– Не меня, – цокнул языком Дрон. – Я только что приехал. Леон приказал Острякову показать тебя мне. Мы вместе вышли из его кабинета. Просто я обошел здание вокруг, а он воспользовался внутренним переходом.
– Врешь! – Серый не мигая уставился на Дрона.
– Мне поручено ликвидировать тебя. Потом, возможно, я должен буду сделать твою работу, – стал объяснять Дрон. – Поэтому перед тем, как отправить тебя на тот свет, я хочу знать: а не грозит ли мне подобная участь?
– А ты не дурак, – не без восхищения проговорил Серый. – Как все придумал! Леона он замочил… Я едва не поверил.
– Ты лучше на вопрос ответь, – попросил Василий.
– Грозит, – Серый неожиданно яростно закивал. – Еще как грозит. Заказ сам по себе не простой. Я бы даже сказал, подобные выполняют раз в сто лет…
– Да ну? – не поверил Дрон.
– Вот тебе и ну, – передразнил киллер. – Давай так: ты мне ноги развяжешь, мы вместе уйдем отсюда, а потом я тебе все расскажу.
– Ты же знаешь, что сейчас весь лагерь на ушах…
– Здесь ход прорыт, – перешел на шепот Серый. – Я точно знаю. Сам грешным делом собирался сегодня с утра по нему уйти. Как видно, не зря меня такая мысль посетила.
– Хорошо, – словно размышляя над предложением бандита, протянул Дрон. – Ну а вдруг меня устроит то, что для тебя оказалось концом карьеры?
– Дурак, – почти крикнул Серый. – Неужели ты думаешь, что тебе позволят завалить премьера на День ВМФ в Севастополе? Ты хоть представляешь, какие там будут меры безопасности?
– Но ведь ты согласился? – Дрон всем своим видом решил показать, что он в восторге от такого задания.
– Дурак был, – прошипел Серый.
– И сколько обещали? – Дрон выжидающе уставился в глаза бандита.
– Почти миллион, – выдавил из себя тот. – Ну что, согласишься? Тогда мочи меня, не мучай.
– Лучше синица в руке, чем журавль в небе, – с этими словами Дрон присел перед Серым на корточки и стал развязывать ноги. – Ты мне, кажется, триста тонн обещал…
– Будет, конечно, будет! – воскликнул Серый.
* * *
Настя пришла в себя, когда за окном уже было светло. Она приподняла голову. Эдгарса нигде не было. Странно. Неужели он ее бросил связанной и ушел? Страшно хотелось пить. С трудом превозмогая боль, она села. Пол качнулся и поплыл. Девушка зажмурилась, пытаясь справиться с головокружением. Когда открыла глаза, увидела Эдгарса. Вернее, лежащий на боку стул и его ноги.
Для начала она зацепила кончиками ногтей скотч и отклеила рот, благо что руки были связаны впереди. Наверняка бандиты специально так поступили, чтобы потом Настя освободилась сама и развязала Эдгарса. Но перестарались. Остаток ночи она провела без сознания. Сейчас любое движение причиняло боль, перед глазами плыли красные круги.
Настя с трудом зубами зацепила край ленты и потянула. Размотать стягивающий запястья скотч оказалось непросто, он то и дело рвался. Приходилось ловить новый кончик и снова тянуть. Освободив руки, она попыталась встать, но ноги ее не слушались. Тогда девушка поползла к Эдгарсу на четвереньках.
– Милый! – позвала она.
Тревога перешла вдруг в панический ужас. Отчего-то захотелось сесть и закричать. Взору открылась страшная картина. Голова любимого лежала в огромной, казавшейся черной луже крови. Глаза были открыты и холодно смотрели перед собой. Но больше всего ее поразила муха. Она безбоязненно ползала по верхней губе. Именно это зрелище заставило забыть о боли. Ее будто бы подбросило вверх.
– Эдгарс! – не своим голосом закричала Настя. Руки скользили по политому кровью паркету. Она схватила голову и стала трясти его…
Сколько прошло времени, Настя не помнила. Держа голову Эдгарса на коленях, она гладила его ставшим от засохшей крови коричневым лицо и беззвучно повторяла имя. В чувство ее привел телефонный звонок. Трубка лежала на журнальном столике и издавала мелодию Баха. Настя осторожно положила голову Эдгарса на пол и встала. Ноги затекли, и сейчас их неприятно стало колоть. С трудом она подошла к столику, где с вечера остались конфеты. Рядом с лежащим на боку подсвечником продолжал звать хозяина и мигать дисплеем телефон.
– Да, – проговорила она, приложив его к уху.
– Эдгарс!.. А где Эдгарс? – раздался мужской голос.
– Он умер, – проговорила она, нажала кнопку отключения и негнущимися пальцами набрала номер милиции.
Потом кто-то долго звонил и стучал в двери. Настя сидела в кресле, отрешенно глядя в окно, и с трудом поняла, что нужно впустить милицию. Однако, дойдя до дверей, спохватилась, что на ней нет одежды. Некоторое время стояла, соображая, как быть. Потом сняла с вешалки плащ Эдгарса, всунула в рукава руки, запахнула полы и открыла замок.
– Вы звонили? – спросил милиционер в форме старшего лейтенанта.
Настя узнала участкового и кивнула:
– По мне не видно?
Комнаты заполнили люди в форме и штатском. Настю провели на кухню, усадили на стул, дали воды.
– Как вас зовут?
Настя назвала свою фамилию и имя.
– Кем вы приходитесь потерпевшему?
– Невеста, – глядя в пол, отрешенно ответила девушка. – Впрочем… – она махнула рукой.
– Расскажите, что здесь произошло.
Настя впервые посмотрела на задававшего вопросы мужчину. Он устроился с другой стороны стола и положил перед собой папку.
– Что здесь произошло? – эхом повторила Настя, размышляя, стоит или нет рассказывать правду. – Мы спали. Они вошли…
– Кто спал и кто вошел? – перебил следователь.
Все было как во сне. Казалось, это происходит не с ней и надо только проснуться.
– Трое в масках, – разглядывая перепачканные кровью руки, заговорила Настя. – Бандиты… Они сорвали одеяло. Эдгарса привязали к стулу. Мне замотали скотчем руки и заклеили рот. У него сразу стали требовать деньги. Вернее, сначала спросили пароль от ноутбука, – поправилась она. – Потом деньги…
Выслушав ее сбивчивый рассказ, следователь что-то долго писал, потом о чем-то вполголоса говорил с участковым.
– Предварительный осмотр замков вызывает сомнения в том, что их открыли отмычкой, хотя имеются следы повреждения, – раздался голос. – К тому же механизм очень сложный. Я редко видел такие в России. С трудом верится, что на сегодняшний день в Москве есть люди, которые могут с ним справиться.
Настя вдруг поняла, что заглянувший на кухню эксперт ставит под сомнение рассказанную ею версию.
– Будете говорить правду? – уже более строго потребовал следователь. – Кто ваши дружки?
– Не знаю я их, – отрешенно глядя перед собой, пожала девушка плечами. – И вообще, мне можно одеться и умыться?
– А почему это нельзя было сделать раньше? – неожиданно спросил следователь. – Решили своим видом вызвать жалость?