* * *
Лече Дугуев стоял в проходе вагона, глядя на мелькавшие за окном сосны, когда к нему подошли двое сотрудников милиции и, представившись, потребовали документы.
Сделав недовольное лицо, он вынул из заднего кармана паспорт и протянул лейтенанту.
– Куда едем? – открывая первую страницу, спросил милиционер.
– К брату, – буркнул Лече.
– Что-то не так? – уставился немигающим взглядом из-за спины офицера здоровенный сержант.
– Тебе понравится, если каждый день по десять раз будут задавать одни и те же вопросы и требовать паспорт? – с возмущением выкрикнул чеченец. – Что, если кавказец, значит, бомбу везу?
– А это мы сейчас проверим, – хохотнул сержант.
– Какое купе? – повеселел лейтенант, пряча паспорт к себе в карман.
– Э, отдай документы! – разозлился Лече.
– Купе какое? – повторил вопрос старшего сержант.
Лече заметил, как его рука потянулась к висевшей на поясе дубинке.
Неожиданно двери тамбура открылись, и в коридоре появились еще двое кавказцев. Лече не видел их раньше, но лицо одного из них показалось ему знакомым.
Скорее всего, они уже имели беседу с милицией, потому как и сержант, и лейтенант просто посторонились, пропуская их мимо себя.
Однако один из мужчин неожиданно встал напротив лейтенанта, посмотрел на Лече и заговорил по-чеченски:
– Тебя тоже проверяют?
– Уже достали, – становясь багровым от злости, подтвердил тот. – Хотят в вещах порыться.
– Э-э, – засуетился сержант, беря под локоть заговорившего с Лече чеченца. – А ну пошли отсюда!
– Погоди, командир, – чеченец освободился от руки блюстителя порядка. – Это наш земляк. Мы, в отличие от русских, не бросаем своих в беде.
– Вы что, знакомы? – с безразличием во взгляде спросил лейтенант.
– Нет. – Чеченец прижался спиной к дверям купе, пропуская проводницу, что-то недовольно пробурчавшую себе под нос. – Только вы не там боевиков ищете. Они сейчас в горах сидят, а не катаются в поездах по России.
– Послушай, Федор, – лейтенант попытался изобразить на лице злость, – а ты хорошо этого горца проверил?
– Да вы что! – возмутился чеченец. – Я только вещи уложил!
– Руслан! – окликнул его второй. Он прошел чуть дальше и наблюдал все это время за происходящим со стороны. Этот был немного ниже ростом и худее своего попутчика. Однако по едва уловимым чертам лица можно было предполагать, что они братья.
– Погоди, – отмахнулся чеченец и вновь посмотрел на милиционера. – Давай, если ничего не найдешь у этого человека, я подам на тебя в суд за вымогательство. Они, – он показал пальцем сначала на одного, потом на второго кавказца, – подтвердят. Ты требовал триста долларов за спокойствие. По сто с каждого. Нас здесь специально собрал.
– Да я тебя сейчас! – сержант выхватил дубинку и замахнулся.
– Погоди! – рявкнул лейтенант. – А если найду?
– Что именно? – Кавказец немигающим взглядом уставился на офицера.
– Наркотики, оружие…
– Тогда ты его по закону посадишь, – чеченец упер руки в бока. – А я тебе еще триста баксов дам.
– Да пошли вы, – лейтенант вернул паспорт Лече и направился прочь.
– Спасибо, брат, – Лече пожал руку своему спасителю.
– Да брось, – перешел на чеченский тот. – В другой раз ты меня выручишь.
– Вы где едете? – спросил Лече.
– Соседний вагон, третье купе.
– А я вот, – он показал на двери своего. – Заходите вечерком.
– Кажется, клюнул, – пройдя через следующий тамбур, облегченно вздохнул Иса.
– Скоро узнаем, – Шамиль поторопил его, подтолкнув рукой в спину.
Сцена, разыгранная в проходе вагона, была спланирована заранее. Еще утром детали инцидента были оговорены с лейтенантом Егоровым и его подчиненными, сопровождавшими поезд в качестве милицейского патруля.
Сегодня два офицера спецназа ГРУ, Иса и Шамиль Батаевы, должны втереться в доверие к летчику Лече Дугуеву, ехавшему под фамилией Алхастов, в билете которого напротив станции назначения был впечатан Завитаевск.
Первый шаг сделан. Осталось наведаться под вечер в гости. Сам пригласил, а если бы этого не произошло, то под предлогом проверить, не домогался ли патруль еще раз.
* * *
Играя верхушками вековых сосен, ветер издавал звук, похожий на шум моря. Здесь, внизу, он почти не чувствовался. Толстые стволы деревьев и густой кустарник не давали разгуляться наполненному запахами лесных трав и хвои весельчаку.
Поднявшись на вершину хребта, Антон остановился. Оглядев открывшееся с высоты птичьего полета сплошь зеленое пространство, снял с плеча старое, с перемотанным изолентой цевьем, двуствольное ружье шестнадцатого калибра, в простонародье именуемое «централкой», поправил висевший на поясе патронташ и вытер свободной рукой пот со лба.
Шедший позади него Дрон, поравнявшись с командиром, последовал его примеру. Татарин, усевшись на почерневший пень, стянул кирзовый сапог и критически оглядел огромных размеров дыру в носке. Видневшаяся из нее пятка была бордовой.
– Надо было портянки или, на худой конец, носки шерстяные надеть, – сокрушенно вздохнул он.
– Чего же ты так? – Дрон сверху вниз посмотрел на прапорщика, потом на Антона, что-то высматривающего в низине, и усмехнулся. – Это членовредительство.
Несмотря на то, что оба обильно смазали открытые участки тела репеллентом «Тайга», комары, мошка и пауки не давали покоя. Ко всему, смешавшись с потом, этот крем попадал в глаза, отчего их начинало резать.
С утра, разбившись на две группы, спецназовцы обходили окрестности Завитаевска, осматривая брошенные деревеньки, здания пилорам, давно переставшую функционировать лыжную базу. В общем, все, где можно было устроить схрон с оружием либо наладить производство взрывных устройств.
Полынь, с той же задачей, работал южнее города. С ним ушли остальные офицеры.
В Завитаевске из всего состава группы остался один лишь Лаврененко. Он постоянно крутился на машине в районах, где появлялся Шах, записывая все, о чем тот говорил. Линёв, «экспроприировав» закрепленную за Дроном «Тойоту», «знакомился» с Табанжи.
Антон вынул станцию и связался с Полынцевым:
– У тебя как?
– Пока чисто. – В телефоне раздался смачный шлепок, характерный, когда убивают какого-то кровососа. – А у вас?
– А у нас в квартире газ, – Антон присел на корточки. – Мы смещаемся в сторону летного поля. Сейчас находимся на сто метров севернее высоты двести пятьдесят и один.
Станции «Арахис» имели большую степень защиты от прослушивания, и разведчики не опасались обмениваться по ним практически любой информацией.