Вскоре они исчезли. В разгар веселья этого никто не заметил, а если и заметил, то виду не подал. Тем более, что в ресторане появились еще четыре девушки такого же типа, как Жозефина и Ангелина.
«Таких телок, наверное, где-то специально выращивают…» — подумал Шабанов.
В атмосферу обычной пьянки добавлялись новые, волнующие нотки. Начались танцы, подмигивания, перешептывания.
— Виктор Сергеевич, Ангелина ждет вас в восьмом «люксе», — вдруг сказал ему на ухо Ларионов.
Оглядевшись, Шабанов поднялся наверх. Дверь в восьмой номер была открыта, в душе шумела вода. Он запер за собой дверь, обошел три просторные, хорошо обставленные комнаты. Когда он вернулся в спальню, Ангелина была уже там. Она лежала на спине, совершенно голая. Плотно сдвинутые ноги, прижатые к туловищу руки, голова повернута к стене. Сдержанная скромная поза готовности: делай со мной, что хочешь. Так и оказалось. Ангелина была великолепной, и ночевать домой Шабанов не пошел. Тем более, что они со Светкой разъехались — он купил себе двухкомнатную квартиру в центре и наслаждался покоем.
Банкет по случаю назначения Шабанова запомнился в районе надолго. Считалось, что в этом именно его заслуга.
— Слушай, Виктор, что ты там крутишь с этим парнем, Незнамовым? — спросил Баринов. — Молодой, с высшим образованием, из хорошей семьи… Его рекомендуют на всех уровнях, а ты все волокитишь… Чем он тебя не устраивает?
— Да какой из него следователь, товарищ полковник? Учился на «тройки», характеристики так себе… Папаша — директор рынка, — вот и все достоинства. Он-то всех и треплет, торопит, уговаривает…
— Что тебе его «тройки»? Троечники, если хочешь знать, лучше отличников. Жизнеспособней. И добиваются большего.
— Я с ним беседовал. Тупой, как валенок. И желания работать на следствии нет, папаша в спину толкает, вот он и идет…
— Короче, готовь на него представление! — Баринов резко рубанул ладонью воздух, давая понять, что разговор окончен.
— Да зачем мне еще один бездельник? — сопротивлялся Шабанов. — Вот рапорт, что я возражаю!
Но Баринов отодвинул листок бумаги.
— Представление готовь! — приказал он. — А то мы поссоримся!
Раздраженный Шабанов вернулся к себе. И тут же в кабинет Шабанова постучали, вошла женщина простецкого вида, в потертой одежде и черном платке.
— Товарищ начальник, у вас находится дело на моего сына…
— Как фамилия сына? — нехотя спросил Шабанов.
— Разогреев.
— Да, у нас есть уголовное дело по обвинению Разогреева. И что вы хотели?
— Я прошу вас во всем объективно разобраться.
— Хорошо, мы объективно во всем разберемся. Это все?
— Виктор Сергеевич, у меня два сына. Я их сама воспитываю, без мужа… Они хорошие ребята. Роман — старший, он в техникуме учится, мне по дому помогает, младшего братишку обихаживает. И еще подрабатывает.
— А где он работает? — без интереса поинтересовался Виктор.
— Моет машины.
— Это хорошо, — ободряюще кивнул Шабанов. — Суд все это учтет.
— Да за что его судить? — женщина всплеснула руками. — Он никогда наркотиками не занимался!
— Почему вы так считаете? Это сегодня большая проблема!
— Мы с ним часто о жизни говорили, да и по нему не видно было… И по друзьям… Наркотики так просто не скроешь.
Тут зазвонил телефон.
— Ты сейчас сильно занят? — послышался в трубке голос Петрицкого.
Шабанов оценил деликатность начальника.
— Да нет. Так, обычная текучка.
— Тогда давай ко мне.
— Еду, Василий Григорьевич!
Он повернулся к посетительнице.
— Извините, мама, меня начальство вызывает. Могу вас заверить, что я тщательно во всем разберусь. Лично возьму его дело на контроль.
— Спасибо, Виктор Сергеевич, я на вас надеюсь, — женщина, пятясь, вышла из кабинета и осторожно прикрыла за собой дверь. Наверное, она думала, что если случайно хлопнет, то этим навредит сыну.
Шабанов быстро сбежал к машине и через пятнадцать минут уже входил в просторный кабинет начальника следственного отдела города.
Петрицкий сидел за большим полированным столом, заваленным уголовными делами. Он был, как всегда, в строгом костюме, но теперь его внешний вид дополняли большие очки «Картье» с голубоватыми стеклами.
— Вот, это тебе, — поздоровавшись, Петрицкий протянул ему тонкую картонную папку. — Сопроводительное письмо внутри.
Шабанов открыл папку. Хулиганство. Дело возбуждено следователем Северного РОВД, но сегодня Петрицкий принял решение передать его в СО Центрального РОВД.
«Странно, — подумал он. — Обычное дело, почему такой уровень?»
— Ты фамилию посмотри, — будто прочитав его мысли, сказал Петрицкий. — Это наш общий друг опять накуролесил…
Ларионов! Тогда все понятно…
Он быстро пробежал взглядом постановление о возбуждении уголовного дела. «…Возле ночного клуба „Мед“ произошел конфликт между гражданином Ларионовым и тремя неустановленными мужчинами, в ходе которого Ларионов достал из багажника автомобиля ружье „моссберг“ и произвел выстрелы в своих противников, причинив одному из них телесные повреждения…»
Ясно.
— А зачем передавать нам? — спросил Шабанов. — Почему не порешать все вопросы в Северном?
Петрицкий выругался.
— Человеческий фактор. Недостатки кадровой работы. Начальник следствия не контролирует личный состав. А там один молодой щенок — Ильин, уперся и ничего решать не хочет. Вынес постановление об аресте, жалобы пишет… Ничего, я наведу там порядок!
«Молодец! — подумал Шабанов. — Есть еще принципиальные следователи. Правда, за это их гнобят, но все-таки хорошо, что такие люди еще не перевелись…»
— Моя задача? — вслух спросил он.
— Отдашь кому-то из своих, чтобы они спокойно и тихо его прекратили. Это легко: потерпевшие скрылись, в больницу раненый не обращался. Обычная разборка между бандюками, по большому счету, нам и вмешиваться не надо. Пусть сами разбираются!
— Я понял, — кивнул Шабанов.
— Только тут есть один нюанс, — продолжил Петрицкий. — Надо обосновать передачу дела на другую территорию. Оформите липовый материал, что похожий эпизод был в Центральном районе. Потом это не подтвердится, но формальный повод для принятия конечного решения будет.
— Я понял. Разрешите идти?
— Иди. Когда все сделаешь, отзвонишься.
Вернувшись к себе, Шабанов вызвал молодого следователя Толчкова. Ему было всего двадцать четыре года, и работал он второй год. Детское лицо, высокий лоб отличника, румянец на щеках.