– Всё! Зер гут, камараден! – выдал Серый ещё одну ритуальную фразу. Справился наконец с бахилами и натянул старую, неимоверно грязную курточку-болонью. – Выходим, господа!
Вылезли, взяли из багажника сумки и под вяканье принявшего стражу «Клиффорда» двинулись проходным двором на соседнюю улицу. Был пятый час вечера, самое подходящее время. Люди возвращались с работы, малышню вели по домам, бомжи ещё промышляли вдали от берлог… Никто не помешает.
Вскоре они подошли к большому четырехэтажному дому, сразу видно, расселённому, – с улицы он был заколочен.
– Лево руля. – Серый, ходивший сюда на разведку, уверенно свернул за угол во двор, и они увидели свисающую на одной петле дверь некогда чёрного, а в советские времена самого что ни есть парадного входа. – Медам, месье, прошу!
Всё было как всегда. Изнутри густо тянуло зловонием. Постарались кошки, бомжи и случайные, скорбные животами прохожие.
– Никакой сознательности в народе… – раздражённо бормотал Юркан, первым поднимавшийся по загаженной лестнице. Он внимательно смотрел под ноги, стараясь ни во что не ступить. Юмор ситуации состоял в том, что им самим, если всё пойдёт хорошо, предстояло покинуть это здание лишь через несколько часов. А это значило, что в миазмы разорённого дома вольётся и их скромная лепта.
Между тем когда-то, при жизни, дом был вправду очень славным. Даже в старой части города не всюду встретишь подъезды, сплошь выложенные рельефными изразцами, и эти изразцы за сто лет не утратили ни блеска, ни красок, подобранных с изяществом и художественным вкусом. Вился с плитки на плитку совершенно живой плющ, сквозь густые листья синел заброшенный пруд, в таинственном полумраке расцветали золотые и белые лилии…
Хоть отколупывай и к себе в квартиру тащи.
Натаха по-хозяйски осматривалась по сторонам:
– Однако хороший дом, почти не разбомбленный, [16] так, падальщики [17] поковырялись…
– Дай-то Боженька, чтобы без «синего фона», – проворчал Юркан.
– Типун тебе на язык! – Натаха сразу остановилась и проворно поплевала через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу!
– Ты, Юрка, накаркаешь. – Серый зачем-то выключил фонарь и сказал с нарочитой бодростью, словно объясняя кому-то: – Мы честные чердачники, не могилы роем…
И не двинулся с места, пока жадно, в две затяжки, не выкурил затрещавшую сигарету.
Воистину профессиональный фольклор ещё ждёт своих Колумбов от филологии. Может, когда-нибудь и дождётся. Начали же у нас с грехом пополам изучать воровской эпос, подвели теоретическую базу под детские страшилки о Чёрной Руке… Так вот, на любом заводе, где есть хоть одна мало-мальски серьёзная печь, вам непременно расскажут, как однажды сломался манипулятор, шурующий в этой самой печи, и, ухватив за шкирку, поволок в пламя рабочего. Люди, лазающие под землю, поведают про Горбатого каменотёса и «дедушку шубина» (именно так, с маленькой буквы), устраивающего завалы. Ну а «синий фон» – это бич Божий профессиональных кладоискателей. Кто видел его – утверждает, будто это такое свечение ярко-синего или голубого тона. Вот только видевших и способных позже что-либо утверждать очень немного, ибо встреча с «фоном» обычно заканчивается гибелью или умопомешательством. Потому как вызывает он панический страх, предвещает всевозможные беды и даже может выдернуть все кости, оставляя от человека бесформенную кровавую груду. «Ведьмин студень» братьев Стругацких, но не где-то «у них там», а здесь у нас в России, в Питере, и, если подумать, все соглашаются, что дыма без огня не бывает…
…На чердак вела лестница с обломанными ступенями. Первым по ним вскарабкался Серый. Он поднялся легко, без напряжения: не зря (даром что головкой ударенный) занимался когда-то самбо и «работал по камээсу». [18] Следом влезла Натаха – именно влезла, задыхаясь, пыхтя, любовь к компьютеру и эклерам давала о себе знать. Юркан одолел ступени последним, проклиная раненую руку и вполголоса матерясь.
На чердаке царили грязь и полумрак. Пол был покрыт вековой слежавшейся пылью, неким подобием не то ваты, не то войлока, при малейшем сотрясении испускавшим густое, медленно оседавшее облако.
– Ну, приступим, благословясь… – Осмотревшись, Серый вытащил из сумки маленькую мотыгу, отошёл в угол и, отворачивая лицо, принялся рыхлить «археологический слой». Потом достал лопатку и опустился на корточки, деловито начиная раскопки.
– Аминь. – Натаха и Юркан тоже взялись за мотыжки, пыльная туча поползла к стропилам из трёх углов сразу. Процесс пошёл.
Скоро все надсадно кашляли, но респиратора не надел ни один. Не признавали. Хотя и могли купить в ближайшем хозяйственном магазине. Расея…
– Есть контакт! – скоро крикнул из своего угла Серый. В его руках тускло мерцала здоровенная пивная бутылка, украшенная горделивой надписью полукругом: «Калинкин. Петроград. Заявлено отделу промышленности».
– Десять баксов, – ободряюще прокомментировала Натаха. Да уж – это вам не современный «Калинкин», посуду от которого ещё не всюду берут, а если берут, то за гроши!
Сама «атаманша» тоже не теряла даром времени и была по обыкновению удачливей мужиков. На свет Божий явилась петля из красной муаровой ленты с тонкими желтыми полосками по краям. Потом золотой галун от офицерского погона с двумя малиновыми просветами и тремя звёздочками, вышитыми мишурой.
– Подполковник Стрелков! – Сразу заинтересовавшись, Юркан подошёл поближе, осторожно осмотрел находку. – А ведь это скорее всего темляк. Цветов ордена святой Анны. – И деловито прокомментировал: – Обычно жаловали за геройство.
Мог ли знать храбрый боевой офицер, принимавший награду, где она в конце концов окажется и какие руки её будут держать…
Между тем процесс споро шёл вглубь и вширь, постепенно охватывая всю чердачную площадь. Одна за другой из пыли извлекались находки: аптечные пузырьки с двуглавыми орлами, позеленевшие монеты, пара непонятных медяшек с эмалевыми глазками, старинные пуговицы. Всеобщее ликование вызвала находка Юркана – четырёхгранная бутылочка, сплошь покрытая рельефными ликами святых и испещрённая славянской вязью. «Вера твоя спасет тя, – значилось на одной из граней. – Иди с миром. Святая вода Угрешского монастыря».
– Вот он, опиум для народа! – Натаха восхищённо повертела бутылочку, любовно погладив, вернула хозяину. – Полста баксов, Юркан. С тебя причитается!
– Да уж. – Тот убрал добычу в сумку и, вытерев трудовой пот (на лице образовались грязные разводы), внимательно оглядел чердак. – Да, как говорил Горбач, вот где собака порылась. Здесь, пожалуй, всё.