– Приехали, – объявил Тамерлан и вышел.
В подъезде было сумрачно и сыро. Пахло кошками, мочой и чем-то перекисшим. Поднялись на второй этаж. Тамерлан позвонил, потом постучал ногтями указательного и среднего пальца в обшарпанную дверь. Щелкнул замок, и на пороге возникла неопределенных лет женщина с помятым лицом и в неопрятном домашнем халате.
– Это твои гости? – нарочито развязно спросила она и посторонилась.
– Чего кричишь?! – Тамерлан нахмурил брови и строго посмотрел на нее.
– Да я что? – Она сделала лицо испуганным.
Тамерлан подтолкнул Анди в спину, давая понять, чтобы тот не разувался, а проходил вперед:
– Это хозяйка, Софья Петровна. Я рассчитался с ней за полгода вперед.
– Она тоже будет здесь жить? – спросил Хатча.
– Конечно нет. – Тамерлан обернулся к женщине, оставшейся в коридоре. – У нее в соседнем доме подружка. Такая же, как она, алкоголичка. Будут наши деньги пропивать.
Квартира представляла собой две комнаты и кухню. Окна выходили во двор и на дорогу. В зале был стол, продавленный диван, телевизор и книжный шкаф с пустыми полками.
– Пока отдыхайте. – Тамерлан оглядел комнату, словно сам оказался в ней впервые. – Вечером обсудим все дела.
– А тебя правда Тамерлан зовут? – Хатча плюхнулся на диван и вопросительно уставился на нового знакомого.
– Тебе какая разница? – прищурился Тамерлан.
– Ну как… – Хатча часто заморгал глазами. – Мы все-таки земляки.
Тамерлан покосился на двери в комнату, прошел к столу и сел на старый стул.
– Раз уж ты завел разговор, знай, мы больше не увидимся. Я, как и вы, приехал сюда вчера в первый раз. Сегодня, по Интернету, получил ваши фотографии и встретил.
– Те, которые делали для документов? – уточнил Анди.
– Зачем ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Тамерлан. – Я мог бы обойтись и без них. Разве много ездит одноглазых чеченцев?
– Это точно. – Анди сокрушенно вздохнул.
– Теперь ждите здесь. Больше я ничего не знаю. Моя задача отдать деньги хозяйке, потом проводить вас сюда. – Тамерлан перевел взгляд на Анди. – К вам придет человек, который представится Турпалом.
С этими словами он встал, с шумом перевел дыхание и вышел.
– Что теперь? – Хатча вопросительно посмотрел на Анди.
Тот задумчиво потер бровь над единственным глазом:
– Пока надо умыться, поесть. Потом видно будет.
Как выяснилось, на кухне был минимум посуды и никаких продуктов. Но чеченцы и не собирались готовить. С собой у них было немного ветчины и сыра, который купили в поезде. Хатча лишь поставил на газ чайник и нарезал хлеб. После чего отряхнул руки и обвел пожелтевшие стены взглядом:
– Русские правда как свиньи. – Он сел на скрипучий табурет.
– Не все, – неохотно возразил Анди, глядя через замызганное, засиженное мухами окно во двор. – Но большинство точно. А разве плохо? – Он развернулся к Хатче. Его глаз вдруг заблестел. – Это хорошо, что они жрут водку. У алкоголиков родятся неполноценные дети. О наркоманах и вовсе говорить нечего. Те умирают в расцвете сил. Этот народ вырождается. То, что не сделал алкоголь с героином, довершат депутаты и министры. Мы же братья. Где ты видел, чтобы чеченец отказал чеченцу, когда пришла беда? Даже если совсем незнакомы, всегда протянут руку. А эти? – Он посмотрел в сторону дверей. – Они могут всю жизнь прожить в одной квартире и не знать, кто сосед через стенку. Сколько раз я видел, как на глазах этих людей обижают слабого. Они отворачиваются и проходят мимо. Живут одним днем. Дети не почитают стариков и зачастую сидят у них на шее до самой старости, вытягивая нищенскую пенсию. Матери отказываются от новорожденных. Мужчины не хотят содержать семьи. Куда катятся? Пройдет немного времени, и опустевшие до Байкала земли займут китайцы, а в Европе будем хозяйничать мы.
– Мусульмане? – уточнил Хатча.
– Да.
– Уверен? – зачем-то спросил Хатча, хотя и сам, без Анди, знал это. В Турции их хорошо учили. Каждый выпускник диверсионной школы знал основы экономики. Как государству вредят фальшивые деньги, смертность, алкоголизм, инфляция и прочие спутники российской действительности. Ведь чем слабее будет государство, тем легче ему диктовать свои условия.
* * *
Павел с трудом переждал сутки в доме хозяина собачонки, приютившего его у себя. Пенсионера, как выяснилось, звали Николаем Львовичем. Спать Павел лег на скрипучей раскладушке. Несмотря на усталость, проснулся рано. Тем не менее с удивлением обнаружил, что дома уже никого нет. Как оказалось, жил Николай Львович не только на одну пенсию, а еще работал неподалеку дворником и два раза в неделю ночевал вместе с собачкой на небольшой автостоянке.
Павел позавтракал бутербродами с колбасой и чаем. После чего убрал за собой со стола, погладил выстиранную вечером одежду, почистил кроссовки. Полдня просидел у телевизора. Потом, чтобы как-то скоротать время, починил все время бежавший на кухне кран, закрепил в коридоре держащуюся на честном слове вешалку. Ближе к вечеру появился хозяин. Принес пакет с продуктами. Павел сварил вареники, и они сели ужинать. К своему постояльцу Николай Львович уже проникся уважением и доверием. Как-никак оставался один дома, и ничего не случилось. Хоть красть и нечего, но можно было легко обменять тот же телевизор на пару бутылок водки, а хозяина встретить рассказом о странных грабителях. Или вовсе не встречать. В свою очередь Павел истосковался по общению с людьми. Завязался непринужденный разговор.
– А что так скромно живете? – спросил Павел, когда Николай Львович назвал свой суммарный доход. – Вроде не пьете.
– Дочь у меня есть. – Он вытер полотенцем губы и положил на стол локоть. – Окончила медицинское училище, а теперь мается. Понятие «бюджетник» в наше время носит презрительный характер.
– Понятно, – протянул Павел. – Замужем?
– Нет. – Он покачал головой. – В общежитии живет.
Едва на город опустились сумерки, Павел направился искать Марину. Он не мог допустить, чтобы она переживала. Теперь, когда он увидел ее у СИЗО, жизнь обрела смысл. Теперь Павел знает: она любит его и страдает. Ему даже было стыдно, что девушка так убивается из-за его проблем. Идти к ней домой – значит с большой долей вероятности снова угодить за решетку. Звонить тоже опасно. Возможно, телефон на прослушке. Оставалось караулить.
Стараясь избегать многолюдных и освещенных улиц, он дошел до района, где жили Шиловы. Свернул во двор. Здесь было светло как днем. Сокрушенно вздохнул и направился к детской площадке. Напротив нужного подъезда – скамейка. Сейчас она пустовала. Он почти дошел до нее, но неожиданно понял, что здесь его тоже могут схватить. Ничего не оставалось делать, как пройти дальше. Так он оказался на соседней улице. Огляделся по сторонам. Она заканчивалась тупиком, поэтому здесь было немноголюдно и редко проезжали машины. Примерно прикинул время. Было около десяти.