– Естественно, дорогой партнёр, приступайте. – Хозяин дома поднял стакан, кивнул, задумчиво, с видом эстета посмотрел на свет. – Истина в вине? Чушь. Истина в крови…
Посолил, поперчил, тщательно размешал и не торопясь выцедил багровый нектар.
– А мне бы вот эту… – засмотрелась в куб Облегчёнка.
Панафидин принялся читать. Монотонно, скучно, без эмоций. Подобное чтение в России характеризуют сравнением «как пономарь», хотя кто из ныне живущих сумеет, пусть в общих чертах, объяснить, кто такой пономарь?.. Читал Панафидин долго. Хозяин и остальные гости прикончили всех змей, вволю напились освежительного, Брутальный ободрал и порезал плоть, положил со специями томиться. Казалось, панафидинское чтение он вовсе пропускал мимо ушей, однако это было не так.
– Уважаемый партнёр, – заметил преемник Джеронимо, когда Панафидин иссяк. – Всё хорошо, но вот с номерами четырнадцать и пятьсот двадцать три, по-моему, недоработка. Какой-то там муляж взрывного устройства с целью воздействия на психику клиента… Пфуй! – Обсидиановые глаза сверкнули чёрным огнём. – Пластида полкило ему в унитаз, чтобы копчик в черепушке застрял. А эти ваши опухоли в мозгу, медленные, задумчивые и печальные? Нечего, дорогой партнёр, время тянуть. Его, так-то говоря, у нас осталось немного… А потому – только радикальные решения, никаких полумер.
– Естественно, уважаемый партнёр, никаких полумер, – согласился Панафидин. – Однако в плане четырнадцатого номера не всё так просто. С ним напрямую был связан шестьсот сорок второй и наверняка оставил ему какую-то информацию. Так что здесь, полагаю, рубить с плеча нам не след. А вот что касаемо пятьсот двадцать третьего – понял, осознал, каюсь. Будем исправлять, пришлём ему специалиста.
– Да, да, пришлите. И найдите самого лучшего. – Брутальный оскалился. – Чтобы никаких больше опухолей. И никаких мозгов… Ну что, дорогие партнёры, останетесь ночевать? Нет? Надо возвращаться, дела?.. Что ж, жаль… Да, кстати, – он начал убирать со стола, тряпка в его руках оставляла кровавые разводы, – тот апачский койот, что привез вас сюда, – серой масти. Надеюсь, мне не нужно объяснять, как поступают с отступниками? Ну всё, уважаемые партнёры, спасибо за компанию. Бон вояж.
И наверное, впервые за все время он улыбнулся. Получилось настолько страшно, что сам Джеронимо бы позавидовал.
Случалось ли вам, любезный читатель, в жаркий, пыльный и потный день сидеть в пробке где-нибудь на подходах к Аничкову мосту и смотреть из окошка машины на резвых мальчиков, бесплатно сующих водителям какие-то не то журналы, не то рекламные каталоги нового магазина?.. Одному из авторов этих строк – доводилось, и журнальчик был взят, скажем прямо, больше с мыслью о растопке для дровяной печки. Поэтому красочное издание под названием «Рандеву» ехало всю дорогу небрежно закинутым на пол между сиденьями. Да и по приезде домой оказалось опять-таки на полу, рядом с кочергой и совком.
Печка уже зияла распахнутой топкой, когда журнал оказался всё-таки раскрыт… отложен в сторонку… и наконец прочитан, что называется, от корки до корки.
Вы будете смеяться, но массу нового и интересного узнал не только автор, но и его отец, справлявший в тот год почтенное восьмидесятилетие. Город Питер приоткрылся с совершенно неожиданной стороны. Ну, то есть, сейчас уже никого не шокируешь анатомическими снимками красавиц-забавниц, от худющих «моделей» до фигуристых «пышечек», ждущих встреч с обаятельными и, главное, щедрыми кавалерами. Но как не впасть в философскую задумчивость, глядя на портрет грозного вида тётки с хлыстом в крепкой руке?
«Госпожа приглашает в гости раба, – гласил текст. – Свяжу, выпорю, унижу морально и физически. Где ты, мой покорный раб?»
…А теперь представьте, что на том перекрёстке стояла не скромная авторская «Нива», а широченный лоснящийся «Мерседес». И сидел в нём не кто иной, как Николай Васильевич Клюев. Ну конечно – тот самый. И тоже, скучая в пробке, позволил просунуть в приспущенное окошко глянцевый, кричаще-розовый журнал.
И открыл его.
И пролистнул, косясь в ветровое стекло на корму впередиползущей машины.
И наткнулся на объявление от Госпожи, ждущей в гости Раба.
Хмыкнул, покачал головой… стал листать дальше…
Но почти сразу вернулся к той же странице, а потом – благо был в машине один – вдруг вытащил мобильник и позвонил по указанному телефону. Выслушал нарочито хамский ответ… испытал небывалый и необъяснимый душевный подъём… И, еле дождавшись зелёного света на светофоре, рванул под запрещающий знак, рванул с визгом и проворотом колёс, как не ездил уже давно.
Волнуясь, точно мальчишка, затормозил у облезлой хрущобы…
И была порка.
И все обещанные унижения.
И грандиозный оргазм, по сравнению с которым меркли и исчезали все его прежние сексуальные достижения.
В общем, он понял – пришла любовь.
И пусть будет стыдно тому, кто за это бросит в Николая Васильевича Клюева камень. Не последние люди в человечестве увлекались подобным интимом… [99]
– Люся, к ужину не жди. У нас тут внеочередная сессия… Что? Как? Зачем? А, ну конечно. Всё, целую, пока…
Вокруг уже вовсю бушевала весна: ярко светило солнышко, чирикали воробьи, некоторые девушки выбрались на улицу без колготок. Ножки, правда, в своём большинстве ещё не блистали загаром, но тем не менее… Впрочем, женщина для Николая Васильевича с некоторых пор существовала только одна. Люся?.. Господь с вами. Какая Люся, когда сегодня его ждала ОНА – воистину Госпожа его сердца и души, властительница его дум, исполнительница желаний… Та, о которой вот уже скоро год были все его чаяния и мечты…
Глянув на часы, он поехал в дорогой бутик. Там трепетно, долго выбирая, купил чулки, туфли, блондинистый парик, ажурный комбидрес и поехал на юг – на периферию города, в спальный, малолюдный в это время район. Там, на третьем этаже невзрачной пятиэтажки, его ждали.
– А, это ты, говнюк? – открыла ему дверь плотная, с недобрым взглядом бабища. – Припёрся, значит. Тогда деньги гони!
– Вот, госпожа… пожалуйста… Всё в полном объёме… – чувствуя себя восхитительно виноватым, выдохнул Николай Васильевич, вытащил купюры, сунул бабище в лапу и следом ту лапу облобызал. – Жду повелений, госпожа…
– Ну, рази так, – подобрела баба, – готовься давай. Уж я тебя обихожу.
– Да, госпожа, да… – засуетился Николай Васильевич.
И принялся лихорадочно раздеваться на одном квадратном метре захламлённой прихожей. Долой костюм, рубашку, трусы, скорее долой! Оставшись в чём мама родила, он судорожно вздохнул, потянулся, икнул от страшного возбуждения и принялся надевать парик. Затем настала очередь чулок, туфель, пуговок комбидреса. Судья был почти готов, когда появилась бабища – встрёпанная, босая, в сизых панталонах и чёрном бюстгальтере, больше напоминавшем бронежилет. В правой руке она держала мухобойку, а левой… Её левая рука поглаживала огромный, приспособленный на ремешках резиновый орган «strap-on».