Часа через два она оторвалась от книги и долго с недоумением смотрела на часы, медленно осознавая, что уже совсем скоро зазвенит будильник и надо будет собираться на службу. Волевым порядком протянула руку выключить лампочку – и вдруг поняла, что до смерти хочет туда, в Беловодье, в дивный край, где нет лживых законов и телефонного права, христопродавца Панафидина и «краснухи». Где люди – ну это уж совсем фантастика – действительно люди. Где, может быть, гуляют под звенящими соснами Сашка и Глеб… Вот бы туда свалить. Без оглядки и навсегда.
– Пойдёшь со мной, Тишенька?
«Конечно пойду, – ответил кот. И выпустил когти, словно проверяя перед дорогой. – А как же иначе. Когда в путь, хозяйка?»
– Трусы можете оставить. – Песцов указал визитёрше на застланную свежей простынкой кушетку. – Прошу. На спину и руки вдоль тела.
Массажный кабинет был оформлен в восточном стиле. Вьетнамские бамбуковые циновки, настенные свитки с иероглифами, на столике – благоухающая курильница. Только сам доктор не вписывался в интерьер: откровенно славянской наружности и вдобавок рыжебородый. Вот он с хрустом размял пальцы, потряс кистями и вдумчиво приступил к процессу.
– Так-с, – бормотал он, – ну-ка, ну-ка, что тут у нас…
На самом деле «тут», в смысле на кушетке, ничего особо страшного и даже удивительного не наблюдалось. Вполне обыкновенная дама: где-то под сороковник, двое детей, вялый муж, угасающие мечты. Небольшой сколиоз, яичники, желудок, лёгкая эрозия, правая почка… А вот шею надо несомненно править, и копчик явно нехорош, видимо, падала в детстве. Ну что, жить будет…
Попадая в этот кабинет, пациенты, как правило, принимались сбивчиво пересказывать Песцову историю своих болячек, начиная с детского сада (если не с дедушек-бабушек, наградивших наследственностью). И даже привычно обижались, когда он, не слушая, отправлял за ширму раздеваться и сразу загонял на кушетку. Дескать, ещё один равнодушный костоправ, которому лишь бы денег слупить! Зато потом, когда всё кончалось, впадали в лёгкое обалдение и порывались заплатить сверх прейскуранта…
…С диагностикой было покончено, пальцы перестали впитывать информацию и налились силой, а пациентка превратилась в комок податливой глины. Руки массажиста принялись вымешивать и лепить эту глину, оживляя засохшее, убирая всё лишнее и ненужное, сглаживая неровности, колючие углы, возвращая страдающее к гармонии… Нет, Песцов не то чтобы так уж терзал и мучил доверчиво распростёртое перед ним тело, – знаете, когда наделённый юмором пациент, кряхтя и повизгивая, чтобы не заорать в голос, обещает «всё рассказать». Он действовал на каком-то другом, более глубоком и тонком уровне, с трудом поддающемся словесному описанию. Спроси его самого, как всё это работало, – не ответил бы, промолчал, пожал бы недоумённо плечами. Ну почему, блин, вода мокрая, а огонь обжигает?
Да и не был Семён Богданович специалистом по вербализации и отточенным формулировкам. У него была совсем другая работа…
…Наконец вчерне, в первом приближении дело было сделано. Глиняному кому ещё далеко было до совершенств Галатеи, но Пигмалионов уже и сейчас нашлось бы хоть отбавляй.
Вот женщина нерешительно приподнялась, вопросительно посмотрела на Песцова… И вдруг, удивительно мило и целомудренно покраснев, жестом древнегреческой статуи прикрыла рукой грудь.
– Ой, – сказала она, нашаривая тапочки. – Даже не верится. Совсем ничего не болит…
– Это для начала. Элементарное ощущение здорового тела. А то ли ещё может быть… – таинственно улыбнулся Песцов. – Надумаете продолжать, записывайтесь. До свидания.
Ну вот нравилось ему иногда загадочности подпустить. Особенно когда всё получалось, как сегодня, действительно хорошо.
Оставив женщину одеваться за матерчатой перегородкой с китайскими драконами, он вышел в предбанник, где сидела его секретарша Вера Дмитриевна.
– Ну что? Последняя?
– Угу, Семён Богданович, последняя, – кивнула та и подняла смышлёные, со вкусом накрашенные глаза. – На завтра записано семеро, первый в десять тридцать.
Она была влюблена в Песцова, влюблена совсем не по-современному – тихо, заботливо и безнадёжно, и Песцов, естественно, обо всём давно догадался, но упорно делал вид, будто ни о чём отнюдь не подозревал. У каждого свои заморочки, и его личная придурь гласила: либо бизнес, либо амуры. Баб на расстоянии прямой видимости – пруд пруди, а секретарш, как Вера Дмитриевна, – раз, два и обчёлся. Начни он с ней крутить, как закатит она ему любовный скандал, как сбежит, – где прикажете ещё такую искать?..
– Очень хорошо. – Песцов кивнул, принял дневную выручку, честно поделился с помощницей. – Ну что, пойду я, пожалуй. Закроешь?
– Закрою, – вздохнула та. – Не впервой.
«Ну нет бы предложил подвезти, – расслышал Семён. – Хоть до метро. Хоть куда-нибудь. Хоть на край света…»
Чувствуя себя выставочным экземпляром бревна, Семён кивнул Верочке – и через минуту, уже в свитере, кожаной куртке и таких же штанах, сбежал по ступенькам на улицу.
Вывеска у него за спиной приглашала всех желающих в спортивный центр «Кипарис» на фитнес, оздоровительную гимнастику и массаж.
Мог ли думать Песцов, что закрывает за собой эту дверь в самый последний раз!
Апрельский вечер встретил его не особенно ласково. В Питере хотя и есть Курортный район (где, собственно, «Кипарис» и располагался), но в целом климат у нас далёк от курортного. Ни тебе, как в это время в Европе, зелёной травы по лодыжку, клумб с крокусами и тихих закатов над цветущими виноградниками. Апрель у нас – это ветер, сырость и не вполне растаявшие сугробы. Быстренько захочешь в тепло, к камину, да чтобы в руки кружечку кофе, желательно с коньяком…
Ёжась на ветру, Песцов забрался в свой «Мерседес», включил отопление и покатил привычным маршрутом в знакомый уют «Русского двора». Правда, не за эфемерными калориями кофе и коньяка – за поздним, честно заработанным обедом.
«Может, селёдку по-архиерейски? – размышлял он, минуя КПП в Ольгино. – Да ну её, в прошлый раз еле отпился потом. Лучше я сразу уху курячью. Сборную, с затирухой, по-сатрапски…»
Меню любимого заведения он знал наизусть.
Между тем указатель забортной температуры спустился к минус пяти, корочка на асфальте заметно поблёскивала под фарами, грозя автомобилистам бедой. «Мерсу», впрочем, погодные ужасы были тьфу – шёл себе верным курсом, не поскальзываясь и не вихляя, тем более что Песцов не стал торопиться и в летнюю резину его ещё не переобул…
Увы, не у всех, ехавших в этот поздний час по улице Савушкина, машины были настолько же хороши и надёжны. Песцов даже не особенно удивился, когда, стоя на светофоре, увидел в зеркальце красную «девятку», сорвавшуюся на юз и медленно дрейфовавшую по ледяному катку. Беспомощная машина скользила, точно обмылок по банному полу…