– Слушаю тебя, – собравшись с духом, проговорила она в трубку домофона.
– Вы одна? – Сухроб приблизил свое лицо к объективу с другой стороны двери, словно пытаясь заглянуть в квартиру, отчего изображение его лица на миниатюрном экране исказилось, сделавшись смешным. – К вам гость.
Масуд никогда не поднимался на площадку первым, опасаясь присутствия у Пузыревой посторонних людей. Раньше он оправдывал это нежеланием компрометировать одинокую женщину, теперь она знала главную причину такого поведения.
Некоторое время Лариса вглядывалась в лицо Сухроба, пытаясь определить, известно ли ему о том, что она заложила его хозяина. Но лицо было, как и прежде, сосредоточенно-глуповатым.
– Одна, – нерешительно ответив, она принялась отпирать двери, уверенная в своем скором провале.
Наверняка Масуд заметит странности в ее поведении, ведь она не умеет врать.
Снизу послышались шаги. Масуд никогда не доезжал лифтом до ее этажа, выходя ниже.
– Ты не рада? – Дав чмокнуть себя в щеку, он отстранился и заглянул ей в глаза. – Что-нибудь случилось?
– Нет, – Лариса отвела взгляд в сторону. – Просто настроение с утра не очень. Ты надолго?
– Вечером уеду. – Пройдя в комнату, он сел в кресло и изучающе посмотрел на нее. – Все-таки мне кажется, что сегодня в этом доме не рады моему приходу. Ты сейчас напоминаешь замужнюю женщину, у которой в шкафу спрятался любовник.
Пузырева улыбнулась.
– А откуда тебе известно, как выглядят в таких случаях женщины? – Она немного успокоилась и взяла себя в руки.
– Я же долго жил в России. – Откинувшись на спинку кресла, он из-под полуприкрытых век некоторое время смотрел на нее, затем протянул руку: – Иди ко мне.
Лариса нерешительно подошла и, присев на его колени, положила руки на плечи.
Масуд, взяв пальцем за подбородок, приник к ее губам. Она закрыла глаза. Не оттого, что, как прежде, ей стало хорошо, а по телу вновь поплыли теплые волны. Наоборот, поцелуй показался ей безвкусным и каким-то неестественным. Она словно целовала резиновый мяч.
– Что с тобой? – Масуд заглянул ей в глаза. – Ты словно в первый раз.
«Так оно и есть, – неожиданно подумала она, – я в первый раз целуюсь с настоящим главарем террористов и изощренным убийцей, зная об этом».
– Устала просто, – сказала вслух и, отстранившись от него, обвела взглядом зал. – Видишь, все блестит. С утра корячусь.
– Найми служанку, – хмыкнул он.
– Сейчас! – Лариса освободилась от его рук и встала. – Я тогда совсем спячу в этих стенах. Как долго мы будем скрывать свои отношения? – неожиданно спросила она. – Я уже не девочка. Скоро сорок. А у меня ни семьи, ни детей… Ты приходишь, как какой-то шейх в гарем к своей наложнице, переспишь и исчезаешь. Такое отношение унижает. Мне кажется, ты давно разлюбил меня.
– Не говори глупостей. – Он поцеловал ее руку. – Я, как и прежде, люблю тебя. А что касается шейха, то будь уверена, там, в гаремах, несколько десятков женщин, а ты у меня одна.
– Не верю я тебе. – Лариса освободилась от его рук и встала. – Ты скрываешь от меня все. Где живешь, чем занимаешься… Наверняка приехал сюда с женой, а меня за дурочку держишь. Почему ни разу не пригласил к себе домой?
– Разве мог я нелюбимой женщине устроить такую жизнь, какой сейчас ты живешь? – Масуд обиженно посмотрел на нее. – Ты преуспевающий бизнесмен, имеешь положение в обществе.
На глазах Ларисы появились слезы. Пытаясь скрыть минутную слабость, она отошла к окну:
– Лучше бы я была посудомойкой в захудалом кафе, а муж был обычным слесарем, и жила бы в своей хрущевке на окраине города, но после работы меня встречали дети. К чему деньги? На что мне их тратить? Пройдет еще немного времени, и все, жизнь прожита. Нечего будет вспомнить. Одиночество до гробовой доски. Даже на похороны некому прийти.
– Чего ты хочешь от меня? – спросил он.
– Ясности. – Она повернулась к нему лицом. – Правды, в конце концов. Кто я для тебя, игрушка или любимая женщина?!
* * *
Зелимхан выстрелил лишь в третий раз, а затворная рама пистолета в руках Антона уже замерла в заднем положении, сигнализировав, что обойма пуста.
Бросив на него насмешливый взгляд, Умаров еще пару минут стрелял, тщательно целясь в стандартную мишень, установленную, как и положено, на расстоянии в двадцать пять метров в конце подвала, переоборудованного под тир.
– Пойдем посмотрим? – едва заметно улыбнулся Антон, когда чеченец опустил руку с оружием.
– Ты что, спортсмен? – спросил Зелимхан, оглядев свою мишень, где все попадания хоть и были в силуэте человека, но очки варьировали от «десятки» до «четверки», а затем увидев результат стрельбы соперника. Дырки от пуль у того помещались в «десятке», и их без труда можно было накрыть пятирублевой монетой.
– Спортсмены так не могут, – на полном серьезе ответил Антон. – У них стимул никудышный – медаль и призовое место, а у меня – жизнь, свобода и деньги.
Самолюбие чеченца было задето. Это было заметно по его лицу. Антон даже пожалел Зелимхана, упрекнув себя в душе за то, что отстрелялся по полной. Пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, он взял из рук Умарова его пистолет и, подняв ствол в потолок, слегка нажал на спуск.
– Тугой, – он поморщился и протянул чеченцу свой. – У меня спусковой механизм подточен и отрегулирован так, что когда я нажимаю на курок, то не прилагаю большого усилия и прицеливание не сбивается.
Умаров несколько раз щелкнул его «макаровым» и удивленно хмыкнул:
– Можешь мне так же сделать?
– Если в доме есть инструмент, за час управлюсь.
Судя по поведению Зелимхана, загородный дом, куда тот его привез прямо с вокзала, ему не принадлежал.
Огромный трехэтажный особняк, окруженный сосновым лесом, очень хорошо охранялся. От въездных ворот по всей территории их сопровождал молчаливый, рослый охранник с кавказской внешностью. В тире он стоял у стены, за спинами стреляющих, с безразличием наблюдая за гостями. Когда они ходили к мишеням, он также следовал за ними. Сейчас он маялся у въездных ворот гаража на несколько машин, расположенного прямо под домом. Разобрав пистолет Зелимхана и обернув рукоять войлоком, Антон зажал его в тиски и принялся обрабатывать шептало надфилем.
Чеченец с интересом наблюдал за его работой.
Несколько раз Антон собирал пистолет заново, досылал в ствол стреляную гильзу и проверял спуск, делая по нескольку щелчков.
– Попробуй, – смахнув пот со лба, он протянул пистолет Умарову.
Почти одновременно в руках охранника зашипела портативная станция. Филиппов не разобрал не только нескольких фраз, брошенных кем-то в эфир, но и того, что ответил охранник, однако по его поведению он догадался, что приехал хозяин дома. Подойдя к верстаку, на котором он расположился, крепыш протянул руку: