Зарема направилась к блиндажу. Спустившись в лаз, она почувствовала сильный запах пыли. Пройдя по коридору, встала как вкопанная.
В свете двух керосиновых ламп, гремя оружием, спешно одеваясь и собирая вещи, метались моджахеды. Лица были злыми. Отовсюду раздавались слова «собаки», «кафиры».
Зарема ничего не могла понять и стояла у входа, глядя себе под ноги.
– Чего ты ждешь? – неожиданно рявкнул на нее Хусейн. – Убираться надо отсюда! Еще немного, и здесь будут русские собаки. Ты видела, сейчас пролетели два самолета?
Молодая женщина кивнула и втянула голову в плечи.
– Они наверняка обнаружили нас. Это разведчики, – продолжал он быстро вводить ее в курс дела. – Долго объяснять, но для них мы были как на ладони, хоть и сидели под землей как мышки…
Зарема поняла, что требуется от нее, и бросилась укладывать свои нехитрые пожитки. Она догадалась, что моджахеды по каким-то причинам сразу оставляют место, над которым пролетает русская авиация. Уже через полчаса они быстрым шагом уходили по ручью вверх. Вода была ледяной и доставала до щиколоток. На мужчинах были ботинки с высоким берцем. Зареме дали резиновые сапоги. Они были такие большие, что в один можно было всунуть обе ее ножки. Но ничего не поделаешь. Зарема тащила сумку. Хусейна словно подменили. Он даже не смотрел в ее сторону, хотя она едва передвигала ногами. Хусейн шел впереди отряда и о чем-то быстро говорил. Вскоре вышли на склон горы, с которого можно было различить впереди крыши домов какого-то селения. Зарема поняла, что они направляются туда. Солнце выползло в зенит, когда они спустились в овраг и пошли по его руслу вверх. В самом начале деревья и кустарник на его кромках, свисая, касались друг друга, образуя ажурный навес, надежно скрывающий людей от глаз пилотов.
– До темноты отдохнем здесь, – объявил Хусейн, бросил под ноги рюкзак, сверху положил автомат и стал расстегивать разгрузочный жилет. – Днем соваться в село опасно.
Зарема устало опустила на землю сумку.
Моджахеды расселись кто где. Кто-то разулся, чтобы поменять носки. Двое пошли за водой. Молодая женщина стояла чуть в стороне, не зная, что делать. Между тем Хусейн остался в одной камуфлированной куртке и штанах. От него шел пар.
– Я приготовлю поесть, – робко пообещала она Хусейну. Ведь он был голоден.
Однако вместо слов благодарности он схватил ее за плечо и повел в заросли орешника. Зарема ничего не понимала. Неужели что-то сделала не так и сейчас он будет ее бить? А может, невольно задержала взгляд на другом мужчине? Однако, отойдя от лагеря на приличное расстояние, он резко развернул ее к себе спиной, задрал узкое платье, нагнул и грубо вошел сзади. Она вскрикнула и закусила губу. По щекам покатились слезы, но он не мог их видеть. Она терпела. Наверное, все мужчины ведут себя так с женщинами…
Весь остаток дня они ничего не ели. Из-за близости селения огня тоже не разводили. Хусейн всучил Зареме «Сникерс», и все. Она сидела, поджав ноги, и, затаив дыхание, ждала, когда он посмотрит на нее. Но Хусейн словно забыл о ее существовании. Ей стало страшно.
Самолетов больше не было. Когда на горы стали опускаться сумерки, они снова пошли. По обрывкам фраз Зарема поняла, что где-то рядом есть место, где их ждут.
Уже в темноте они вошли в небольшое селение. Зарема не знала его названия и впервые была здесь. Во втором от края доме им открыли ворота.
– Гурно, эта женщина и еще двое моих людей поживут у тебя пару дней. Потом я заберу их. Хорошо? – спросил Хусейн невысокого, одноглазого мужчину. Тот лишь кивнул. Было видно, он не ждал гостей, а тем более таких, которые придут с оружием.
Во дворе появилась женщина. Она спросила, как зовут Зарему, и отвела в дом.
* * *
Мухханад Мурадов сидел на свернутом в несколько раз куске брезента и любовался рассветом. Его завораживало то, как меняют цвета и оттенки окружающие горы, светлеет небо и гаснут последние звезды. Склон был крутой. С непривычки, а он это знал, не каждый осмелится глядеть вниз. Здесь, даже сейчас, осенью, когда еще пожухлая трава цепляется за скудные клочки земли, очень тяжело подняться. Что будет зимой, когда он обледенеет? Далеко внизу извивалась мутной змеей Асса, неся свои воды в Аргун. Аул, в котором Мухханад жил третьи сутки, располагался за его спиной, еще выше. Правда, беспорядочное нагромождение из камней тяжело назвать домами. Лет двадцать назад здесь было несколько жилищ, которые использовали пастухи. Но время и селевые потоки разрушили их. Во времена Шамиля на этом месте возвышалась сторожевая башня. Сейчас от нее осталось лишь основание и небольшая, высотою в пару метров стена, вокруг которой рос непролазный кустарник.
Люди давно ушли отсюда. Лишь по весне в эти края поднимаются пастухи со своими небольшими отарами. Здесь быстрее, чем в низине, зеленеет трава. Четыре дня назад пришли они, трое моджахедов. Никто не понимал, зачем Доку Умаров приказал поселиться здесь. Но раз сказал, значит, так надо, и Мухханад ждал. Обычно всегда моджахеды знали задачу. А в этот раз находились в неведении. Может, Доку совсем плохой и просто бредил, отправляя их сюда? Ни для кого не секрет, что израненный и больной командир сильно сдал. Кто знает, что у него сейчас в голове? Им давно уже многие недовольны. А, может, все-таки есть здесь какая-то тайна?
Мухханад огляделся по сторонам, пытаясь найти хотя бы намек на ответ в нагромождениях серых камней, кустиках барбариса и остове старой башни. Нет, не больное воображение Доку стало результатом его приказа. Ведь не зря, вопреки сложившимся правилам пользоваться радиостанциями и спутниковым телефоном лишь в экстренных случаях, помощники Доку несколько раз выходили с ним на связь. Они спрашивали, все ли у Мухханада в порядке и не изменилась ли обстановка.
Так или иначе, но Мухханаду здесь было легко и спокойно. Видимо, близость к небу так влияла на его самочувствие. Несмотря на промозглые ночи и ветра, никто не болел. Они с утра и до вечера играли в нарды, молились, просто говорили и ждали… Вчера над ущельем пролетели вертолеты, и Мухханад смотрел на них сверху.
Мухханад был арабом. Он пришел в Чечню, мечтая стать таким же известным, как Хаттаб. Но двух Хаттабов не бывает, а среди чеченцев много хороших воинов. В конце концов Мухханад понял, что все выходцы из эмиратов были нужны здесь для того, чтобы люди думали, будто против кафиров воюет весь исламский мир. А на самом деле, любой чеченец мог то, что могли они. Постепенно Мухханад расстался с мыслью занять высокое положение и приобрести известность. Да и к чему она сейчас в этой республике? Каждый день умирают его братья. Уже не выступают так смело перед видеокамерами, не берут на себя ответственность за акции…
Сзади послышался едва различимый слухом звук осыпающихся камушков. Он вяло обернулся. Из руин вышел и направился к нему Расу Асланов. Он был невысокого роста, без двух передних зубов. В руках держал отшлифованные до блеска четки. Смолянистая борода с одной стороны слежалась, с другой черные волосы трепал ветер. Глаза были красные, как у Шайтана.