Все было как обычно, никто не потревожил ее убежища. Старый бетонный гараж, который она снимала за приличную плату у обнищавшего доцента Военно-механического института, чей „Запорожец“ давно сгнил на свалке, и был ее тайным убежищем, о котором не знал никто, даже Аркадий Загряжский.

Она натолкнулась на гараж совершенно случайно и уговорила владельца сдать его ей на время. Сдавал гараж доцент тайно от жены, так что в его интересах было держать сделку в секрете. Алиса же была очень осторожна и теперь могла с уверенностью сказать, что никто ее не выследил. Она усовершенствовала снятый гараж, поставила в нем замечательные и очень надежные немецкие подъемные ворота, против чего доцент, конечно, не возражал, а также снабдила свое временное убежище целым рядом хитрых ловушек для незваных гостей, о чем доцент, разумеется, не догадывался.

Теперь, когда в квартире появиться было нельзя, это тайное убежище очень пригодится Алисе. В гараже было отопление и раковина с холодной водой.

Алиса вошла в просторное помещение и зажгла свет. Потом она тщательно заперла за собой ворота и сняла куртку. Хотелось есть и спать, а самое главное – нужно было хорошенько подумать над всем случившимся и выработать дальнейший план действий. Алиса была уверена, что рано или поздно доберется до документов, но вопрос, каким образом выгодно продать эти материалы теперь, после смерти Аркадия и Кабаныча, оставался открытым.

Алиса разделась догола и, стоя босиком на цементном полу перед маленькой раковиной, обтерлась махровой рукавичкой, смоченной в ледяной воде. После такой процедуры усталости как не бывало. Не вытираясь полотенцем, Алиса сунула ноги в тапочки и прошла к маленькому шкафчику в углу. Доцент держал там инструменты, Алиса же приспособила одну полку под продукты. Она достала банку пива, пачку сухого соленого печенья и банку ананасного компота – в свое время накупила консервов, только не мясных, она вообще не ела мяса.

Завернувшись в огромную простыню из сурового полотна, Алиса присела на низенькую койку, оставшуюся тоже от доцента, – будучи помоложе и попригляднее, он водил в гараж боевых подруг тайно от жены, во всяком случае, объявил так Алисе, блудливо поблескивая глазками. Здесь, на койке, Алиса съела скудный ужин и улеглась, попивая пиво и думая о том, что нужно сделать, чтобы ее голубая мечта поскорее претворилась в жизнь.

Аркадий перед смертью говорил ей, что дело на мази. Разработка закончена, и переговоры с японцем, который согласен ее купить, проходят успешно и подошли уже к последней фазе. Еще бы – тянуть никто не собирался: ни Загряжский, которому нужно было поскорее получить деньги на свой счет в швейцарском банке и уехать из страны, ни японец, которому нужно было скорее получить разработку и уносить ноги, а то привяжутся российские спецслужбы – дело-то дурно пахнет.

Японец должен был приехать Со дня на день, и встреча Загряжского и Кабаныча в китайском ресторане была последней перед окончательными переговорами.

Стало быть, Алисе каким-то образом нужно выйти на японца.

Пиво было выпито, план разработан. Алиса поплотнее завернулась в простыню, улеглась поудобнее и крепко заснула.

* * *

Утром Надежда проснулась от удивленного Любкиного крика:

– Бабы, а Сырникову-то ночью куда-то перевели!

– Как это – перевели? – спросила Надежда, медленно соображающая спросонья.

– Да нету нашей Великой Октябрьской! Исчезла с горизонта, как комета Галлея!

– Не мели ерунды! – прервала Любку Анна Поросенко и продолжала тоном потенциальной свекрови:

– Женщина в туалет, верно, вышла, а ты тут со своими глупостями!

– Да? В туалет вышла? – ехидно переспросила Любка. – Прямо вместе с одеялом? И, между прочим, я уже целый час не сплю, а ее все нету! Не иначе как утонула она в туалете! Раз вы не верите, что перевели ее…

– Но кто же ночью переводит? – продолжала спорить Анна. – И в таком случае, мы бы слышали.

У меня, например, очень чуткий сон…

– Был бы чуткий сон, от собственного храпа просыпалась бы, – вполголоса парировала Любка, оставив за собой последнее слово.

– А между прочим, – задумчиво пробормотала Надежда скорее самой себе, – мне ночью показалось, что в палате кто-то ходит… Но я не проснулась, – призналась она покаянно.

В это время в палату вошла сестра Людочка с обычной утренней процедурой – она несла в руке четыре градусника.

– Дамы, дамы! Разбирайте термометры! – крикнула она звонко.

– А куда перевели нашу Сырникову? – осведомилась Анна Поросенко с ноткой осуждения.

– Да-да, куда вы дели нашу Революцию Михайловну? – поддержала Любка.

– Как перевели? – Людочка изумленно уставилась на пустую кровать. – Никто ее никуда не переводил… насколько я знаю… Подождите-ка, я в журнале посмотрю.

Через несколько минут она вернулась, совершенно растерянная, и сообщила:

– В журнале никаких пометок нет, а на Сырникову сегодня и питание выписано, и лекарства, и процедуры… Куда же она подевалась? Может, она самовольно домой ушла?

– Посреди ночи? – саркастически спросила Надежда. – Да еще и одеяло с собой прихватила?

– А это как раз понятно, – вступила Любка, – сейчас холодно, одежду она не смогла раздобыть, вот и завернулась в одеяло, как индеец, все-таки теплее…

– И приличнее, – подтвердила Надежда.

– Что вы мне голову морочите? – рассердилась Людочка. – Одеяло казенное прихватила, а халат и тапочки остались?!

Она побежала сообщить о ЧП дежурному врачу.

Надежда задумалась. Исчезновение Сырниковой очень ей не нравилось. В то, что эта немолодая тетка сама куда-то отправилась посреди ночи босиком и в одеяле, никто не поверит. Да она и не проснулась бы среди ночи.

Остается признать неприятный факт – Сырникову похитили. А судя по тому, что они все ничего не слышали и даже не проснулись, Сырникову перед похищением либо оглушили, либо чем-то усыпили.

– Странные дела творятся в этой больнице, – сказала Надежда сама себе тихонько.

Опять-таки, рассуждая логически: кому могла понадобиться эта старая галоша? Сокровищ мадам Сырникова не имела, рассчитывать на выкуп похитителям не приходится: на месте родственников Надежда не только ничего не заплатила бы за возвращение Велоры Михайловны, но, наоборот, приплатила бы за то, чтобы ее не возвращали как можно дольше. Если бы, конечно, у нее было что приплатить.

Надежда вспомнила последний визит к Сырниковой ее племянницы, какими глазами та смотрела на беспрерывно ворчащую тетю, и убедилась, что права.

Она снова задумалась, уставясь на пустую койку Сырниковой… И вдруг ее осенило: