– Зачем ты мне это говоришь? – ставя разнос на табурет, с нотками недовольства спросил Ибрагим. – Пугаешь? Не стоит. Я тебе дал слово, что еще сутки после твоего ухода буду молчать.
– Неужели ты потом пойдешь жаловаться на меня в милицию?
– Никому я жаловаться не буду. – Ибрагим взял в руки шприц, собираясь сделать укол Галкину. – Или ты считаешь, что я не мужчина и не могу сам решать свои проблемы?
Когда он ушел, Галкин медленно перевернулся на бок:
– Время звонить.
– Ты хочешь, чтобы я принес тебе телефон? – неожиданно вспылил Умалат. – Подойди и возьми.
Галкин, кряхтя, встал, вынул из нагрудного кармана висевшей на спинке стула куртки трубку, развернул похожую на сигару антенну и стал набирать номер.
– Одна минута тебе на все, – напомнил Умалат.
– Алле, Оля! Здравствуй, милая… Все хорошо… Скоро вас отпустят, – неожиданно Галкин начал кашлять и заговорил захлебываясь. – Какой телефон? Да… Угу… Зачем? Понял, передам завтра. Мне надо вспомнить.
Умалат протянул руку.
– Ну все, целую, держись.
– Что дочка говорит? – сложив антенну, спросил Умалат.
– Все пока нормально. Больше интересовалась, как у меня дела.
– А про какой телефон она тебя спрашивала? – насторожился Умалат.
– Ей нужен номер одного нашего знакомого…
– Не понял. Она в камере сидит, а не в телефонной будке. Ей трубу дают, чтобы она минуту с тобой говорила.
– Откуда я знаю? – глаза Галкина при этом забегали.
– Кажется, я понял.
– Что?
– Спи, – отмахнулся Умалат.
Он догадался, для чего дочь Галкина просила телефон родственников. Наверняка Гази решил использовать женщину и ребенка с двойной выгодой для себя. Кроме того, что хитрец получил деньги от него, он решил требовать за Галкину выкуп у родственников. Пока женщина сидела, люди Гази разузнали у нее, кто может заплатить, и теперь требуют телефон.
– Галкин! – позвал Умалат.
– Да.
– Скажи, опасно делать атомную бомбу?
– Я сам не делаю, – после небольшой паузы ответил Галкин. – Наше дело проектировать определенные компоненты. Там много разных систем, и над каждой работает целый коллектив.
– Ты долго учился?
– Всю жизнь. Скажи, Умалат, – Галкин неожиданно сел, – может, вся эта история с независимой экспертной группой чистой воды сказка?
– Почему так решил?
– Кто будет прислушиваться к мнению людей, чьи родственники находятся в руках бандитов?
Ошарашенный вопросом Умалат медленно встал.
– Повтори, как ты сказал? – больше для того, чтобы обдумать ответ, потребовал Умалат.
– Допустим, все будет так, как ты говоришь, и в назначенное время экспертная группа, состоящая из ученых разных стран, на основании осмотра объектов Ирана составит акт. Кто поверит этому документу, если подписавшие его люди работали под страхом за своих близких?
– Это не мое дело. Только хочу тебе сказать одну вещь, – он подошел к кровати Галкина и прошептал ему на ухо: – Мы не бандиты. Это вы пришли к нам в дом и решили наводить здесь порядок. Мы берем одного-двух заложников, русские держат в тюрьмах тысячи моих земляков. Посмотри историю. Вы триста лет убиваете чеченцев, отправляете в ссылку. Что мы вам сделали плохого?
– Вам дали суверенитет, – неожиданно зло заговорил Галкин. – Во что вы превратили свою республику? Сколько русских и людей других национальностей было вышвырнуто из своих квартир на улицу или попросту убито? Вы сразу вернулись в средневековье и стали устраивать показательные расстрелы. Чечня превратилась в рассадник преступности. Никто не работал. Все поголовно вооружились и пошли грабить и третировать соседние республики.
– Мой народ хотел помочь братьям по вере обрести свободу! – Умалат стал закипать.
– Я хорошо знаю планы вашего руководства. Ты называешь дагестанцев и ингушей братским народом, а на деле вы считаете их людьми второго сорта.
– Кто тебе сказал? – едва сдерживаясь, чтобы не ударить Галкина, взревел Умалат.
– А зачем вы начали взрывать дома и электрички? – Галкин тоже завелся.
На шум прибежал Ибрагим. Не обращая на него внимания, Умалат продолжал метать молнии:
– Это ваше ФСБ все делало!
– Неправда, – покачал головой Галкин и лег.
– Зачем кричите так громко? – строго нахмурил брови Ибрагим. – На улице слышно.
– Я не закончил свою мысль, – едва Ибрагим вышел, вернулся к началу разговора Галкин. – Мне кажется, вы обманули нас по поводу независимой экспертизы.
– Зачем?
– Просто кто-то решил, что я и Беляков можем оказать содействие в создании ядерного устройства. Заранее хочу сказать, это бесполезно.
* * *
К дому, где жил Гази, Антон с офицерами-чеченцами подъехал на рассвете. Фонари и уставшие за ночь рекламные огни померкли на фоне выступившего из темноты города. Небо налилось розовым свечением. По улицам загремели трамваи.
– Как ты думаешь, он дома? – спросил Антон Джина.
– За то время, пока мы за ним наблюдали, Гази приезжал стабильно в районе часа ночи.
– Значит, не сидит до закрытия своих заведений?
– А зачем? Он напрямую ничем не руководит. Везде есть управляющие из числа русских. Так легче. Меньше вопросов.
– Все равно в городе любой знает, кому принадлежат рестораны и гостиницы в лучших районах.
– Это уже другое дело.
Антон свернул во двор, остановился у первого подъезда и посмотрел на Джина:
– Звони.
Джин держал телефон в руке, поэтому лишь надавил на кнопку автоматического набора номера и приложил его к уху. На другом конце не спешили отвечать. Антон посмотрел на окна третьего этажа, закрытые синими шторами. Там, в трехкомнатной квартире, жил с женой и тремя детьми Гази. Наконец Джин оживился:
– Здравствуй, Гази, – поприветствовал он бандита на родном языке. – Извини, что разбудил, но есть важный разговор…
Антон уже хорошо понимал чеченский язык. Джин должен был убедить бандита, что у него есть важная информация, и им необходимо немедленно встретиться. Наконец он отключился и посмотрел на Антона:
– Скоро выйдет.
– Ждем, – кивнул Антон и посмотрел в зеркало заднего вида на Шамана: – Не забудь открыть ему дверцу.
Шаман кивнул.
Двери подъезда открылись, и во двор вышел Гази. Он был без головного убора и в кожаном плаще, надетом на черный костюм.
Шаман вышел из машины, бросил по сторонам настороженный взгляд и посторонился, давая понять, чтобы Гази сел сзади.