Если документы опубликуют – а их все равно нужно будет, рано или поздно, всем показать, – начнется грандиозный скандал, понимал Михаил Сергеевич. Руководителем комиссии по пакту Риббентропа – Молотова был назначен Александр Николаевич Яковлев. Но Болдин, отвечавший за эти сверхсекретные документы, убедил Горбачева никому их не показывать. Теперь Михаил Сергеевич жалел о том, что послушался тогда руководителя своей администрации.
На следующий день открылся Съезд народных депутатов. Горбачев и Ельцин сидели в общем зале, в первом ряду. На трибуну поднялся Назарбаев и зачитал заявление Президента СССР и руководителей десяти все еще союзных республик. Этим самым он выбивал почву из-под ног готовившихся выступить депутатов. Ведь прибалтийских депутатов в зале почти не было, молдавские и грузинские тоже не появлялись на заседаниях, а остальные депутаты, выслушав заявления руководителей своих республик, осознавали, что любой выпад против этого заявления будет восприниматься и как вызов своему президенту. Это заявление сразу сбило накал страстей. А председательствующий Лаптев объявил, что теперь все республики должны собраться, чтобы обсудить текст этого заявления. Был объявлен перерыв до двух часов дня, и поступило предложение российским депутатам собраться в Доме Советов, украинским – в зале заседаний палат Верховного Совета, а остальным разъехаться по своим постпредствам. Депутаты недовольно потянулись к выходу.
После перерыва выбрали президиум, и слово дали председательствующему Горбачеву. Он сразу заявил:
– Продолжаем работу нашего съезда. Надеюсь, что мы будем двигаться вперед, слушая друг друга и вырабатывая согласованные решения. Никакие демонстрации, демонстративные претензии, выкрики я воспринимать не буду. Если кто-то хочет сорвать наш съезд, он будет это делать. Если же он готов сотрудничать, то президиум – а я высказываю нашу общую точку зрения – тоже готов сотрудничать конструктивно, и мы будем решать все вопросы.
Горбачев понимал, что без претензий и криков не обойдется. Нужно было любым способом не допустить этого проявления массового недовольства.
Затем выступали представители республик. Разумеется, все говорили о том, что поддерживают данное заявление, ведь оно было подписано президентами из республик. По существу, Горбачев повторил трюк, который с успехом уже однажды применил на Пленуме ЦК КПСС, когда его заранее поддержали руководители компартий союзных республик, и остальные участники Пленума должны были выступать не просто против Горбачева, а еще и против руководителей собственных республиканских компартий.
На следующий день съезду было предложено объявить о самороспуске, заменив его Государственным советом. Многие депутаты начали выражать свое возмущение. Запомнилось выступление поэта Олжаса Сулейменова, который напомнил слова академика Велихова, сказавшего, что поражение путча резко продвинуло общество вперед. Но по законам общей физики, продолжал Сулейменов, тело продвигается вперед и от здоровенного пинка в зад. Сейчас, похоже, такое стремительное ускорение получает наш Верховный Совет и съезд. Выступил Рой Медведев, прямо сказавший, что страна была больна с 1985 года, и все способы ее «лечения» оказались настолько непродуманными и их так часто меняли, что положение народов ухудшалось с каждым годом. «Радость победы демократических сил омрачается царящей повсюду интенсивной антикоммунистической кампанией, целым рядом незаконных акций, – говорил он. – Мы хотим распустить Верховный Совет и съезд, создав какие-то непонятные новые органы? Для чего, зачем? Мы уже заменили Совет министров «межреспубликанским Комитетом»? Неужели вы считаете, что это поможет выправить положение? И почему нужно было запрещать и распускать Коммунистическую партию? Ведь подобное решение никак нельзя назвать демократическим».
Затем выступал ректор Новосибирского инженерно-строительного института депутат Яненко. Он прямо указывал на недостатки Горбачева. «Каким нужно быть руководителем, чтобы не знать и не чувствовать, кто твой единомышленник и кто готов тебя поддержать? А вы, Михаил Сергеевич, были еще и Генеральным секретарем. И в самое тяжелое для партии время вы, ее «капитан», покинули свой «капитанский мостик» и бросили миллионы рядовых членов партии на произвол судьбы».
Горбачев нахмурился, но не решился прервать выступавшего. Ельцин почувствовал, что все может неожиданно поменяться. Требовалось срочно переломить ситуацию и попытаться защитить Горбачева. Борис Николаевич обладал звериным инстинктом и чутьем настоящего охотника, поэтому сразу попросил слова.
– Ситуация в стране настолько сложная, – начал он, – что нужны безотлагательные меры и кардинальные решения. Это уже ясно всем. Августовский путч не был случайным. Сегодня в прокуратуре имеется слишком много данных на Компартию, которая деятельно принимала участие в подготовке и осуществлении путча. И есть достаточные основания, чтобы распустить все органы КПСС.
Оценивая причины путча, не могу не сказать о роли президента страны. Его непоследовательность в проведении реформ, нерешительность, а порой и капитуляция перед агрессивным натиском ущемленной в правах партократии – все это создавало благоприятную почву для реванша тоталитарной системы. Не думаю, что Михаил Сергеевич не знал истинной цены Янаеву, Крючкову, Пуго, Язову и другим…
Да, сегодня мы вправе предъявить претензии Горбачеву. Подчеркиваю, претензии, но не счет. После переворота страна и Россия стали другими. Другим стал и президент. Он нашел в себе силы, чтобы многое переоценить. Это шаг, достойный доверия. Я, например, сегодня лично верю Михаилу Сергеевичу гораздо больше, чем даже три недели назад, до путча.
Возможно, это была лучшая речь Ельцина, которую он произносил когда-либо в своей жизни. Конечно, тезисы речи были подготовлены интеллектуалом и умницей Бурбулисом, который лично просматривал их перед выступлением. Но речь была не просто символом ораторского искусства. Она была построена по всем законам жанра… Ельцин перечислял необходимые условия, при которых следовало двигаться дальше. И закончил просто как выдающийся политик и оратор:
– Уважаемые народные депутаты! Сегодня сопротивление радикальным преобразованиям ослаблено. Этот шанс нужно использовать. С политической точки зрения – недальновидно, с этической – безнравственно, с человеческой – глупо терять время и цепляться за обветшалые заветы, идеалы, с которыми некоторые выступали вчера и сегодня. Весь мир следит и сочувствует нам, как следил и сочувствовал в самые напряженные августовские дни, готовый оказать реальную поддержку, особенно в этот сложный переходный период. Должны и мы наконец осознать свою ответственность перед всем народом, перед всем человечеством.
Он закончил под аплодисменты собравшихся. Некоторые удивленно переглядывались. Никто не ожидал от косноязычного Ельцина такого убедительного ораторского мастерства, никогда больше он не произнесет такую яркую и убедительную речь, как на этом заседании съезда, никогда не сможет настолько убедительно и с фактами обосновать свою позицию.
Некоторые депутаты еще пытались отстоять Верховный Совет, но Горбачев, воодушевленный поддержкой Ельцина, напомнил, что он имеет право вообще распустить съезд. После этого было решено упразднить должность вице-президента страны, а за самороспуск съезда проголосовали 1682 депутата. Но все равно нашлись и наиболее принципиальные. Сорок три человека были против, шестьдесят три воздержались. Было принято решение о подготовке необходимых документов по созданию ССГ вместо СССР. В последний день съезда были и забавные моменты, когда газеты сообщили, что организационный комитет большевистской платформы в КПСС, которым руководила Нина Андреева, исключил Михаила Горбачева из рядов КПСС с формулировкой «за измену делу Ленина и Октябрьской революции, за предательство международного рабочего и коммунистического движения». Но этот факт сам Горбачев воспринял как всего лишь смешной курьез.