– И? – Воронкова насторожила не столько Алинина щедрость, сколько тот серьезный вид, с каким мы стояли перед ним. – За чай – спасибо. А вы… зачем пришли? Только чтобы чайком меня побаловать? Или…

– Или. Тут такое дело… – начала Алина.

Она выложила ему всю историю, описав наше участие в ней как самое минимальное, дабы лишний раз не злить майора.

– И чего вы от меня хотите? – спросил Сергей Петрович, когда Алина замолчала.

– Ничего. Мы просто хотели вас предупредить! Ольга Павловна вернется, придет в полицию, попросит возбудить уголовное дело… Дело возбудят, и оно попадет именно к вам! Разве вам не нужна информация по нему?

– Попадет именно ко мне, – повторил он вслед за ней. – Благодетельницы! Откуда ж вы только на мою голову взялись?! – начал закипать Воронков.

«А я Алине говорила! – не без удовольствия подумала я. – Предупреждала: наш приход его не обрадует».

– Добрые вы! Информацию по делу мне принесли! А у меня этих дел! – он схватил со стола стопку бумаг и угрожающе потряс ею. – Видите?! Мало?! Кто вам сказал, что расследование доверят мне? Я, что ли, один на всю округу, кто этим всем должен заниматься?

– Ну что вы!

– Конечно, не один, – залепетала я в унисон подруге.

– Вы нас не поняли! Мы думали, что вам, как ценному кадру, опытному сыщику… Мы хотели облегчить вам жизнь, – принялась оправдываться Алина, видя, что Воронков просто выходит из себя. – Вы же знаете, как мы вас уважаем… Мы всегда придем на выручку… Марина даже решила стать подсадной уткой!

– Кем стать?! – переспросил, багровея на глазах, майор.

– Сыграть роль безнадежно больной, чтобы взять преступников на живца.

– Опять вы за старое?! Не вздумайте!..

– Поздно! – выдохнула Алина. – Мы уже были у Зарины Сингаевской, направившей мужа Ольги Павловны в Индию. Она обещала нам все узнать об индийских клиниках, где пересаживают органы. Завтра мы идем к ней, чтобы получить нужный адрес. Как только мы получим адрес клиники, вы сможете арестовать Зарину. Тогда-то уж она не отвертится!

– Значит, вы уже все обдумали, решили, сценарий написали, как пойдете брать преступницу?

– С вами, – скороговоркой сказала Алина.

– И когда же мы выдвигаемся? – спросил Сергей Петрович, буравя нас злым взглядом и едва сдерживаясь, чтобы нас не задушить.

– В десять, – призналась я и закрыла глаза, поскольку у меня просто не было сил смотреть на его разъяренное лицо. Да, нервишки у нашего приятеля – ни к черту!

– В одиннадцать, – поправила меня Алина. – В одиннадцать. Мы специально решили не идти к ней с утра, чтобы дать вам возможность подготовиться к операции.

Разумеется, она врала, ни о какой операции речь не шла – до одиннадцати мы намеревались отвезти к Заре Николая Антоновича.

– Значит, чтобы подготовиться к операции? – кивая, повторил Сергей Петрович с какой-то странной интонацией.

– Ну да – к операции захвата, – тихо подсказала Алина.

– Решили, что мы должны взять вашу целительницу с поличным? – как попугай повторил за Алиной майор.

– Да, – пожала плечами Алина. Тон Воронкова ее явно настораживал: он вдруг перестал орать, улыбается как-то странно – не иначе как затишье перед бурей! – Мы пришли к вам, Сергей Петрович, и как на духу все рассказали. А дальше уж вам решать, что делать.

– Вот именно! – завопил Воронков. – Нам, нам решать! Господи! – воззвал он к богу. – Кому рассказать – не поверят! Приходят две совершенно безумные дамочки и… ставят полицию в известность! Дескать, они подготовили операцию! Дело за малым – надо отправить группу захвата, чтобы она арестовала преступницу! Одну?! А вы не стесняйтесь! У нас в СИЗО места хватит, чтобы хоть полгорода пересажать! И что бы мы без вас делали?! Нет, вы посмотрите на них! Передовой отряд правоохранительных органов! «Ночной дозор» отдыхает! Всегда на страже!.. Эх, засадил бы я вас самих суток этак на пятнадцать, – немного сбавив обороты, Сергей Петрович заговорил потише, но лицо его пылало по-прежнему. Нервно пульсировала вена на лбу, ноздри его раздувались, он со свистом втягивал воздух, казалось, наэлектризованный до предела.

– А нам что делать? – набралась смелости Алина.

– Ни к каким целительницам не ходить! – велел Воронков. – Сидеть дома!

– А в «Пилигриме» нам можно сидеть?

– Не сидеть, а работать! – рявкнул на прощание нам Воронков. – Всем знакомым буду вас рекомендовать, начальству! Чтобы у вас не было отбою от клиентов! Чтобы некогда было глаза от компьютера отвести!

– Спасибо, – пробормотала я.

– Все, идите! Видеть вас больше не могу!..

После этих слов нас словно ветром выдуло из кабинета. Минут пять, прежде чем сесть в машину, мы стояли на пороге городского управления полиции и приходили в себя. У меня так стучало в висках, что я не услышала, как Алина сказала:

– Зря мы к Воронкову пришли! Если не будет возбуждено уголовное дело, он и пальцем не пошевелит.

– Что?

– Я говорю, что Зару придется нам самим колоть. Ну и ладно, справимся! Только не волнуйся… бледная ты какая-то, – отметила Алина. – На рожон мы не полезем. Получим от Зары на руки адрес клиники и уйдем спокойно, волновать ее не будем, чтобы она в бега не ударилась. А когда Ольга Павловна вернется, заявление о пропаже мужа подаст и уголовное дело откроют – Воронков к нам сам, как миленький, прибежит! – жаждая отомстить майору, она хищно потерла руки. – Вот тогда-то мы ему все и припомним! Ишь, взял моду – кричать на женщин! Жить мы ему, видите ли, мешаем! – пробурчала Алина, направляясь к автомобилю. Открыв дверцу, она повернулась ко мне: – Ты домой ехать собираешься? Садись!

Глава 24

Спала я плохо. Снились мне Софья Никитична, Зара, еще какая-то древняя бабка, по всей видимости, мать целительницы. Все три женщины, держась за руки, водили вокруг меня хоровод и при этом подвывали в такт своим шагам. С каждой секундой они все ускоряли и ускоряли шаг. От их мелькания у меня кружилась голова. Дамы бежали вприпрыжку, время от времени задирая руки вверх и гортанно выкрикивая на незнакомом мне языке какие-то слова. Особенно усердствовала бабка, треся седыми космами и басом скандируя что-то похожее на: «Хоп, гей, хоп». Жуть! Чем-то этот танец напоминал действо шамана.

Проснулась я в дурном настроении. Идти во второй раз к Заре мне было боязно. Было в этой женщине что-то дьявольское: то ли ее черные, словно угли, глаза, смотревшие куда-то глубоко внутрь тебя, в самую душу, то ли вкрадчивый голос, надолго остававшийся в памяти, то ли узкие губы, большей частью презрительно поджатые.

Я уже подумывала последовать совету Воронкова и засесть до вечера в «Пилигриме» или вообще в этот день не выходить из дома, но ровно в девять в мою дверь позвонила Алина.