. Рассмотрев лицо этой женщины ближе, я уже не сомневалась, что это именно она, Машина мать. У меня возникло ощущение, что передо мной стоит состарившаяся копия фотомодели, чью фотографию я видела на огромном постере перед входом в «Метагалактику». – Да, была у меня дочь, но теперь – нет! Стыдится Маруська, видите ли, теперь прислугой своему хахалю родную мать представила, от меня отреклась. Двадцать три года была у меня дочь, а потом не стало ее. Ничего, я переживу. У меня сын имеется, сноха, двое внучат… Я в старости одна не останусь. А Маруська еще приползет к нам, сюда, умолять будет, чтобы ее пустили, так я еще посмотрю, простить ее или нет… Уезжай! Не буду я с тобой больше ни о чем разговаривать.